авторов Коллектив - Роковая ночь

Прекрасные невольницы сбежались приводить его в сознание, и когда он очнулся, то та последняя, которую он счел их повелительницей, обратилась к нему с такими словами:

— Бедная птичка! Ты попалась в силки. Позволь мне приветствовать тебя в этом доме!

Услышав это, Кулуз поцеловал землю и вздохнул. Его усадили на ложе, поднесли шербет в золотой чаше, украшенной самоцветными камнями. Та, что была причиной его обморока, выпила за его здоровье, села с ним рядом и, видя, что он не может вымолвить ни слова, спросила:

— Что же с тобой происходит и чем ты так огорчен? Ты в смятении, соберись же с духом и развеселись! Или тебе не нравится наше общество?

— О дивное создание, — отвечал ей Кулуз, — довольно надо мной издеваться… Я смятен, это верно — и сам признаю!

Тогда она взяла его за руку и повела в другой зал. Там все уселись за стол, уставленный всевозможными сластями и фруктами. Когда угощение закончилось, девушки вымыли душистой водой руки Кулуза и той, что похитила его сердце, и вытерли их полотенцами из розового шелка. Затем все перешли в комнату, предназначенную для вина и увеселений. Здесь Кулуз мог насладиться музыкой, пением и танцами девушек. Они играли и на арфе, и на гитаре, и на скрипке, но ни одна из них не смогла сравниться своим искусством с избранницей Кулуза.

Когда очередь дошла до нее, она взяла лютню, настроила ее, а затем божественно сыграла на ней. Потом она исполнила две мелодии на арфе и виоле и спела. Юноша пришел в полный восторг. Опьяненный ее игрой и голосом, он вскричал, не в силах долее сдерживаться:

— Царица моя, ты похитила мой рассудок! Позволь же поцеловать твою руку и броситься к твоим ногам!

И, схватив ее руку, поцеловал и стиснул с силой. Оскорбленная его дерзостью, красавица отпрянула и отвечала надменно:

— Кто бы ты ни был, что это за выходки! Не переступай границ скромности, ибо я знатна и храню целомудрие. Ты напрасно мечтаешь обладать мною: больше ты меня не увидишь! — и она удалилась.

Оставленный в одиночестве, Кулуз оказался во власти тысячи противоречивых намерений, которые мучили его вкупе со страстью, пробужденной красавицей. И вот появилась старуха, приведшая его в этот дом, и сказала:

— Что же ты натворил, о юноша? По великолепию этого дома ты мог заключить, что тебя принимают не под крышей торговца, живущего на выручку от продажи невольниц! Прекрасная девушка, которую ты оскорбил, — дочь одного из первых вельмож…

Услышав это, Кулуз еще больше утвердился в своем влечении; он уже отчаялся когда-либо увидеть ее, когда она вновь появилась в окружении своих спутниц, переодетая и украшенная драгоценностями еще более изысканно, нежели до того; увидев своего гостя в скорбном отчаянии, она рассмеялась.

— Я верю, — сказала она, — что ты от всей души сожалеешь о своем поведении. Я прощу тебя при условии, что ты впредь не повторишь своей дерзости. А пока расскажи мне о себе.

Кулуз ничего так не желал, как помириться с красавицей и заслужить прощение, а потому не стал скрывать ни своего имени, ни положения. Узнав, что его зовут Кулуз и что он — царский поверенный, девушка произнесла:

— Сударь, я часто слышала о вас хорошие отзывы и желала взглянуть на вас. Рада, что желание мое исполнилось, и смотрю на вас с удовольствием. Давайте же сыграем еще, — обратилась она к своим девушкам, — и развлечем нашего гостя музыкой и танцами.

Вечером зажгли бесчисленные светильники; в то время как приготовляли ужин, девушка занимала Кулуза беседой. Она подробно расспросила о молодом царе Мир Джехане и поинтересовалась, есть ли в его гареме какая-нибудь выдающаяся красавица.

— Сударыня, — отвечал ей Кулуз, — Мир Джехан выбрал себе женщин особенной красоты, и его нынешняя любимица — Голандам — среди них могла бы считаться самой красивой. Я счел бы ее самым прекрасным в мире созданием, если бы мне не привелось увидеть вас. И должен признать, что вы намного обаятельнее Голандам.

Красавице очень понравился такой ответ. Она поведала юноше, что ее зовут Делара и отец ее, Бойрук — один из знатных кереитов, находится в отъезде по поручению царя; он был послан к Узбек-хану в Самарканд с поздравлением по случаю его восшествия на престол Татарии.

