13

Мой дядя Майк иногда жалеет, что закончилась «холодная война»: тогда, по крайней мере, было понятно, откуда ждать удара. Настоящие разрушения несут те бомбы и снаряды, которые рвутся за спиной, когда вглядываешься в другие горизонты. Чтобы в полной мере это понять, необязательно быть отставным сотрудником ЦРУ.

Даже когда ядерный гриб начал понемногу рассеиваться, услышанное все равно не укладывалось у меня в сознании. После неловкой паузы я медленно повторила:

— Вы все?

— Конечно, не все сразу, — сказала она раздраженно.

Последнее замечание, слава богу, избавило меня от особенно отвратительных картин, которые я пыталась отогнать.

— И все же я хочу уточнить, — сказала я. — Все креативные директора состояли с Гартом Хендерсоном в интимных отношениях?

— Все, кроме Линдси. Гарт никогда бы не лег в постель с замужней женщиной, — подчеркнула она, словно это делало его человеком высоких моральных принципов и в память о нем она готова была защищать это его качество.

— А со всеми остальными, значит, ложился. — В моем голосе ясно слышалось, что я не вижу в этом единственном исключении ничего такого, что можно было бы поставить ему в заслугу.

— Вам не понять.

— Возможно, но я все-таки попытаюсь.

Ее руки уперлись в боки, словно это помогало ей сдерживаться. Или держать себя в руках.

— Я сначала не знала, а когда все всплыло, никто не решился положить этому конец, опасаясь, что другие этого не сделают.

В некотором смысле меня впечатляла ее способность, глядя мне прямо в глаза, говорить с тем же сухим профессионализмом, с которым она, несомненно, обращалась к недовольному клиенту. И все же не верилось, что она действительно так хладнокровна, как хочет казаться. Но во что это признание превращало мой стремительный заплыв в погоне за убийцей! Как раз тогда, когда до финиша, где меня ждет заслуженная медаль, оставался всего один рывок, я пошла на дно, а единственным якорем или спасательным кругом для меня стал исчезнувший браслет Тессы.

— Не возражаете, если я присяду? — спросила я.

— Вообще-то возражаю. — Тесса нервничала все сильнее. — Я не желаю больше с вами разговаривать. — Она решительно подошла к двери и рванула ее на себя, нетерпеливо ожидая, что я наконец избавлю ее от своего общества.

Но вместо этого я села, чем привела ее в еще большее волнение. Она пару раз подвигала дверью — вдруг я не замечаю, что она открыта.

— Мне кажется, Тесса, вы не захотите закончить наш разговор, когда у меня остается так много вопросов.

— Мне безразлично ваше мнение. Уходите.

— Мнение моих читателей вас тоже не интересует?

— Когда вы вернетесь в свою редакцию, вас будет ждать мой адвокат.

— Я не утверждаю, что разглашу эту информацию, — ведь я стремлюсь представить Гвен в самом выгодном свете. Но согласитесь, вряд ли статью украсит дикая история о том, как ее покойный супруг использовал своих сотрудниц.

Тесса с силой толкнула дверь, но благодаря специальному устройству та в последний момент остановилась, и впечатляющего хлопка не последовало. Ярость в ее глазах меня не порадовала, но зато я осталась у нее в кабинете. И вроде бы в зоне видимости не было никакого оружия.

— Я… об этом… не знала…

Ее длинные тонкие пальцы снова вцепились в кофточку — я была уверена, что на этот раз шелк порвется. В благодарность за то, что она меня не вышвырнула, я решила ей помочь.

— Вы считали, что вы у него единственная? — спросила я осторожно.

— Я его любила. — В этих словах были сила и простота, которые произвели на меня большое впечатление. — Когда же я узнала… всю правду, я поняла, что все другие преследовали корыстные цели. Добивались продвижения, повышения зарплаты — да чего угодно. А я об этом никогда не думала. Я просто его любила.

— И надеялись, что ради вас он оставит Гвен?

Ее неожиданно горький смех застал меня врасплох.

— Я далеко не дура и все-таки… да, надеялась, ждала. Хотя знала, что этому не бывать. — Она села на кушетку и снова поразила меня, взглянув мне прямо в глаза. — Вас это, конечно, разочарует, все это не годится для вашей статьи — отвергнутая любовница, вынужденная работать на вдову своего любимого, или под каким там соусом вы собираетесь подать публике это блюдо.

