Ольга Дашкова - Рецидив

Не успел я, кто-то здесь побывал раньше и увел Шиловых, а может убил и повез закапывать. Я бы просто скормил их рыбам. Быстро осматриваю остальные помещения, все то же самое и ничего интересного: обшарпанные обои, потертые косяки, сбитые двери. Но достаточно дорогая техника: большая плазма на стене, приставка, на кухне был двухметровый холодильник, на полу недешевые тряпки, замечаю известные бренды, а ребята любили красиво жить, но в дерьме.

Царивший бардак говорит о том, что здесь что-то искали. Алмазы и деньги? Ну это было бы совсем просто и глупо хранить все там, где живешь. Хотя, нашим ребяткам до сегодняшнего дня везло несказанно. Нихуя, везение закончилось.

Выхожу, чуть прикрывая дверь, снова прислушиваюсь. Подъезд вымер, никого не слышно. Квартира Агаты тоже открыта, сразу иду в комнату, в которой царит бардак, вещи выброшены из шкафа, диван на боку. Они что и здесь искали алмазы и деньги? Цепляюсь взглядом среди разбросанных бумаг за бордовую корочку, наклоняюсь и поднимаю паспорт.

Майер Агата Андреевна, на фото Агата, собранные волосы, грустные глаза. Смотрю на дату, паспорт поменяла совсем недавно, во всех базах у нее фамилия отчима. Прячу его в карман пальто.

Сука, ну как же так? На ходу снова набираю Кирилла.

— Глеб, извини, занят был.

— Да ничего. Я в квартире Шиловых и Агаты, их нет, на полу кровь, у девушки явно что-то искали, все перевернуто.

— Коваль с Шакалом ищут свои алмазы, а заодно и деньги. Я вот что узнал, наш загадочный турок Рамазан Хакин, который привез те самые алмазы, парень не такой и простой. Несколько лет его разыскивал Интерпол за незаконную продажу драгоценных камней, он в этом большой спец. Но буквально год назад с него сняли все обвинения и теперь он уважаемый бизнесмен, сеть ювелирных салонов по всему мир. Но все равно, можно сказать, так и остался подпольным королем алмазов.

— К чему мне это все знать? Мне нужны Шиловы и их добровольное признание в убийстве оценщика Лейсана. На мне обвинение в убийстве, я не могу и не буду прятаться всю жизнь. Мне плевать на все алмазы и деньги, мне надо, чтобы меня и девочку оставили в покое.

— Глеб, я тебя прошу, не лезь в это дерьмо один. Все на самом деле сложнее и не так просто, как ты думаешь.

— Я был и в худшем дерьме.

Уже в машине заканчиваю разговор, кидаю телефон на сидение. Думай, Морозов, думай. Клуб “Шкала” лишь единственный вариант, куда их могли повести. Удивляюсь тому, что еду спасать тех людей, которым совсем недавно желал смерти и был готов сам нажать на курок, лишь потому, что эти твари использовали мою Агату.

У меня рядом с ней сжимается сердце, никогда такого не было. Хочу закрыть и уберечь ее от всего этого поганого мира, хочу, чтобы она больше не была такой дикой, но разве что в сексе. Улыбаюсь, вспоминая прошедшую ночь, как она просила сама, а я еле сдерживался. Так хотелось растянуть удовольствие, быть с ней как можно больше, медленно и сладко дарить наслаждение. Я точно потерял голову.

Может, это она и есть, та любовь, о которой все говорят? Если я готов убить за нее, несмотря на закон и мораль, хотя всегда старался совершать правильные поступки и быть честным. Вот сейчас я, как никогда, честен перед самим собой. Убью, если ей хоть кто-то сделает больно.

Сжимаю руль, нарушая правила, обдавая грязью машины, выруливаю к клубу. Двери закрыты, звоню в звонок на стене, высокий детина открывает и смотрит тупым вопросительным взглядом.

— Тебе чего? Клуб закрыт, приходи в девять.

Достаю из внутреннего кармана красные корочки, тыкаю ему в лицо. Удостоверение майора полиции обладает временами волшебными свойствами, хоть и поддельное, но чаще открывает все двери, чем просто хорошая просьба.

— Уголовный розыск, где хозяин клуба?

— Это…его нет.

— Дай пройти.

Парень пропускает, вид у него растерянный. Я быстро иду по коридору, через танцпол, сразу на второй этаж, мимо приват-кабинок, прямо к кабинету Шакалова. Оборачиваюсь на парня, но он с кем-то уже разговаривает по телефону, идет за мной. Наверное, докладывает начальству о непрошенном госте из полиции.