Ничто не могло польстить девушке более, чем похвала Кулуза. Услышав, что она превосходит своей привлекательностью любимую невольницу самого царя, она пришла в отличное расположение духа. Самолюбие красавицы было удовлетворено; за ужином она наговорила гостю много приятных и остроумных вещей, которые еще больше расположили его к Деларе, и он в свою очередь отвечал ей любезно и весело. Однако, когда приблизился час расставания, он сказал, простершись перед хозяйкой:

— Мне пора удалиться, хоть в беседе с вами я не заметил бы и сотни лет, если бы они протекли в этом доме! Если вы позволите, завтра я снова навещу вас.

Девушка согласилась и добавила, что его проведут в ее дом так же, как и в первый раз. Затем она приказала принести ей кошель, расшитый золотом и шелком и полный драгоценных камней. Этот вышитый ею кошель вместе с содержимым она подарила Кулузу, который почтительно принял подарок, засвидетельствовал ей свою готовность повиноваться во всем и удалился. Во дворе он увидел ту же старую женщину, которая его привела сюда днем. Она растворила ворота на улицу и указала дорогу к дворцу. Кулуз пошел по ней и, достигнув цели, проследовал прямо в отведенные для него покои. Там он сразу же отошел ко сну.

Утром Кулуз встал очень рано, потому что сон бежал от него, и ночью он лишь ненадолго смежил веки; он отправился прямо к царю, который был очень опечален его отсутствием.

— Ну что же, Кулуз, — спросил он, — что приключилось с тобой вчера? Где ты скрывался весь день?

— Ваше величество, — отвечал царский наперсник, — простите мое отсутствие! Я расскажу вам о своем приключении и уверен, что, услышав о нем, вы не станете более удивляться, — и поведал ему обо всем, что произошло.

— Возможно ли, чтоб эта девушка была так пленительна? — спросил Мир Джехан.

— Государь, — сказал ему юноша, — нет слов, чтобы описать ее совершенство, и нет красок, чтобы выразить ее красоту на портрете! Ни один художник не передаст ее черт!

— Это преувеличение, — возразил царь, — но я решил увидеть ее своими глазами, и вечером отправлюсь с тобой.

— Как же я смогу ввести вас к ней и представить?

— Я переоденусь, чтобы сойти за твоего раба, и притаюсь там где-нибудь в укромном месте.

Опасаясь обидеть царя отказом, Кулуз отправился вместе с ним к мечети. Они подошли туда, когда стало смеркаться, и подождали у ворот. Через недолгое время явилась та старая женщина и спросила Кулуза:

— Зачем ты привел с собой слугу? В нем нет никакой необходимости, вели ему уйти.

Переодетый царь обиделся, услышав эти слова. Видя его разочарование и досаду, юноша ответил ей так:

— Матушка, позволишь ли мне по своей доброте настоять на своем? Пусть мой невольник отправится вместе с нами! Он умен, умеет занять и развлечь беседой и всякими выдумками, на ходу сочиняет стихи, поет восхитительно. Твоя госпожа на него не прогневается!

Старуха согласилась, и они двинулись в путь втроем. Как и в первый раз, Кулуз надел на себя женское платье и покрывало, а царя одели рабыней.

Войдя во двор дома, они нашли его освещенным множеством свечей благовонного воска, распространявших тонкий аромат. Делара спросила Кулуза о причине, побудившей его привести с собой невольника.

— Госпожа моя, — сказал юноша, — я привел его, чтобы развлечь тебя. Он — поэт, музыкант и актер.

— Если так, — согласилась она, — я рада его появлению, — и прибавила, обращаясь к царю: — Послушай-ка, друг, веди себя здесь скромно и не забывай оказывать подобающее уважение, а не то пожалеешь!

Царь понял, что придется ему играть роль шута, и повел себя соответственно случаю. Ему это удалось, и прекрасная девушка сказала Кулузу:

— В самом деле умный и талантливый юноша! В его манерах есть что-то благородное. Мне нравится его достоинство и любезность — пусть он будет сегодня виночерпием!

— Если ему посчастливилось понравиться моей госпоже, он больше не принадлежит мне! — ответил Кулуз. — Пусть останется в этом доме.

И обратился к царю:

— Каталпан, вот твоя новая хозяйка.

А Мир Джехан приблизился к ней, поцеловал ее руку и произнес:

— Теперь я ваш раб и буду служить с рвением.

