Ольга Дашкова - Рецидив

— Ты еще спрашиваешь, что случилось? Меня обокрали, кто-то знал, кто-то очень много знал, и у меня увели честно купленный товар.

— Но, я.…я ничего не знала, я не могла ничего знать.

– А вот это мы скоро узнаем. Ты ведь расскажешь нам все, все, что знаешь, все, что спрятано в этой прекрасной головке.

Боль в груди становилась сильнее, начинаю оседать на пол, но мне не дают. Жадно глотаю воздух, в ушах шум, продолжаю хвататься за его локоть, но он так сильно сдавливает мне горло, я именно от этого не могу вздохнуть свободно.

— Что, что ты сказала?

Отпускает, чуть не падаю, но Илья так резко разворачивает меня к себе лицом, перед глазами все плывет.

— Я.…я не знаю, что сказать. Что ты хочешь услышать?

— Ты считаешь, что я такой добрый и поведусь на эти твои красивые глазки? Что ты выдавишь из меня жалость? Да нихрена подобного! Ты мне, сука, все скажешь, все, что знаешь!

Шакал так резко сменил шепот на крик, взгляд совершенно дикий, бледные губы плотно сжаты. Что мне ему говорить? Мне никто ничего не сказал и не объяснил. Свят даже сегодня решил, что мне лучше ничего не знать. Сейчас я боюсь признаться самой себе, чтоб не выдать своих эмоций.

Моя роль совсем небольшая, познакомиться с Шакалом, быть иногда с ним рядом, слушать, запоминать все, о чем он говорит, а еще оставить несколько жучком в его кабинете и спальне. Зачем все это и что будет дальше, братья Шиловы не сказали. Я ругалась, истерила, но Свят умеет убеждать, сейчас я понимаю, мне на самые дела не стоило знать некоторых деталей.

— Илья, послушай, я на самом деле ничего не знаю, но, если ты мне расскажешь, в чем дело, может, я смогу помочь.

У дверей послышался громкий смешок, Коваль стоял, скрестив руки, лениво наблюдая за нашим странным диалогом. Сука! Еще этот тут подливает масло в огонь.

— Шакал, ты веришь ей? Да эта дрянь врет, как дышит.

— Заткнитесь все! Ты что, на самом деле не догоняешь и делаешь из меня идиота? А хочешь, я отдам тебя Ковалю и охране? Может, там ты станешь разговорчивее?

Мне казалось, что сердце перестало стучать в моей груди. Я стала отходить назад, медленно качая головой из стороны в сторону. Но резкий рывок за вырез боди, ткань трещит, Шакал заносит руку и с силой, наотмашь, тыльной стороной ладони бьет по лицу. Кровь наполняет рот, вся правая сторона лица немеет, от ее металлического вкуса снова накатывает тошнота.

— Я так не хочу портить твое прекрасное личико.

И снова его истерика сменяется на милость, голос тихий, он прижимает меня к себе, гладит по лицу, заглядывая в глаза, а в моем сознании четкое понимание того, что будет дальше. Яркая картинка моей печальной участи. А дальше или Шакал, или Коваль с охраной начнут выбивать из меня информацию, а я ведь скажу, все скажу, сдам их, подставлю, убью своими руками, потому что просто не вынесу того, что будет.

Глеб 10 лет назад

— Быстро вышли из машины, быстро, я сказал.

Направляю ствол на остановившуюся машину, черный Мерседес с интересными номерами, три семерки, словно выиграл Джек пот.

— Вышли, я сказал, все!

Погода пасмурная, почти стемнело, свет фар бьет мне в лицо, ниже натягиваю бейсболку. Из машины выходят двое, высокий мужчина и женщина, она зажимает рот ладонью, испуганно смотрит то на своего спутника, то на меня.

— Что вам нужно? — голос у мужчины негромкий, но твердый.

— Машина, мне нужна только машина. Отойдите от нее как можно дальше.

— Мы не можем этого сделать, нам самим она нужна.

— Меня не волнует! Быстро отошли!

Начинаю нервничать, хотя внешне вполне спокоен.

— Послушайте, мы вам дадим денег, сколько хотите, дадим, только пропустите нас. Мы опаздываем на самолет, нам срочно надо улетать.

— Нет.

— Сева, что же будет?

Женщина чуть не плачет, все так же испуганно смотрит на своего спутника, всхлипывает.

— София, успокойся, все будет хорошо.

— Да, все будет хорошо, если вы отойдет от автомобиля, и не будете мне препятствовать. Мы разойдемся без жертв и кровопролития.