Вообще-то я предполагала подать его под соусом убийства, но если сказать ей об этом, она точно вышвырнет меня из кабинета. Надо как-то ее прижать, но так, чтобы она ничего не заподозрила. Я выдержала ее взгляд и спросила:

— А как вы узнали об остальных?

— Браслеты, будь они прокляты.

— Но он подарил их всем.

— Вот именно.

Она по-прежнему на шаг опережала меня и, похоже, готова была ждать, когда я с ней поравняюсь.

— И хотя одинаковые подарки всем сотрудникам — вполне обычное явление, вы сочли это странным?

— Просто больше я ничего не получила, — сказала она таким тоном, словно я уже не в первый раз наступала на одни и те же грабли, но по-прежнему их не замечала.

— А коль скоро он никак вас не выделил, вы решили, что все пользуются одинаковым его расположением?

— Согласитесь, это подозрительно.

А я-то надеялась услышать что-то более конкретное. Если ее подозрения построены исключительно на скупости Гарта, я зря теряю время.

— Но ваши подозрения не выдерживают критики, потому что Линдси тоже получила браслет.

— Именно поэтому Венди и сорвалась.

Как это ни нелепо, перед глазами у меня замелькали кадры из старого фильма ужасов, где героине, которая слышит голоса, показывают карточки, а она все время называет их неправильно. Я-то старалась заставить Тессу говорить об убийстве и в конце концов во всем признаться, а она сообщала мне нечто неожиданное. Я показывала ей картинку с мячом, а она уверяла, что это ключ. Я предприняла очередную попытку:

— При чем тут Венди?

— Из-за нее-то нам всем и стало ясно, что происходит. Когда Гарт ничего, кроме браслета, мне не подарил, я расстроилась, но не более того. А она пришла в ярость.

— Похоже, это ее обычное состояние.

— Вы ее совсем не знаете. У нее исключительные способности. С ней, конечно, нелегко, но она невероятно талантлива. Да, характер у нее еще тот, но он — часть ее таланта. Все ее страсти крупны и убедительны.

Тесса говорила сейчас о Венди как о продукте, который она продвигает на рынке.

— Беру свои слова обратно, — сказала я, чтобы вернуть Тессу в русло нашей беседы. — Так что же произошло?

— Когда мы получили свои подарки, Венди у себя в кабинете впала в неистовство, и мы с Франческой зашли к ней, чтобы узнать, в чем дело. Венди сказала, что спит с Гартом и он в знак признательности мог бы потихоньку подарить ей хоть какую-то малость.

Я едва удержалась от замечания, что какую-то малость она и так потихоньку от него получала, и сказала:

— И тогда вы поняли, что вы у него не единственная?

Она кивнула.

— А когда разрыдалась Франческа, я поняла, что все гораздо хуже.

— Что произошло дальше?

— Венди пошла по кабинетам и заставила признаться остальных. Да, денек был не из лучших. Даже для Линдси, которой, я думаю, тоже было не по себе.

— А остальным?

— Все реагировали по-разному, но кажется, в основном испытывали гнев и злобу.

— Что вы решили предпринять?

— Сначала нас это так потрясло, что некоторые даже хотели… — Она успела проглотить страшные слова. — Я совсем не то имела в виду. Никто по-настоящему этого не хотел. Никто этого не делал. Мы этого не делали.

— Все вместе нет, а по отдельности — да. Кто-то из вас все-таки на это пошел.

— Нет. Ни за что на свете. Никто не хотел даже отказываться от него, не говоря уж о том, чтобы как-то ему навредить. Я решила сказать ему, что между нами все кончено. Венди говорила, нам всем следует с ним порвать, а Хелен заметила, что сама Венди этого не сделает, и она не позволит ей получить такое преимущество. И мы выработали что-то вроде соглашения.

— Его убить.

— Да прекратите же вы! Нет, сделать вид, что ничего не произошло.

Я представила, как они соперничают за его любовь — если в этом случае вообще можно говорить о любви. Каждая знала о его отношениях со всеми остальными и изо всех сил старалась вытеснить соперниц из гонки. Но потом у кого-то из них лопнуло терпение.

— Кто-нибудь добился преимущества? — Я постаралась, чтобы в голосе не звучало осуждение.

Тесса покачала головой, но намек поняла. Одна из женщин решила, что сможет стать для него любимой, если не единственной. А когда этого не произошло, она сорвалась. Так кто же из них совершил непоправимое?