Делара приняла в подарок мнимого невольника и попросила гостя:

— Отныне этот юноша принадлежит мне, но я прошу позволения оставить его в прежних руках. Пусть он живет там же, где и раньше, и приходит вдвоем с моим гостем каждый раз, как мы будем встречаться. Я не могу поселить его у себя, потому что его знают в округе: ведь он принадлежит Кулузу — поверенному царя!

После этого некоторое время они беседовали втроем, а затем Делара со своим гостем сели ужинать, а Мир Джехан подносил им кушанья, продолжая развлекать хозяйку остротами и смешными движениями. Когда он проделал очередную забавную шутку, девушка попросила:

— А нельзя ли и ему сесть с нами? Пусть этот молодой человек угощается и пьет за нашим столом!

— Моя повелительница, — ответил Кулуз, — он не привык сидеть за столом.

— Я прошу, — настаивала она, — к чему такая суровость? Пусть выпьет с нами и полюбит нас еще больше!

— Садись за стол, Каталпан, — распорядился Кулуз.

Царь не стал дожидаться вторичного приглашения и уселся между дочерью Бойрука и своим любимцем. Он порядочно угостился, а когда принесли вино, хозяйка налила ему полную чашу и пригласила выпить за ее здоровье. Она подбодрила своих сотрапезников, развеселила их и, подняв полную да краев золотую чашу, возгласила:

— За лучшее из твоих устремлений, о Кулуз сын Абдаллаха! За прекрасную Голандам, украшение царских покоев!

Кулуз вспыхнул и возразил:

— Прости меня, Боже! Когда бы я имел дерзость вздыхать по царской избраннице?

Но девушка, улыбаясь, продолжала его дразнить:

— Ха-ха-ха! Любишь же ты скрытничать! Разве вчера ты не говорил мне о ней и не расписывал ее красоту?

— О повелительница, — взмолился он, опасаясь последствий, — не надо так шутить, остановись! Я с этой госпожой и слова не молвил наедине.

А Делара продолжала свое:

— Каталпан, попроси же хозяина больше довериться нам! Пусть не стесняется!

— Не стесняйтесь, господин мой, — обратился к нему и царь, — уважьте госпожу! Хотя, кажется, я умею хранить тайну не хуже любого другого, но, уверяю вас, этот благородный человек всегда скрывал от меня свою любовь к этой избранной красавице.

Слова, сказанные царем, задели Кулуза; ему стало вполне ясно, что вся эта шутка произвела на царя скверное впечатление. Они выпили вина и посидели за угощением еще немного, пока наконец Мир Джехан, слегка навеселе, не обратился к хозяйке дома с большой фамильярностью:

— Умоляю вас, спойте мне песню! Я слышал, что вы чаруете голосом.

Делара рассмеялась и ответила:

— От всей души!

Она послала за лютней, которая уже была настроена, и сыграла на ней великолепную мелодию из числа иракских, сопровождая свою игру пением; потом взяла барабанчик и исполнила мотив «буселик».

Царь пришел в такой восторг, что забыл о роли невольника. Никогда прежде ему не доводилось слышать подобной музыки и голоса!

— Сударыня, — сказал он, — я очарован вами! Хотя Кулуз и рассказывал мне о вас чудеса, но он не описал вас так, как вы того заслуживаете… — тут Кулуз стал делать ему знаки, чтобы остановить, но тщетно. — Нет, Исхак Маусили, мой музыкант, чей голос и вкус превозносят, не поет и вполовину так хорошо, как вы!

Делара, поняв по этим словам, что под видом невольника она принимала царя, прошептала служанке: «Я погибла!» — и выскользнула за покрывалом. Надев его, она вернулась и стала перед царем, который сказал:

— Прошу вас, сударыня, садитесь, ведь это скорее мой долг — стоять перед вами! Или я больше не ваш раб?

Тут Делара разрыдалась:

— О великий властитель, — говорила она, — я смиренно умоляю проявить ко мне сострадание! Я молода и неопытна, удостойте же меня своего снисхождения, прошу вас!

— Ничего не бойтесь, — сказал ей царь, — и скажите мне, кто вы?

Она назвала себя и все рассказала. После этого Мир Джехан вернулся во дворец.

С этого дня Мир Джехан заподозрил своего наперсника в любовной связи с Голандам. Шутка дочери Бойрука возбудила его ревность, и царь не потрудился даже проверить свои подозрения. Уже на следующее утро он приказал, чтобы Кулуза не допускали больше к его особе, и велел передать бывшему поверенному свою волю: пусть немедленно уезжает из Каракорума.