Мариэла Ромеро - Реванш

Но Ферейра видел будущее в радужных красках и готов был на любые безумства, подтверждая молодость своего сердца.

Дон Фернандо вступил в полосу неприятностей. Он привык быть всему хозяином, подчинял себе людей грубой силой и страхом смерти: они становились послушными и служили ему. Но теперь все сопротивлялось ему и противилось, не подчинялось и бунтовало. Воскресло прошлое, и оно напоминало о себе то так, то эдак. Вытаскивала его Аврора, приходила к нему Брихида. Фернандо предпочел бы уладить дело с Хулио Сесаром без тюрьмы, но и Рей отказался его слушаться. Рей был зол на этого парня, хотел сгноить его в тюрьме.

Знаком того, что удача изменила Фернандо, был бунт Элисенды. Подумать только, даже эта кукла заявила о своем праве жить, как ей нравится! И дошла до того, что заказала себе отдельную кровать! Стоило Фернандо вспомнить об отдельной кровати, как глаза у него наливались кровью. Дело не в чувствах. Его женщиной была Роса. Но порядок! Порядок! У него в доме должна быть жена, и эта жена должна следить за домом. Пусть она раньше была замужем за графом, тем больше ей чести, но раз стала его женой, то и спать должна с ним в одной кровати. И раз ест его хлеб, не должна фордыбачиться. Но посмотрите на эту графиню – сделала модную стрижку, наряжается, и что ни вечер, ее нет дома. Роса сказала, что она кокетничает с Агиррой. Нет, он этого не потерпит, скрутит жену в бараний рог. С Агиррой ссориться рано, сперва надо отмыть деньги. А Ферейра, раз уж Марта так к нему расположена, пусть узнает, что ей за дело до Торреальбы. Да, вот еще что: Рей просил пристроить Пайву в таможню. Это уладить проще простого, а вот все остальное?..

Фернандо, отхлебывая из граненого флакончика, расхаживал по своему кабинету, и по мере того, как флакончик опустошался, на душе у него становилось все спокойнее. Он верил в свою звезду и знал: главное, никогда не отступать от задуманного, стоять на своем и добиваться этого любыми средствами.

Хулио Сесара осудили на год и отправили в тюрьму Родео. Брихида дожидалась у тюрьмы, когда арестантов стали высаживать из автобуса, подбежала к сыну и, рыдая, бросилась ему на шею. Стражник смотрел на это снисходительно, он привык к таким сценам, пусть попрощаются. Хулио тоже обнял мать, но вид у него был отсутствующий. Он словно бы всматривался все время в даль и никак не мог различить то, что высматривал. Брихида, захлебываясь от слез, клялась вызволить его из тюрьмы, а он ее успокаивал, словно сам не чувствовал в этом избавлении никакой необходимости.

Парни в камере повскакивали со своих мест и собрались было поучить новенького тюремным законам. Хулио уже занял оборонительную позицию, хотя дело было безнадежно: на одного их было слишком много. Вдруг из угла раздался голос:

– Входи! Входи! Пропустите его, ребята, мы познакомимся!                                                                       

Парни расступились, и к Хулио подошел крепкий широкоплечий парень, чуть смахивающий на добродушного бульдога с белоснежными крупными зубами.

– Я тут за хозяина, ты мне нравишься. Как зовут? За что срок?                                       

– Хулио Сесар. За контрабанду, по ложному обвинению.

– Я – Висенте Перниль, мы все тут по ложному. А откуда?

– Из Энсинады!

– Знаю я Энсинаду, – развеселился Висенте. – У меня оттуда подружка была, Росой звали. Может, знакома? Хулио Сесар присмотрелся к парню: может, и он его знает. Что-то вроде бы припомнилось: у Росы и впрямь был парень, который увез ее в Каракас, но потом она вернулась в Энсинаду. И то ли он ее бросил, то ли она его…

– Она теперь в Каракасе, важной дамой заделалась, – нехотя ответил Хулио.

– Да что ты? Вот это клево! – обрадовался Висенте. – Выйду, непременно ее разыщу. Ну давай, располагайся, не рай, конечно, но жить можно!

Так Хулио Сесар окончательно стал заключенным.

В ближайший день посещений к нему пришли Брихида и Эстефания. Эстефания в белых брючках, розовой кофточке со светлыми распущенными волосами казалась сказочной феей, неведомо как оказавшейся в казенной полутемной комнате с решеткой. Хулио Сесар смотрел на нее равнодушно. Она плакала, обнимала его, клялась в любви. Хулио было тяжело, неприятно ее слушать.

