Когда Ретт поблагодарил ее, она зарделась и выбежала.
Мужчины занялись сливками и сахаром.
— Мистер Бентин был честным работодателем, — сказал проповедник, — Побольше бы таких, как он.
— Многие плантаторы не понимают, что свободный труд лучше труда рабского, — как и многие работники.
— Истинная правда, сэр. — Молодой человек в знак согласия кивнул. — Воистину, это новый мир для всех нас.
— Новый и лучший, я надеюсь.
Молодой человек наклонил голову набок, словно желая уловить скрытый смысл сказанного.
— Некоторые белые не разделяют этой надежды.
— Я о вас слышал, мистер Батлер. Преподобный Филдс Прескотт проповедовал в моей церкви.
— Преподобный Прескотт — достойный человек.
— Хвала Господу. Филдс говорил мне, что вы застрелили его зятя.
— Тунис Бонно был моим другом.
Молодой священник поставил кофейную чашечку на поднос.
— Именно так Филдс и говорил. — Проповедник провел рукой по лицу, будто стряхивая паутину, — Я молюсь и взываю, чтобы те ужасные времена миновали навсегда.
Часы на каминной полке громко тикали.
Максвелл продолжал:
— Преподобный Филдс рассказал любопытную историю о том, как вы приобрели у его дочери корабль — утонувший корабль.
— «Веселая вдова» потонула, выполняя мое поручение. — Ретт наклонился чуть ближе, — А что еще рассказывал Филдс Прескотт о своей дочери?
— Миссис Бонно переехала в Филадельфию. Ей надо думать о сыне Нате.
Отставив чашку, Максвелл поднялся и отошел к окну. Когда он повернулся, солнце высветило ореол вокруг его головы, и стало трудно разобрать выражение лица.
— Мистер Батлер, возможно, вы слышали, что мы добиваемся разрешения открыть школы для негритянских детей, где бы их обучали учителя-негры.
Ретт тоже поставил чашку на поднос.
Максвелл продолжал:
— У вас немало влиятельных друзей. Я был бы весьма признателен, если бы вы переговорили с ними.
Помолчав немного, Ретт ответил:
— Переговорю.
Молодой священник сложил пальцы домиком.
— Чем я могу вам помочь, мистер Батлер?
Поутру Скарлетт проснулась от множества голосов, напевавших «Долговязого Джона». Работники Тары шли навстречу встающему солнцу. Как множество раз прежде, в урожайные и засушливые годы, они спустились в низину у реки, разошлись по рядам и принялись за работу.
Скарлетт поспешила вниз, на кухню, где Ретта и Розмари ждали огромный завтрак и улыбающаяся Мамушка.
— Ретт, — воскликнула Скарлетт, — они вернулись! Работники Тары вернулись!
— Конечно, дорогая, вернулись.
— Но… как?
Муж пожал плечами.
— У нас есть для них работа, а у них — семьи, которые нужно кормить. Бояться им больше нечего. К тому же я пообещал заплатить немного больше.
Скарлетт выпрямилась.
— Больше? Больше? Да они с трудом отрабатывают то, что мы даем им сейчас! — Слова еще слетали с ее губ, а спину уже заломило, напоминая о том, как она мотыжила, согнувшись в три погибели, и ходила за плугом. Тогда она рассмеялась, — Да, полагаю, мы в состоянии заплатить чуть больше.
Когда Тэз вернулся из Атланты, они с Реттом созвали местных плантаторов, выращивающих хлопок. Пришли Тони Фонтен с братом Алексом, Беатрис Тарлтон приехала верхом на жеребце, от которого родились осиротевшие жеребята Уилла. Мистер Макензи — хмурый янки, скупавший разоренные плантации по десять центов за доллар, считая при этом, что половину переплачивает, — прибыл в сопровождении робкого мистера Шмидта, спросившего у миссис Тарлтон, не знает ли она, кто потерял чалого мерина, которого он видел без седока в полях.
Скарлетт с Реттом встречали их у дверей, а когда все собрались в зале, Ретт представил Тэза.
— Мистер Уотлинг — совладелец хлопкоторговой фирмы в Новом Орлеане.
— Будь я… неладна, — сказала Беатрис Тарлтон, — Наконец-то вижу сынка, что Ретт прижил. Должна сказать, молодой человек, что породой вы не вышли.
Привыкшие к прямой манере Беатрис выражаться, местные фермеры только усмехнулись. Янки сидели с каменными лицами.
