«Неправдоподобно и есть, – подумал Азарцев и стал примерять к проему доски. – Настоящих женщин таких не бывает».

Через полчаса дом стоял темный, заколоченный. Они пошли к воротам, где одиноко дожидалась их «восьмерка», сели в машину. Азарцев, выезжая, в последний раз кинул взгляд на свое «родовое гнездо».

«Чужое, – подумал он. – Это уже все – чужое».

– Что вы теперь будете делать? – спросил Гриша.

Азарцев пропустил рейсовый автобус и выехал на дорогу.

– Пойду по рукам. В смысле, буду звонить во все косметологические отделения. Куда-нибудь да пристроюсь.

– А мне Слава позвонил, – вдруг сказал Гриша. – С чужого телефона. Он где-то на юге.

– Вместе с Николаем?

– Нет. Я его спросил о дяде Коле, а он ответил, что ничего не знает о нем.

– А Слава зачем звонил?

– Говорил, что я могу к нему приехать, если захочу.

– А ты? – Азарцев подумал, что, если Гриша уедет, ему будет его не хватать. За последние недели он привязался к этому молчаливому мальчику.

– У меня в институте скоро сессия. Я почти не ходил. Вот если отчислят, тогда поеду.

«У него скоро сессия! Какой же я эгоист! – ужаснулся Азарцев. – Мальчишка должен учиться, а я мотаю его то по Москве, то за город, и он слова даже не скажет». Он вспомнил, как Гриша наводил порядок в их дешевой квартире, которую Азарцев снял в районе, очень далеком от центра и от его собственной, как Гриша встречал его и кормил, и подавал чай, и ходил в магазины, и вообще вел все хозяйство. «Какой же я эгоист! – думал Азарцев. – Какой эгоист!»

– Завтра же ты пойдешь в институт, – сказал он. – Все узнаешь, сколько и какие у тебя задолженности, и будешь сдавать. Если будут нужны какие-то деньги – я тебе дам. «И вообще, – подумал Азарцев, – если я продам клинику, я смогу послать его учиться за границу. Я так и сделаю, нечего ему здесь сидеть».

33

Больница при комбинате была обычная, типовая, построенная еще в семидесятых годах, но по соседству с ней был выстроен новый кардиологический корпус. Шикарные операционные и комнаты функциональной диагностики, бассейн, тренажерный зал, сауна и даже медицинская библиотека – это была не только больница. Это был очаг медицинской культуры.

– Ну, лучше, чем в твоей Америке? – спросил его главный врач. Они приехали из Москвы вместе, в одном купе.


Там, в столице, уже вовсю на деревьях распускались почки, а таких снегов, какие были видны из окна его новой комнаты, Ашот не мог представить себе никогда. Причем на асфальте у веселеньких кремовых коттеджей снега уже тоже не было, как и в Москве. Но в лесу между огромными деревьями снег лежал еще кипельно-белый и совершенно не таял. Розовым он казался ввечеру от заходящего за лес солнца, а синим темнел под высоченными елями, словно специально высаженными полукругом, чтобы ограничить больничный поселок от города. С другой стороны домов, через поле, располагалась больница, и к ней по прямой вела хорошо укатанная машинами дорога. Со стороны же Ашотова окна темнел лес, в котором сосны с залитыми солнцем рыжими стволами соседствовали с необыкновенной красоты елями, а все мелкие деревца, вроде рябин, осин и кустарников, прятались в огромных сугробах почти до самых крон. Вдоль кромки леса голубела лыжня, а снегу в лесу было – целый океан! В поле же снег искрился и переливался на солнце так сильно, что глазам было больно смотреть даже из окна. В небе не было ни облачка, а вдалеке по полю кто-то носился на аэросанях, при каждом повороте оставляя за собой водопады снега.

– Боже! Неужели я тут буду жить? – с восторгом Ашот смотрел в оба свои окна, одно из которых смотрело на лес, а другое – на поле. – Я и не знал, что можно быть счастливым, просто глядя в окно на такую красоту.

Однокомнатная квартирка, которую ему отвел его спаситель, считалась гостевой, но как она понравилась Ашоту! Мебель в крошечной кухоньке будто игрушечная, в комнате светлый деревянный стол, такого же дерева кровать, тумбочка и шкаф. Еще два стула и торшер.

– Мне больше ничего и не надо! – сказал Ашот, когда они впервые с главным врачом зашли в эту квартиру. Дорожка ко входу в дом была аккуратно разметена, у подъезда красовалась огромная, но уже начавшая подтаивать на солнце снежная баба с ведром на голове. У крыльца стояли большие деревянные сани, в которых могло бы поместиться человек пять детворы, а к заборчику, который выступал из сугроба всего на каких-нибудь полметра, были прислонены четыре пары лыж всех размеров.