– Мне жаль, Эстефания, но пойми, по вине Мальдонадо я в тюрьме, и я не могу и никогда не смогу хорошо к ним относиться. Так что лучше не приходи, ничего хорошего из этого все равно не выйдет.

Полные слез темные глаза Эстефании умоляюще смотрели на Хулио.

– Но я люблю тебя! Я жить без тебя не могу! Что я пережила, когда думала, что никогда больше тебя не увижу! Разреши мне приходить, мне же только и радости, что увидеть тебя!

– Мама, а Исамар придет? – спросил Хулио, поверившись к Брихиде.

Брихида горестно заморгала, лицо ее приняло плаксивое выражение:

– Ах, сынок, ты же ничего не знаешь! Столько всего произошло за это время, я не успела тебе ничего рассказать. Умер старый Сакариас, мы его похоронили, а потом Гойо уехал с Исамар в Европу. Так что не скоро мы теперь увидим нашу Исамар…

Брихида говорила еще что-то, но Хулио будто ожил, в глазах его вспыхнул огонек:

– Исамар в Европе? – переспросил он. – И надолго? – прежнего безразличия как не бывало. – Эстефания! – окликнул он. – Передай своему братцу Рею, убийце, чтобы зашел ко мне, нам теперь с ним найдется о чем поговорить!

– Передам, Хулио. – А можно и я приду?

– Мне это не нужно!

Брихида попыталась как-то смягчить неукротимого сына, но он явно ее не слышал, внутренняя апатия сменилась напряженной работой мысли, он снова жил.

– Вот только откуда у них деньги? Сакариас-то был бедняком!

Марта, заглянув в ресторан Фернандо, увидела Алехандро, он сидел в одиночестве за столом и пил. После всего, что произошло, у нее было тяжело на сердце. Вернувшись после похорон, она сказала отцу:

– Моя жизнь – сплошное крушение: от любви я отказалась. Человек, который мог открыть мне мою тайну, умер. Мне осталось только что мстить. И я доведу свою месть до конца.

Марта знала, что Исамар уехала, и она поняла, что переживает Алехандро. Горячая волна сострадания и любви захлестнула ее сердце. Встреть она Исамар и Алехандро счастливыми, она не порадовалась бы их счастью Но боль Алехандро, пусть даже из-за другой женщины, была ей близка и понятна. Она присела к нему за столик, постаралась его разговорить.

– Помолвка в прошлом, но мы можем остаться друзьями, – говорила Марта.

– Не понимаю, я ничего не понимаю, – твердил Алехандро, наливая себе рюмку за рюмкой…

Домой его привез Леонардо и тотчас же уложил спать. Алехандро был не одинок в своем страдании, не меньше страдал и Кике, он тоже не мог понять, как могла Исамар их оставить.

Утром, когда Алехандро заглянул к нему, он отказался вставать: нет, он будет лежать целый день и никуда не пойдет. Фернандо, заглянувший в спальню, посочувствовал обоим брошенным мужчинам и посоветовал Алехандро проветриться в Энсинаде, а Кике, повалявшись, отправиться в парк.

Алехандро и в самом деле отправился в Энсинаду, бродил по пляжу, смотрел на море: здесь когда-то он спас Исамар, а в другой раз вез ее домой на лошади… «Я мстила за те времена, когда ты не обращал на меня внимания», – промелькнули у него в голове строчки из письма. Но разве были времена, когда он не обращал на нее внимания? Уже давным-давно она была рядом с ним, и у него в сердце было для нее свое особое место. Нет, письмо было не от Исамар, он не мог смириться с горькой действительностью. Медленно побрел он в деревенский ресторанчик, заказал кофе, немного вина. Нужно было потихоньку притерпеться к пустоте: как-никак у него сын, работа…

Он взглянул на Марту – она подошла к нему еще на пляже и теперь за столиком они сидели вместе. Но он осознал ее присутствие только сейчас, вместе с возвращением к нежеланной действительности. Белая пена моря, белая блузка Марты тоже были болью, но болью какой-то иной. И он оберегал себя от всех каким-то тупым безразличием. Марта говорила ему о своей дружбе.

Он поднял на нее тяжелый невидящий взгляд:

– Я не верю тебе, Марта. Оскорбленное самолюбие, обида, ревность далеки от дружеского расположения. Я и сам испытываю примерно то же, и у меня нет никаких дружеских чувств к Исамар.

– Может, ты и прав. Но во мне по-прежнему живет любовь, помолвку мы разорвали, но любить тебя я не перестала.

– И утешаешь себя ухаживаниями Ферейры? Нет, Марта, ты все время что-то скрываешь, говоришь, может быть, и близкое к правде, но все-таки неправду. Я устал, я больше не могу. И единственное, что я знаю наверняка: ни одной женщине нельзя верить.