Неужели я буду стрелять в совершенно безоружных гражданских, если это надо будет? До чего я докатился! Бывший офицер, всегда радеющей за правду и справедливость, но так и не нашедший ее, поэтому приходится совершать некрасивые, вот такие поганые поступки.

— Но…

— Никаких «но»! Отошли дальше.

Говорю, повышая голос, оцениваю, может ли мужчина дать отпор, но он стоит совершенно спокойно, не дергается, лишь тревожно смотрит на женщину и в салон авто. Обхожу свою сломанную Хонду, быстро смотрю по сторонам, странно, что эта пара выбрала именно эту дорогу, когда в аэропорт есть более короткая и комфортная, а не эта разбитая. Даже не хочу думать, что их сюда занесло, мне просто фантастически повезло, что они попались мне.

Забираю из салона сумку, перекидываю через плечо, уверенно иду к водителю Мерседеса, тот также не двигается с места. Темные волосы, усталый взгляд, на вид ему чуть больше сорока, дорогая куртка, кроссовки, джинсы. На пальце блестит золотая печатка.

Но как только я равняюсь с ним, мужчина делает неожиданный выпад, пытаясь выбить оружие из рук, моя реакция быстрее, хватаю за запястье, больно выворачивая руку за спину.

— Я же сказал, отойди и не дергайся, я ведь могу и руку сломать.

— Послушайте, не надо, я вас умоляю, молодой человек. Нам действительно надо срочно в аэропорт, там рейс. Пожалуйста, отпустите нас.

В голосе женщины столько отчаянья и мольбы, что замираю на месте, пристально смотрю на нее, все так же выкручивая руку ее мужичку. Молодая, красивая, длинные вьющиеся волосы, бледная кожа и большие темные глаза, коротка куртка, ботинки на высоком каблуке.

Может быть, будь я в другой ситуации, то ее просьба могла быть вполне выполнима, но только не сегодня и не сейчас. Мне самому нужно уносить ноги как можно дальше.

Ничего не отвечаю, отталкиваю мужика, она подбегает к нему, кидаю большую спортивную сумку на пассажирское сидение. Машина заведена, переключаю скорость, выворачивая руль, объезжаю старую Хонду, которая, падла, сдохла совсем не в нужный момент. Газую, оставляя за собой облако выхлопных газов, вижу в заднее зеркало, что женщина бежит за машиной, что — то кричит, машет руками. Но мне уже все равно, мне глубоко все равно до чужих страданий, просьб и проблем. У меня сейчас полно своих.

В салоне тихо и тепло, датчик показывает больше половины бака топлива, мне должно хватить. В голове сумбур, но я все сделал правильно, нельзя отступать от намеченного плана, нельзя корить себя за то, что сделал что-то неправильное, нарушил закон, переступил черту, после которой назад дороги нет. Да, назад дороги точно нет.

— Ты кто?

Это было так неожиданно в полной тишине и темноте, что казалось этот голос звучит у меня в голове. Дернул руль, машину чуть повело, а по позвоночнику прошел ледяной холод. Резко оборачиваюсь, прямо передо мной лицо девочки. Сколько ей? Лет двенадцать? Большие сонные глаза, она хлопает густыми ресницами и с непониманием смотрит на меня. На голову натянут капюшон толстовки, такой смешной, с ушками.

— А где Всеволод и мама?

— Сука! Сука!

Бью по рулю ладонями, смотрю на дорогу, начинаю понимать, почему за мной бежала та женщина. Это ее дочь, она была в машине, спала. А я, мать его, герой, угнал тачку вместе с ребенком. Натягиваю бейсболку еще ниже, тру заросший щетиной подбородок и щеки. Снова сморю назад, девочка сидит, поджав под себя ногти в белых носках, странно так смотрит и кусает губы.

— Не бойся, я высажу тебя скоро.

Сам соображаю, куда ее деть, пока меня не накрыли за киднеппинг, а еще за ограбление и угон. Да, перспектива сесть сразу по трем статьям вырисовывается шикарная. По трассе, как назло, ни одной забегаловки или заправки. Хотя, как ее оставить там? А вдруг что случится? Кто знает, какого долбанутого дальнобойщика занесет в эту забегаловку и что он может сделать с девчонкой.

— Черт! Черт!

Впереди маячит пост ГАИ, сбавляю скорость, из гайцов никто не стоит, проезжаю мимо, останавливаюсь в сотне метров от него. Но чего-то совсем не опасаясь, что меня остановят, а у меня нет документов и чужой ребенок на заднем сидении.