– Твои соседи! – кивком показал Валерий Николаевич на лыжи. – Сейчас на работе, вечером познакомишься. Муж, жена – оба врачи, двое детей. Хорошая семья. Я тебе говорил про них, они из Красногорска. – Главный врач повернул ключ в замке, впуская Ашота в предназначенную для него квартиру. И как только Ашот увидел это небольшое, но залитое солнцем пространство, янтарный деревянный пол и лес за окном, он не выдержал и обнял своего спасителя.

– Я готов у вас работать бесплатно, – сказал он, и оба его глаза, уже без повязок, увлажнились.

– Это вначале все так говорят, а потом прибавки требуют, – засмеялся главный врач. – Поработаешь у нас пару месяцев, а потом в Москву, на специализацию. Я тебе путевку уже заказал. Как придет путевка, так и поедешь. – И вот сейчас, когда Ашот, уже оставшись в своем новом доме один, подошел к окну и увидел весь этот насыщенный воздухом простор, лес и след реактивного самолета высоко в небе, он затянул во весь голос армянскую мелодию.

Больничная «Газель» лихо подкатила к его подъезду. Из нее выпрыгнули шофер и главный врач. Оба они были в одинаковых толстых свитерах, куртках и огромных шапках из рыжего меха. Он выскочил на лестницу.

– Давай, заноси! – командовал шоферу главный врач и сам достал из «Газели» какую-то коробку и понес наверх. На шум из соседней квартиры вышла соседка – хорошенькая, невысокая, черноволосая, с застенчивой и милой улыбкой. Поздоровалась и опять исчезла в своей квартире – не закрывая дверь. Через минуту появилась с небольшим свертком.

– Это вам на новоселье. Шторы в кухню на окна. У меня были про запас.

Ашот стал отказываться.

– Пользуйся, дорогой! У нас тут одна семья, – сказал главный врач и прищурился на соседку: – А отчего не на работе?

– Дети приболели… – Она смутилась. – Но я договорилась с заведующей, потом отдежурю. Вообще-то они здесь гораздо реже болеют, совсем не так, как в Москве.

– Ну, ладно.

В дверях показались две детские мордочки. Девочка лет шести, на ней был повязан беленький платок, а мальчик, еще меньше, стоял в теплом свитере, но в трусах, без штанов.

– Ну-ка, в постель! – отправила их обоих мать.

– Нам тоже хочется посмотреть, – сказала девочка.

Их мать передала Ашоту еще одну коробку: – Мы много посуды лишней взяли, так вы посмотрите, если у вас чего нет, пользуйтесь!

Девочка на мгновение тоже исчезла в квартире и быстро вынырнула из-за материнской спины с небольшим цветочным горшком. В земле сидел крошечный отросток.

– Это дерево счастья, – важно сказала она и протянула горшок Ашоту. – Нам вчера в детском саду всем по кусочку отрезали и велели посадить.

– Я не могу твое счастье забрать, – улыбнулся Ашот.

– Да у меня еще есть. Я свое счастье на несколько кусочков разрезала. Маме, папе, Ваське, – она кивнула в сторону брата, – и себе оставила. Вы берите, я себе еще завтра в детском саду счастья попрошу.

У Ашота страшно засвербило в носу.

– Спасибо вам всем, – он склонил голову и скрылся в своей квартире.

– Честное слово, он плакал! Только ты никому не говори! – делилась с братом уже из постели маленькая соседка. – Я сама видела!

– Когда я вырасту, я никогда реветь не буду, – ответил он и снова стал возиться со своими пластмассовыми роботами.

34

В отделении патанатомии Владик Дорн перекладывал стекла с планшетки на предметный столик микроскопа, быстро рассматривал их и бойко печатал описание.

– Сколько ты сегодня уже посмотрел? – Михаил Борисович подошел к нему с новой планшеткой.

– Сейчас скажу, – Владик поднял и пересчитал планшетки.

– Порядочно будет, – удовлетворенно хмыкнул Ризкин. – Вот еще глянь – интересный случай. Отравление на производстве, а привезли к нам в больницу с «острым животом».

– А чем отравление?

– Не знаю, – пожал плечами Ризкин. – В слизистой желудка почти сплошь кровоизлияния. Надо опять судебным медикам передавать.

– Почему опять? – поднял от микроскопа голову Владик.