Не легче было и Исамар в вечном городе Риме. Пустыми глазами смотрела она вокруг и не видела ничего из того, что показывал ей Гойо. Он сулил ей чудесные прогулки по городу, сказочные сокровища музеев, любые наряды и безделушки, экзотические блюда в ресторанах, но Исамар только грустно, отсутствующе улыбалась – все это было таким чужим! Для чего Алехандро так написал ей? Так жестоко и в такой страшный для нее час? Неужели Гойо прав и он точно такой же, как и все Мальдонадо, а они все, как Рей, бесчувственные, жадные эгоисты?

– Знаешь, Гойо, мне теперь хочется только одного – разыскать свою сестру. С тех пор как крестный сказал мне, что я Торреальба и…

Гойо внимательно посмотрел на нее:

– А мне кажется, Исамар, что для начала тебе нужно поступить на курсы итальянского, а потом ты выберешь себе любое занятие. Лично я не собираюсь терять времени даром. Рим – колыбель права, и я здесь буду учиться.

– Хорошо, Гойо, посмотрим, но я надеюсь, мы вернемся раньше, чем ты думаешь…

Вечером она позвонила Виолете, спросила обо всех, спросила и об Алехандро. Ответ не оставлял никакой надежды: после ее отъезда он много пил и весь вечер провел с Мартой.

«Из разных миров…» Странное утверждение. Мир один, огромный, безграничный мир, и драгоценней всего в нем щедрое человеческое сердце. Так научил ее Сакариас. В этой истине она никогда не сомневалась. Но если кто-то считает, что светские дамы – существа особой породы… что ж, она станет светской дамой и разберется, что в них такого особенного.

Гойо с удовольствием наблюдал за метаморфозами Исамар. Она купила себе нарядное платье, туфли на каблуках. Ах, как непривычно ей было ходить в этих туфлях!

Она согласилась поехать с ним в модный ресторан.

– Настоящая принцесса! – с восхищением сказал Гойо, увидев Исамар в вечернем платье.

– Крестный рассказывал мне сказку о принцессе Исамар, так что, возможно, ты не ошибся, – улыбнулась девушка.

Они сидели за столиком, слушали музыку и обсуждали планы на будущее. Главным для начала было заняться языком.

Невысокий плотный человек в очках подошел к их столику и сказал на прекрасном испанском языке:

– Простите за вторжение, но я понял, что вы гости нашего города, и мне показалось, что я могу вам помочь. Позвольте представиться: князь Луиджи Контини. Даю уроки итальянского языка.

Исамар с изумлением посмотрела на князя – лицо у него было доброе, простое, приятное.

– А я думала, князья живут в замках, – простодушно сказала она.

– Мое семейство очень большое, а что касается наших замков, то мы потеряли их во время второй мировой войны, – отвечал, широко улыбаясь, князь.– И все мы теперь работаем. У меня неплохо с языками, и я преподаю.

Княжеский титул будущего учителя очень порадовал Исамар: ее желание стать настоящей светской дамой могло обернуться реальностью.

Вскоре они с Гойо стали брать уроки у князя Контини.

Алехандро с Мартой стали поддерживать дружеские отношения. Оба знали, что лукавят, но у каждого были свои причины играть в эту дружбу: Марта надеялась на взаимность в будущем, Алехандро на избавление от одиночества. От Матеуса Алехандро узнал, что вложенные коллегой деньги собственно были деньгами Марты. Алехандро разозлился: он не любит никаких действий за своей спиной, так он и сказал об этом Марте. Марта же стала говорить о дружбе, о деловом партнерстве… В конце концов, Алехандро согласился, но скрепя сердце. Теперь все шло вопреки его воле, его пониманию вещей. Все, что ему казалось недопустимым, сделалось допустимым, и он покорился. Может быть, он и в самом деле все усложняет. Пусть Марта станет равноправным компаньоном их фирмы. Он ведь не имел ничего против Марты, ее отношение сейчас он находил даже трогательным. А ему ведь нужно было жить дальше, жить без Исамар…

Не оставила Марта и своей опасной игры с Ферейрой. Он уже был влюблен до безумия. Одна только мысль, что эта молодая страстная красавица может стать его женой, приводила его в восторженно нетерпеливое состояние. О свадьбе говорили как о деле решенном. И внезапное возвращение Алехандро в качестве близкого друга нервировало Ферейру. Марта с нежностью и кокетством рассеивала его вспышки ревности. Ей постоянно нужно было от Лоренсо то одно, то другое. Сейчас она присмотрела очаровательную виллу на побережье, небольшую, всего восемь комнат, был и бассейн. Отдавали ее задешево всего за каких-то двенадцать миллионов.