— Надевай кроссовки и выходи. Дойдёшь до поста, там все расскажешь и позвонишь родителям.

— Рассказать, что вы меня похитили?

Сзади движение, девчонка что — то ищет и обувается.

— Рассказывай, что хочешь, только выходи.

— А если не выйду, то что?

Оборачиваюсь, она смотрит с вызовом, маленькая, а такая дерзкая. Вот она, избалованная молодежь, растет, вся такая упакованная, папашка на Мерседесе.

— А не выйдешь, я тебя сдам в бордель, здесь недалеко есть один.

Конечно, вру, чтоб только напугать девчонку, чтоб не задавала лишних вопросов, чтоб не смотрела на меня так и быстрей ушла. Но она сидит, словно застыла, видимо, переваривает информацию.

— Ты этого не сделаешь.

— Это почему же?

Но она ничего не отвечает, выходит, громко хлопая дверью. Странная такая, но в ее прощальном взгляде не было ни страха, ни отчаяния, не было ничего, кроме сожаления.

* * *

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в международном аэропорту Мюнхена имени Франца — Иосифа Штрауса, местное время двадцать часов тридцать минут, температура воздуха плюс пятнадцать градусов.

— Ну, словно в Ташкент прилетели, а не в Германию.

Я словно вынырнул из прошлого, не могу сразу сообразить, где нахожусь.

— Морозов, ты чего? Кошмар увидел?

— Да, что — то типа того.

— Ты завязывай давай, мне не нужен дерганный начальник охраны.

— Завязал уже.

Встаем, покидаем наш шикарный бизнес класс, стюардесса улыбается, как родному, Воронцов даже не смотрит на нее, а мне и вовсе не до ее улыбок. Все, что я пытался забыть, само всплывает в моем сознании. Застываю на полпути к выходу, словно пораженный догадкой.

Та девчонка с большими глазами и смешными ушками кошечки на капюшоне толстовке в угнанном Мерседесе с фартовыми тремя семерками, это Агата. Это была именно она.

Глеб

Зону таможенного контроля прошел, как в тумане, в голове полная мешанина из прошлого и настоящего. Все складывалось в какую-то неправильную мозаику, постоянно чего-то не хватало, причем нужных и важных деталей. Воронцов что-то говорил, я его не слушал и не слышал.

Как только вышли на улицу, замер на месте, как от удара. Вспомнил Агату, хотя в последнее время думаю постоянно о ней, но именно сейчас было чувство, что она в беде. Ведь не послушалась, наверняка, поперлась в клуб.

— Я же просил тебя, Агата.

— Ты что-то сказал? Морозов?

Егор обернулся, посмотрел на меня в ожидании ответа. А я на него, словно первый раз увидел.

— Егор, скажи мне, ты знал Ткачева Всеволода, известного больше под именем Сева Ткач?

— Почему ты спросил?

— Не задавай вопросов, Егор, я сам не знаю на них ответы. Просто скажи.

Воронцов подошел ближе, вокруг кипела жизнь огромного аэропорта, огни светили так, что казалось, на улице день. Приезжало и уезжало такси, люди катили чемоданы. А мы стояли и смотрели друг на друга.

— Нет, лично не знал, мы не были знакомы, но видел его пару раз, тогда еще, десять лет назад. Ты разве сам не помнишь?

За что он уважал и ценил своего босса, а теперь уже через столько лет и друга, так это за то, что он на самом деле не задавал лишних вопросов, когда его просили. Но если нужно, то душу вытрясет за информацию, докопается до истины, разъест мозг, но узнает все, что необходимо, чтоб разобраться самому в проблемах человека.

— Во что ты вляпался, Морозов?

— Ищу Ягуар своего шефа.

— Да срать уже на тот Ягуар. Смотри, Глеб, замараешься в дерьме, как в тот раз, вытаскивать не буду. Ты должен понять — мы чисты, давно чисты. Отмыться будет сложнее. Наша репутация — это самое важное. Никаких темных делишек и криминала. Мы легальны уже давно и надолго.

Выдержал его взгляд, наконец, дошли до припаркованной машины, Егор долго молчал, водитель их вез в отель.

— Сева Ткач был доверенным лицом Сотникова Романа Олеговича, именно того Сотника, подпольное казино, которого ты грабанул десять лет назад. А я был его компаньоном в этом деле, пока не ушел. Помнишь, как весело было? Да и времена были веселые, словно девяностые, а Сотник из них и не возвращался. Свои законы, свои правила, иная жизнь, понятия. Он кстати еще жив, где-то за городом живет, в собственном замке. Сейчас смешно, если б не было так страшно.