— Да, сэр, разумеется, — поспешил заверить его клерк, когда дверь за Джеком стала закрываться.

Только сейчас Алессандра впервые задумалась о том, что, собственно, Джек делал в магазине. Без сомнения, он знаком с продавцом и знает, чем тут торгуют.

— Этот джентльмен — ваш постоянный клиент? — спросила она.

— Да, мадам.

Не поднимая головы, Дженкинс пошел по проходу, добавляя в корзину кисточки и коробку цветных карандашей.

— А зачем он приходит?

— Как это зачем? — удивился Дженкинс. — Ну как же… Он покупает краски и кисточки, мадам. И разумеется, бумагу.

— Он что, художник?

Почему-то Алессандра не могла себе представить лорда Джеймса Джекхарта Пирсона, живущего в студии на чердаке и рисующего натюрморты с мертвыми фазанами и вазами с фруктами.

— Не знаю, — пожал плечами продавец. — Я никогда не спрашивал его об этом.

Видимо, этого джентльмена окружает ореол таинственности. Но, поняв, что большего ей от Дженкинса не добиться, Алессандра прекратила расспросы.

У всех есть свои тайны, вздохнув, подумала она.

С помощью молодого человека все необходимые предметы были быстро собраны и разложены на прилавке. Последним, что выбрала Алессандра, оказался большой ящичек из красного дерева с инкрустацией, предназначенный для хранения красок и кисточек. Расплатившись за покупки, маркиза зажала сверток под мышкой и вернулась в свой экипаж. Но, устраиваясь на сиденье, она никак не могла выбросить из головы мысли о недавнем эпизоде в магазине. Возможно, ее знакомые «сивиллы» правы и в лорде Джеймсе Джекхарте Пирсоне есть нечто такое, чего не заметишь с первого взгляда.

Нет, нет, нет! Она не должна и мысли допускать о том, что Принц Тьмы способен творить добро и кого-то спасать.

Si grand nero diavolo[6]! Человека с такой дьявольской внешностью нельзя впускать в свою жизнь. И какая бы необъяснимая сила ни сталкивала их вместе, она должна ей сопротивляться.

Черный Джек не может быть другом. Поэтому пусть остается врагом.

Поразмыслив, Джек пришел к выводу, что женская компания ему сейчас ни к чему. Он постучал кучеру своего экипажа и велел ему сменить направление. Да, дорогостоящие нимфы из «Пещеры Купидона» — особенно Дженнифер, — без сомнения, нашли бы немало восхитительных способов поднять ему настроение. Однако недавняя встреча с леди Алессандрой делла Джаматти заставила его изменить первоначальный план.

Некоторое время он находился в каком-то непонятном состоянии. Даже его друг Лукас, которого не назовешь сдержанным, заметил, что Джек стал слишком много пить и увлекаться шлюхами. Но удивительно ли это? Ничто вокруг не давало пищи его воображению, вот он и чувствовал себя утомленным и разбитым.

Джек откинулся на подушки, положил ладонь на запотевшее, залитое дождем стекло и стер с него влагу. Стекло было холодным, и он поежился, по его спине пробежали мурашки.

В неровном свете масляной лампы он мог разглядеть на стекле только свое отражение. Джек наклонился ближе и ухмыльнулся.

Итак, маркиза ошибается: он умеет улыбаться.

Правда, сейчас его улыбка больше походила на ухмылку, но это не важно. Она не имеет права критиковать его, особенно в те мгновения, когда смотрит на него и ее лицо обретает резкое, как лезвие бритвы, выражение.

Язвительное. Презрительное.

И все же он не мог не восхищаться ее глазами цвета изумруда, в которых поблескивали золотистые огоньки. Ее точеными высокими скулами, красиво изогнутыми бровями. Ее округлыми бедрами, грациозными движениями.

Черт, ему необходимо выпить. Выйдя из кареты, Джек отправился в читальную комнату своего клуба и приказал лакею принести, ему бутылочку бренди. Оглядевшись, он понял, что скорее всего будет пить в одиночестве, отчего ему стало еще хуже на душе.

Осушив бокал одним глотком, Джек налил себе еще один. Потом еще.

— Что это ты такой мрачный?

Джек поднял глаза и увидел старшего брата.

— Не знаю, что делать… Я паршивая овца в семье.

Джордж покосился на почти опустевшую бутылку и пододвинул себе стул. У него были светлые волосы и бледный, нордический цвет лица, унаследованный от предков-викингов. Одним словом, на вид он был полной противоположностью своему брату. Джордж должен был унаследовать герцогство Ледьярдов.