У самой двери резко разворачиваюсь, хватаю его руку, заламываю за спину, он вскрикивает, явно не ожидавший от меня такого, совершенно не успевает ничего предпринять. Сильный удар о стену головой, его откидывает назад, ударяю еще несколько раз, пока парень не оседает на пол.

Поднимаю телефон, по которому он только что говорил.

— Тебе надо поменять охрану, она совсем ни к черту.

— Ты кто такой?

— Это не важно, но мне нужны братья Шиловы. Желательно живые.

— Я тебя, блять, спрашиваю! Кто? Ты? Такой?

— Андрюша, давай ты будешь бычиться со своими братками и тупыми подчиненными, но не со мной! А то через пять минут в клуб нагрянет уже не ОМОН, а прокуратура с обыском и найдут много чего интересного. То, что вы не успели спрятать и уже не успеете, я-то позабочусь.

Я блефовал, просто шел на удачу.

— А, я начинаю догадываться, ты тот таинственный ебарь нашей танцульки. Почистил все камеры, но, сука, меня то не проведешь. Хочешь передать ей привет? Хотя, нет, я сам передам ей большой и пламенный, точнее мои ребята большими членами оприходуют ее сочную попку.

Внутри все холодеет. Веду головой, стиснув челюсть до боли, в груди горит. Коваль ведь тоже блефует, я уверен в этом. Они не могли найти Агату, не так быстро. Сколько прошло времени, как я уехал? Часа четыре, пока доехал, пока шарился по квартире Шиловых, пока тут и поездки по городу.

Она не могла сама связаться с братьями, Кирилл заблокировал все ее номера, кроме моего, что-то там намудрил, чтобы она не могла ни с кем связаться. Если только она не взяла телефон у Алевтины. По спине течет холодный пот, сжимаю пластик телефона так, что он начинает трещать в руке.

— Только попробуй ее тронуть, я, сука, вырву тебе кадык.

Агата

— Эй, ну ты чего забилась в угол.

— Отвали.

— Иди, я тебя утешу.

— Пошел нахер.

Один из быков Коваля, сидящий рядом, тянет ко мне руки, отбиваюсь, он только ржет.

— Чего ты такая строптивая, Шакал наиграется, все равно нам отдаст, привыкай уже сейчас.

— Убери лапы! Да отстань ты.

— Ай, сучка!

Кусаю его за руку, потому что достал уже в корень. Парень, не знаю даже его имени, вскрикивает, замахивается, чтоб ударить меня, закрываюсь руками, но Коваль с переднего сидения останавливает его.

— Уймитесь, блядь, достали уже.

Отворачиваюсь, за окном мелькают голые деревья и черные ели, снег все еще идет, оседая грязью на дороге. Забилась в самый угол, не хочу думать о том, что меня ждет, вот реально начинает сразу тошнить. Не понимаю, зачем я им нужна, если Шиловы уже у них. Братишек жалко, не могу даже представить, что сейчас с ними, но, сука, это так очевидно, что они попались. Зачем только ждали так долго, надо было сразу валить.

На что они рассчитывали, что все получится, и они выйдут победителями? Я сама не лучше, поверила, помогала. Да как было не помочь? Ввязалась в авантюру, сама не понимая, насколько она серьезна. Дура набитая. Сама виновата.

Хотела другой жизни, хотела быть нормальной, как все. Может, надо было иначе пытаться изменить свою жизнь и начать с себя, а не с надежды на кого-то? Господи, как тошно-то. Руки ледяные, сердце отбивает неровный ритм. Я не выживу после того, что произойдет, хоть бы просто убили. Но Шакал, наверняка, с дотошностью маньяка будет изощряться, а потом отдаст охране своего Андрюшки.

— Куда мы едем?

— Тебе ли не все ровно?

Он прав, не все ли равно, где мое тело будут рвать на части?

— Кстати, звонил твой новый мужик.

— Какой мужик? — напряглась, но стараюсь говорить как можно равнодушнее.

— Что прятал тебя, дуру-то не включай.

— Не знаю, о ком ты.

— О, да у нас любовь, — Коваль оборачивается и так внимательно начинает меня разглядывать, прищурив глаза. — Мужик на полном серьезе обещал кадык мне вырвать, если хоть кто-то тронет тебя пальцем.

Не понимаю, как получилось, что Глеб разговаривал с Ковалем. Он уехал куда-то утром, не сказав ни слова.

— Прыткий такой и наглый, ну, я ему черкнул адресок, где тебя можно будет подобрать, когда Шакал и мои ребята наиграются с тобой. Но вот вряд ли ты будешь нужна ему после всего.