– Ну, как в том случае с девушкой, которую вы с братом привезли.

– А-а-а, я уж и забыл… – Владик взял с принесенной Ризкиным планшетки стекла наугад и посмотрел их на свет. Он действительно стал уже забывать тот случай. Сначала-то они, конечно, с Сашкой поволновались. Им тогда еще в Сашкиной квартире ремонт пришлось делать. Быстро ликвидировать следы этого наукообразия. Животных и рыбок отнесли в зоомагазин, аквариум вынули, стены заново побелили. Хозяйка квартиры, кстати, осталась очень довольна. Деньги даже за уплату месяца наполовину скостила. Ну, и девчонка эта, Оля, дура попалась! Повезло еще Сашке, что так легко отделался…

– Да… прямо без микроскопа видно – красная полоса в подслизистом слое. Свежее кровоизлияние. А эпителия даже нет – сплошной некроз.

– Так все-таки в том случае с девушкой чем все закончилось?

– Не знаю, – пожал плечами Владик. – Следователь вызывал брата один раз. По-моему, это была банальная передозировка наркотических средств.

– Ой, молодежь… – вздохнул Ризкин.

Дверь отворилась, и в комнату вошла, сияя глазами, Валентина Николаевна.

– Вы с курорта? – удивился Михаил Борисович. – Загорелая, еще не по сезону.

– Нет, просто много гуляю в парке с собакой. Последние недели везет на солнце. Давно не бывало таких ярких деньков. У меня даже веснушки снова все вылезли. А между прочим, после операции они исчезли. Вы это как-то можете объяснить, Михаил Борисович?

Владик смотрел на Валентину Николаевну и думал: «Да, наверное, Барашков действительно был прав. Что-то необыкновенное в этой женщине есть».

– Чайку, кофейку? – суетился перед своим столом Михаил Борисович. По случаю теплого денька он временно снял свой очередной новый шикарный галстук, а теперь снова быстро нацепил его.

– Да нет, спасибо! Я к вам на минутку заскочила. Газету со своей статьей по вашей жалобе принесла. В редакции, между прочим, остались довольны. – Она вынула из сумки вчетверо сложенную газету и положила на стол.

– Непременно, непременно почитаю, – Михаил Борисович аккуратно отложил газету в сторону. – Но, может быть, по рюмочке? За ваш, так сказать, дебют?

– Дебют уже в прошлом. Я целый месяц почти к вам собиралась, да все было некогда. Представляете, меня взяли в штат. Мотаюсь по командировкам. Уже три раза съездила. Правда, пока по области. Молодые журналисты в командировки ездят неохотно, им приятнее в пафосные места. А мне любопытно. В новинку. Наблюдаю, как люди живут.

– Ну, за ваши успехи!

Владик тоже подошел к общему столу, и они втроем чокнулись. Тина залихватски опрокинула коньяк и засобиралась.

– Спасибо! Ну, я побежала. Я ведь к Барашкову. Представляете – закон парных случаев. Теперь на него жалобу написали. Якобы он кому-то специально не тот наркоз дал. Боюсь, как бы он меня не побил…

В дверь просунулась голова старого санитара:

– Михаил Борисович, там этот бальзамировщик Вова пришел. Больше месяца его у нас не было. Он говорит, что какие-то книги тут у нас в тумбочке оставлял. Так хочет забрать. Пустить его?

– Ну, если это его книги, пусть забирает…

Тина помахала Ризкину уже от двери:

– Все-таки какой оригинальный у вас, Михаил Борисович, галстук!

Санитар открыл перед ней дверь.

У противоположной стены стоял Азарцев. Тина уперлась взглядом в его лицо и похолодела. Вот уж кого-кого, а Азарцева она совсем не хотела видеть.

– Можешь забирать свои книги, – сказал Азарцеву санитар. – Пойдем, я открою твою комнату.

Азарцев смотрел на нее молча, будто не узнавая. Тина повернулась и решительно пошла прочь.

– Чего стоишь? – толкнул его санитар. Азарцев посмотрел Тине вслед и пошел за ним в другую сторону.

Не помня себя, вместо входа в подземный коридор Тина по ошибке открыла соседнюю дверь и оказалась на улице. Это был выход из патолого-анатомического отделения во внутренний двор больницы. К счастью, здесь сейчас не было никого – ни машин ритуальной службы, ни родственников в черных одеждах, ожидающих заключения патологоанатома. Из-под мелкого гравия пробивалась трава. Около сложенных грудой старых металлических боксов цвели одуванчики. Светило солнце.


Август – октябрь 2011 г.