— Верно, ты единственный из нас, кто унаследовал черты наших латинских предков, — заметил Джордж. — Но ты должен признать, что это весьма романическая история: адмирал потерпевшего крушение судна Испанской армады доплывает до английского берега, и там сраженная стрелами Амура знатная дама ухаживает за ним и возвращает его к жизни…

Джек недовольно фыркнул.

— Прости, но я сейчас не расположен выслушивать сказочные романтические истории, — промолвил он.

— Мама уверяла меня, что это правда. — Джордж налил себе бренди. — А в чем, собственно, дело? У тебя какие-то неприятности с Дженни? Или как ее? С Джанетт?

В ответ Джек заказал еще одну бутылку — на сей раз очень дорогого портвейна.

— И запишите ее на счет маркиза, — добавил он. — Его светлость может себе это позволить.

— Несомненно. Если хочешь утопить печаль в вине, лучше использовать для этого хорошее спиртное. — Джордж задумчиво посмотрел на брата. — Хотя, может, с тебя на сегодня достаточно? А то выглядишь ты неважно…

— Черт возьми, на себя посмотри! — разозлился Джек.

— Да что с тобой? Почему ты в таком дурном расположении духа?

Пожав плечами, Джек медленно допил остатки бренди.

— Скажи-ка мне вот что, — неожиданно попросил он. — Неужели в детстве я никогда не смеялся?

Джордж недоуменно приподнял брови.

— Да у тебя было четверо старших братьев, которые постоянно колотили тебя, — промолвил он. — Насколько я помню, ты постоянно плакал.

Джек усмехнулся, несмотря на свое мрачное настроение.

— Но я не мирился с этим и давал им сдачи, — сказал он.

— Да уж, ты был негодником. — Джордж похлопал кончиками пальцев. — Что касается твоего вопроса… Ты всегда был самым серьезным из нас. Но это вовсе не означает, что ты был занудой. — Он на мгновение задумался. — По правде говоря, с тобой было всегда куда интересней, чем с Уильямом, Чарлзом или Эдвардом. Джек был удивлен словами брата.

— Я всегда считал, что ты больше всего любишь Уилла, — заметил он.

— Я люблю всех своих братьев, они отличные парни, — сказал Джордж. — Просто я хочу сказать, что Бог дал тебе больше талантов, чем всем нам. — Он поставил ногу на медную каминную решетку. — И все-таки, почему ты спросил меня, смеялся ли я в детстве?

Странно, но от похвалы брата он ощутил еще большую печаль.

— Это не важно.

Несколько минут они сидели молча. Наконец Джордж нарушил молчание.

— Знаешь, на днях я разговаривал с Киллингуортом, и он сказал мне, что Райт попросил тебя съездить с ним в Египет, — промолвил он. — Он сказал, что им в экспедиции нужен художник, но ты отказался.

— А ты представь себе, как отреагировал бы отец, скажи я ему, что собираюсь поехать в далекую пустыню для того, чтобы рисовать осколки камней. — Джек поморщился. — Вряд ли он пришел бы в восторг от моих слов.

— И что?

— Наш отец герцог, а не божество, Джек. И не следует относиться к его желанию как к слову Божьему, — проговорил Джордж. — Ты поддержал семейную традицию — честно служил в армии, у тебя множество наград. Так что ты до конца жизни можешь поступать как тебе заблагорассудится в любой ситуации.

— Я… Мне всегда казалось, что в нашей семье все будут против того, чтобы среди нас появился ученый.

— Только из-за того, что это мужское занятие? — Джордж покачал головой. — Приятель, да я бы предпочел иметь дело с обезьяной, если бы у нее были такие же мозги, как у тебя, чем с болваном, который только и умеет, что стрелять, ездить верхом и размахивать саблей.

Джек заморгал: он неожиданно увидел своего брата в совершенно новом свете.

— Кстати, раз уж ты заговорил об отце… — задумчиво промолвил Джордж. — Почему ты ни разу не позволил мне потолковать с ним об искусстве?

— Не вздумай сделать это, когда он находится в Оружейной комнате, если не хочешь, чтобы он приперчил тебе задницу хорошим зарядом дроби, — остерег Джек.