Снова отворачиваюсь к окну, сглатывая накативший в горло ком. Да, тогда я точно никому не буду нужна, вскроюсь, как мама. Как тут не поверишь в то, что дети повторяют судьбу родителей? Одна участь, одна карма. Может, это проклятие?

— Ну, наконец-то приехали.

Очнулась от своих мрачных мыслей. Массивные ворота медленно разъезжаются в стороны, внедорожник въехал на территорию, за ним второй. Несколько построек, двухэтажный бревенчатый дом, здоровые ротвейлеры на привязи заливаются лаем.

Но, проехав мимо дома, мы свернули чуть левее. Небольшая постройка, резные наличники, конек на крыше, прям усадьба в русском стиле. Мне могло бы здесь понравиться, но не в этой компании.

— Шевелись, давай.

Парень толкает, меня в спину, двери давно разблокированы. Может, вот сейчас дернуться и побежать? Да будь что будет, спустят собак или пристрелят, уже все равно, только бы быстрее. Меня снова толкнули в спину, чуть не падаю в мокрый и грязный снег под ногами. Охрана вокруг о чем-то переговаривается, смеется, много мата и сигаретного дыма. Иду за Ковалем, проходим почти через весь дом, что-то вроде комнат отдыха для охраны, этот домик, наверно, для них.

Меня начинает колотить, изнутри поднимается дикая волна страха, но это не паническая атака, которая накрывала меня чаще. Это что-то новое, обреченность вперемешку с внутренней агонией и протестом. Торможу, ноги, словно каменные, не хотят идти.

— Ну, бля, чего опять встала? Спускайся, давай, и так заебались с тобой.

— Нет, нет.

Мотаю головой, упираюсь руками в косяк двери, внизу меня лестница в подвал, освещенная тусклой лампочкой. Словно фильм ужасов, или триллер, так и вижу, как там весь бетонный пол залит кровью. Снова толчок в спину, все-таки спускаюсь, держась за стены. Интересно, меня вынесут вперед нагими оттуда или просто оставят там гнить?

— Бесишь ты меня уже, иди быстрее.

Снова толчок в спину, более болезненный, спускаюсь, впереди идет Коваль, за мной тот разговорчивый и нервный парень из машины, а во мне все трясется от дикого страха. Сердце отдается ударами в висках, кладу на грудь руки, словно пытаясь его унять.

Сразу после ступенек большое пространство подвала, яркий свет от ламп, несколько мужчин. А когда Коваль чуть отходит в сторону, вижу двух людей, сидящих на стульях. Замираю на месте, зажимая рот ладонью, чтоб не закричать от увиденного.

— Наконец-то, моя прелесть вернулась. Набегалась? И чего убегала-то? Все равно ведь найду, от Шакала никто не уходил.

Шакалов подхватывает меня за талию, кружит в воздухе, смеется. Он так сильно рад меня видеть, или это какая-то новая наркота? Слишком веселая дурь. А мне слишком страшно, очень страшно, так, что готова блевонуть. Стараюсь не смотреть в сторону двух стульев и тех, кто на них сидит. Илья стоит передо мной в одних низко посаженных на бедрах джинсах, голая грудь, татуировки, разбросанные по телу, и в хлам забитые рукава. Худощавый, высокий, пытаюсь сфокусировать взгляд на его лице, но в глазах стоят слезы и все расплывается.

— А мы тебя с твоими дружками уже заждались, малость, конечно, развлеклись, но, думаю, ты не против. Так ведь, Агатка, ты не против?

Не могу произнести ни слова, Шакал держит меня в своих объятьях, его пальцы до боли впиваются в тело, но я почти не чувствую эту боль. На его лице улыбка, в глазах блеск наркотиков и жутко расширенные зрачки. Он точно сейчас под кайфом, ему хорошо и весело, замечаю на его теле брызги крови.

— Ты ведь скучала по мне, девочка? Скажи, что скучала.

Он как-то странно замирает, смотрит на меня прямо в упор, приподнимает мое лицо за подбородок, проводит костяшками пальцев по щеке. А я чувствую, как что-то теплое скользит по коже, отчетливо пахнет кровью, такой сладковатый тошнотворный запах.

— Конечно, скучала.

А что мне остается еще сказать? Нет, блядь, меня от всех вас воротит, что я хочу сдохнуть, не знать и не видеть никогда того, что происходит в этом подвале. Хочу снова увидеть Глеба, хочу сказать ему, что это он мой ангел, а не я с одним крылом, а еще, что люблю его. Но я говорю то, что от меня хотят слышать. Зачем? Не знаю. Чтоб хоть как то отсрочить свою казнь.

— Врешь же, сучка!

То веселье, что было в глазах мужчины, моментально исчезает, хлесткая пощечина обжигает мое лицо, и снова захват рукой.