— Вынужден разочаровать вас, мадам, — вежливо откликнулся Тэз. — На самом деле моим отцом был полковник Эндрю Раванель. Возможно, вы его знали?
— Будь я… будь я проклята, — только и вымолвила Беатрис, откинувшись на спинку стула.
— Только если Господь не одобряет пожилых грубых дам, — подал голос Ретт из глубины комнаты.
Тэз объяснил, что их урожай принес плохую прибыль, оттого что британский рынок испытывает упадок, а фабрики в Новой Англии требуют хорошо упакованный, рассортированный и тщательно очищенный хлопок.
Немедленно была образована ассоциация фермеров, с Реттом в качестве президента, а Тони Фонтена избрали его заместителем. Тэзвеллу Уотлингу поручили заключать договора на очистку и складирование от имени ассоциации.
Работники пропололи и взрыхлили засеянные хлопком низины, а верхние поля засеяли овсом. Тара понемногу начала обретать прежний вид.
Почти каждый вечер Розмари теперь проводила в Двенадцати Дубах.
По воскресеньям приезжала навестить сына Красотка Уотлинг. После ужина Тэз отвозил ее на железнодорожную станцию, а Розмари с братом махали на прощание с террасы. Дети играли в индейцев на лужайке, где светлячки посылали им таинственные мерцающие знаки.
— Здесь так покойно, — промолвила Розмари.
— Летние вечера за городом длятся целую вечность…
Дети на лужайке чему-то рассмеялись.
— Ты думаешь о Бонни Блу?
Ретт немного помолчал.
— Интересно, какой бы она стала, когда выросла.
— Да, — откликнулась сестра, — Моя Мег теперь была бы уже барышней и переживала бы, достаточно ли она хорошенькая, чтобы понравиться молодым людям. Жизнь слишком жестока, брат.
Ретт достал сигару.
— Порой я думаю, что если и существует какая-то цель нашего пребывания на Земле — то свидетельствовать о тех, кого мы потеряли, — Он обрезал кончик сигары, — Ты встречаешься с Эшли?
— Эшли хороший человек.
Свет вспыхнувшей спички резко высветил скулы Ретта.
— Наверное, так. Но достаточно ли хорош мир для Эшли Уилкса?
Розмари оперлась подбородком на руку.
— Эшли таков, какой есть, как и ты, Ретт.
— Видно, ты права, — Ретт перегнулся через ограду террасы и позвал: — Дети, пора в дом. Помолиться перед сном и спать.
Пробудившись на следующее утро, Скарлетт с наслаждением потянулась. Льняные простыни ласкали тело, словно любящие руки. Ждать, пока Ретт придет к ней, было мучительно, но одновременно волнующе приятно. Когда-нибудь, совсем скоро…
После завтрака Скарлетт отнесла кофе на террасу, где Ретт сидел на подвесном диванчике.
— Твои георгины очень красивы.
— Маме они не нравились. Эллен считала, что георгины «все напоказ».
Он рассмеялся.
— Разве «быть напоказ» не есть прямая обязанность цветов?
— Может быть. Ретт, я…
Он притронулся пальцем к ее губам, и Скарлетт охватила дрожь.
— Тише. Не порти это мгновение.
На полях у реки среди зелени хлопковых кустов снежинками распустились белые цветы.
Ретт сказал:
— Хочу устроить барбекю. Как в прежние времена. Пригласим всех. Помнишь то барбекю, где мы впервые повстречались?
— Вряд ли я когда-либо это забуду.
— Невинно задремал, а проснувшись, увидел перед собой самую красивую девушку на свете. Она же вдруг принялась кидаться в меня посудой!
Рука Скарлетт скользнула в его ладонь.
— Всегда жалела, что промазала, — шепнула она.
И они вместе рассмеялись над глупой шуткой.
Приготовления начались.
— Но ведь Четвертое июля — юнионистский праздник, — возразила Скарлетт.
На что Ретт ответил:
— Дорогая, мы все теперь входим в Соединенные Штаты.
Ретт принялся строить план приема гостей, будто южане и не возражали против празднования дня падения Виксбурга и потери Геттисберга.
По всей видимости, Ретт верно оценил настроения, потому что никто не отклонил приглашения приехать в Тару, а Беатрис Тарлтон даже спросила, может ли она привезти с собой внучатую племянницу, приехавшую погостить.
Мамушка с Дилси прошлись по птичьему двору, словно Немезиды. Ретт купил окороков. С ближних и дальних огородов были собраны ранние помидоры, нащипан салат и вьющаяся фасоль, накопана молодая картошка.