— Тогда-то я и убрала свой браслет с глаз долой. Сказала им, что он сломался, но на самом деле больше не могла его носить. Я не сказала об этом Гарту, потому что…

— Его убили.

— Прекратите. Вы пытаетесь меня спровоцировать, но мне не в чем сознаваться, кроме как в своей наивности и глупости и в том, что я любила человека, которого не должна была любить.

А она проницательна — надо отдать ей должное. И у нее на все есть ответ. Но снимает ли это с нее подозрение или просто доказывает, как хорошо она подготовилась?

Тесса прервала мои размышления, вернувшись к одной из тем нашего разговора:

— Нельзя говорить об этом в статье. Вне контекста все выглядит еще ужаснее.

— Но это и есть контекст. Та самая причина, по которой одна из вас его убила.

Паника в ее глазах уступила место холодному расчету.

— Подумайте, как все это скажется на Гвен.

— Она окажется вашей и его жертвой.

— Она окажется женщиной, закрывавшей глаза на серьезнейшие проблемы в работе и любви — тех двух областях, которые больше всего волнуют ваших читательниц. Они вас не поймут, и это повредит и вашей статье, и журналу, и нашему агентству, и нашим общим интересам в продвижении «Успеха».

Я была готова ей аплодировать, но не стала, чтобы ее не поощрять.

— Тесса, я надеюсь, вы не пытаетесь разыграть передо мной рекламную акцию?

— Любое упоминание в СМИ — это реклама. — Холодный блеск в ее глазах сменился почти дьявольским пламенем. — Я призвана защищать бренд и готова сделать для этого все, что угодно.

— Даже убить?

— Пожалуй, я все-таки предъявлю вам иск. Может, даже уничтожу ваш журнал. Вас же нисколько не волнует, кто его убил. Вы просто используете его смерть, чтобы заставить нас сделать сенсационное заявление о Гвен, как будто эта жалкая дура может быть кому-нибудь интересна.

— Вы позволите мне сослаться на ваши последние слова? — Чтобы не заставлять ее выставлять меня из кабинета, я поднялась и направилась к двери. — Или вы бы предпочли, чтобы я написала что-то вроде: «Источник, пожелавший остаться неизвестным, называет ее жалкой дурой»?

— Я попрошу наших клиентов больше не помещать рекламные объявления в вашем журнале.

— А я попрошу своих читателей больше не пользоваться услугами ваших клиентов.

Она смерила меня свирепым взглядом, я отплатила ей той же монетой. Самое время выхватывать пистолет, но вместо этого я повернула дверную ручку. Тесса меня не удерживала, поэтому я открыла дверь и вышла в коридор.

Я хотела пройтись, надеясь, что свежий воздух, время и привычный шум проезжающих по Манхэттену машин освежат мою несчастную голову. Впервые я расследовала преступление, не испытывая к жертве ни капли уважения и сострадания, и я не знала, как мне быть. На душе было гадко, и я не знала, что меня больше тревожит: поведение Гарта или мысль, что я готова понять, почему его убили.

Конечно, его сотрудницы разделяют с ним ответственность. После истории с браслетами они знали, что происходит, и, каковы бы ни были их мотивы: любовь, продвижение по службе или что-то еще, — они не положили этому конец. Пока этого не сделала одна из них. Оставалось понять почему. Если их не остановило известие, что они связались с кобелем, то с чего бы им хвататься за пистолет? Чего же еще я не знаю?

У меня не было определенного плана, куда идти. Правда, я хотела позвонить Трисии или Кэссиди, но поскольку и сама еще толком не разобралась в этой истории, то подумала, что лучше поговорю с ними позже. После работы мы собирались пробежаться по магазинам, чтобы подготовиться к гала-представлению, и я надеялась к этому времени представить на их суд уже готовую новую версию. Погрузившись в свои мысли, я и не заметила, как ноги сами привели меня к зданию, где работает Кайл.

Даже когда он спускался ко мне по ступенькам, я все еще точно не знала, почему я здесь. Но когда он подошел и я схватила его за лацканы пиджака и начала неистово целовать, не обращая внимания на то, что на нас смотрят, я поняла, что оказалась здесь именно ради этого. Чтобы убедиться, что на свете еще есть настоящие мужчины, настоящие чувства и искренние отношения, без подтекстов и скрытых смыслов.