— Но я ведь наследник, так что не думаю, что отец сделает из меня мишень для летающих дробинок, — сказал Джордж. — Полагаю, он меня послушает, особенно когда я сообщу ему, что многие знаменитые генералы прославились также своим знанием искусства и литературы. Примеров тому множество: Петр Великий, Фредерик Барбаросса, император Священной Римской империи Карл Четвертый. — Джордж откашлялся. — И Ганнибал, — добавил он.

— Ганнибал? — ошеломленно переспросил Джек.

— Ну, его имя я назвал просто так. Однако не думаю, что отец захочет копаться в исторических справочниках. — Джордж сделал глоток вина. — Как бы то ни было, уверен, что отныне ты не должен скрывать своего увлечения классической античностью. Изучай ее, занимайся ею, сколько хочешь, исследуй то, что может сделать тебя счастливым. А если Уилл, Чаз или Недди хоть что-то скажут, я превращу их в пюре.

Джек ощутил какой-то странный трепет в груди. Но поскольку мужчины из рода Пирсонов всегда отличались завидной сдержанностью, он воздержался от желания обхватить Джорджа руками и подбросить его к лепному потолку. Вместо этого он махнул рукой проходившему мимо лакею.

— Вот что, Хоббс, я подумал и пришел к выводу, что вы можете записать портвейн на мой счет, — проговорил Джек. — Кажется, он оказал мне услугу, и теперь я у него в долгу.

Джордж с улыбкой принял косвенную благодарность.

— Полагаю, услуга была немалой, — промолвил он.

Джек поднял бокал с портвейном.

— И последнее. Ты слышал о том, что через неделю в римских руинах возле Бата начинаются раскопки? — спросил Джордж.

Джек кивнул.

— На последнем собрании в Обществе Юлия Цезаря все только об этом и говорили. Предварительные исследования показывают, что это очень важное открытие. Несколько высокопоставленных членов общества были приглашены в Комитет по проведению раскопок.

— Да. Накануне вечером я встретил на дипломатическом приеме лорда Фаннинга, и он сказал что-то о том, что не может принять участие в этом деле из-за внезапной болезни кого-то из близких. — Джордж помолчал. — Ну вот я и взял на себя смелость предложить ему, чтобы он, в свою очередь, предложил тебе занять его место.

— Мне? — На мгновение у Джека перехватило дыхание, а потом он покачал головой: — Черт, получить такое место — огромная честь. В обществе есть немало намного более опытных членов, которым не понравится, если я обойду их.

— Ни один из них не обладает твоим талантом художника, к которому ты можешь добавить серьезные познания в античной архитектуре, — заметил его брат. — Фаннинг согласился, что человек, который сможет делать зарисовки находок, принесет проекту огромную пользу.

Упустить шанс увидеть за работой самых опытных экспертов? Второго шанса может не быть.

— Святой Господь, да я должен тебе целый ящик такого портвейна, — пробормотал Джек.

— Я договорюсь, чтобы мне отдали одну из твоих акварелей из Храма Сатурна, — промолвил Джордж.

— Меня не оставляет чувство, что в этой сделке я буду в выигрыше, — отозвался Джек. — Ты получишь всего лишь жалкую работу, а я — ответ на свои мольбы.

Его брат усмехнулся.

— Да ты подожди, не благодари меня как своего спасителя, — вымолвил он. — Возможно, что тебе не понравится на раскопках.

— Поверь, Джордж, это место станет для меня земным раем!

— Несмотря на то, что тебе придется на несколько недель оставить лондонские игорные дома и бордели?

— Надеюсь, что смогу некоторое время воздерживаться от секса и пьянства, — сухо промолвил Джек. — И направлю все свои основные инстинкты на серьезное изучение искусства.

— Тогда тебе придется расстаться и следи Мэри Стайлз, — помолчав, заметил Джордж.

Джеку потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить брату.

— Ах, ты о ней! — Он пожал плечами. — Между нами нет какого-то официального соглашения. Это отец всегда считал ее возможной парой для меня.

— А как ты к ней на самом деле относишься?

— Сам не знаю, — пожал плечами Джек. — Но я приближаюсь к тому возрасту, когда я обязан подумать о женитьбе.

Подлив себе портвейна, Джордж задумчиво покачал бокал.

— Поскольку я младший сын, мне не нужно очень серьезно относиться к выбору невесты, — продолжил Джек. — Отец сказал мне, что для него главное, чтобы у моей будущей жены было достойное происхождение и приличное приданое. Это нужно для того, чтобы я не зависел от твоего кошелька, когда он отправится к праотцам.