Эшли попросил скрипача, всегда выступавшего в Двенадцати Дубах главным музыкальным украшением, организовать оркестр.
— Хорошо, сэр, мистер Уилкс. Будет как в прежние времена.
Плита Тары совсем раскалилась, Мамушка даже пожаловалась, что на кухне стало «жарче, чем в преисподней». Они с Дилси напекли пирогов: с яблоками, ревенем, пекановых и прочих.
Ретт отправил детей взбивать мороженое, которое они хранили в высоких металлических ведрах на леднике.
Поскольку музыканты Эшли не играли вместе много лет, они безостановочно репетировали и сыгрывались; все приготовления к барбекю проходили под звуки скрипки, двух банджо и мандолины.
Утро Четвертого июля занялось ясным и прохладным.
Порк подъехал на двуколке к поезду, который приходил в Джонсборо в полдень. Слушая, как Порк препирается с дядюшкой Питером за право везти ее, мисс Питтипэт расцвела:
— Надо же, прямо как в стародавние времена!
Хотя на приглашениях значилось «начало в два часа пополудни», часть гостей прибыла еще до двенадцати. Конечно же, они предлагали свою помощь. И конечно же, порядком мешали приготовлениям.
Соседи приехали в Тару на видавших виды фермерских фургонах. Благородная публика из Атланты наняла все до одной повозки в Джонсборо.
Тетушка Питтипэт немного забеспокоилась:
— Дорогой Ретт, не думаете ли вы… ну, что это не совсем уместно? Ведь многие из нас вспоминают Четвертое июля без особой радости…
Тут Ретт поцеловал ее в щечку, и мисс Питтипэт позабыла, что еще собиралась сказать.
Так жарким днем на сельском барбекю в округе Клейтон, что в Джорджии, война наконец совершенно прекратилась.
Ровно в два часа дня на простой двуколке баптистской церкви подкатили преподобный Максвелл с женой. Ретт поприветствовал их на парадном въезде, приподняв шляпу перед миссис Максвелл.
— Очень рад, что вы смогли к нам присоединиться, преподобный. Это честь для нас.
Священник сказал:
— Благодарю. Наслышан о вашей прекрасной плантации.
— Вы ведь знаете Дилси. Она вам все покажет.
Четвертое июля и бренди, выпитый чуть сверх меры, все же перегрузили Тони Фонтена, который двинулся к Ретту с гневным видом:
— Проклятье, Ретт!..
Ретт взял его за плечо и сказал:
— Тони, люди собрались приятно провести время. Мне совсем не понравится, если ты решишь нам все испортить, Тони сумел разглядеть, что, несмотря на улыбку, Ретт не шутит.
— Проклятье, Ретт! Я просто не могу…
— Тогда тебе придется покинуть нас. Очень жаль.
— Но будь я проклят, Ретт!.. — не успокаивался Тони.
— Спасибо, что заглянул.
И Тони, увлекая за собой протестующую жену, отбыл домой. Хотя все поняли, что случилось, никто ничего не сказал. Вежливые южане не замечают того, чего не положено замечать.
К своему отвращению, Макбет был облачен в ливрею, а на слова Порка: «Пора бы уж ниггерам одеваться как положено» — ответил отборной руганью. Свободного покроя платье мило подчеркивало фигуру Красотки Уотлинг.
Эшли Уилкс с Розмари расхваливали дяде Генри сады Двенадцати Дубов куда с большими подробностями, чем ему хотелось бы.
Дымок гикори от жаровен, где жарилось мясо, вместе с ароматом от кустов самшита и ветерком, тянувшим от реки, прогонял москитов. Гости собрались у столов со снедью.
— Не отведаете ли немного ветчины, преподобный? Вот этот кусочек?
— Спасибо, Дилси.
Приятные минуты подкреплялись воспоминаниями о давно минувших днях.
Сумерки сгущались, мужчины выпили уже немало, поэтому Ретт приказал подать двуколку преподобного Максвелла.
— Благодарю вас за такой памятный вечер, мистер Батлер, — сказал на прощание Максвелл.
Когда солнце скрылось за холмами, женщины накинули на плечи шали, а музыканты принялись настраивать инструменты. Ретт с Тэзом вынесли коробки с экзотическими знаками на боковую лужайку.
— Дети, оставайтесь на террасе, — предупредил их Ретт, — Элла, Бо, Луи Валентин, сделаете хоть шаг на траву — будете смотреть из окна.
"Ретт Батлер" отзывы
Отзывы читателей о книге "Ретт Батлер". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Ретт Батлер" друзьям в соцсетях.