— Извинение за вчерашнее, — так же тихо ответил Макс.

Он поцеловал ее еще раз, теперь обняв уже за шею, и Сара даже при желании не смогла бы вырваться. Впрочем, у нее и не возникло желания вырываться. Ей было хорошо и спокойно в этих крепких мужских руках. Сару охватило желание, и тут же на смену ему пришло волнение.

"Ах, если бы, если бы, если бы…” — стучали молоточки в голове Сары.

Она вцепилась в его рукав. Губы ее раскрылись, ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно.

Макс первый откинул голову и улыбнулся.

— Со мной происходит то же самое, — просто сказал он. — И такое со мной впервые.

Сердце Сары бешено колотилось, а в ответ она смогла выдохнуть только одно слово:

— Нет.

— Ты сама это поймешь рано или поздно, — грустно улыбнулся Макс. — Хотелось бы, чтобы это произошло как можно раньше. Ты слишком долго была одна, Сара. Я хочу тебе помочь избавиться от этого.

Ей хотелось верить Максу, и она уже протянула было ладонь, чтобы погладить его по щеке, но вместо этого подняла ее выше и приложила к своему виску.

— Похоже, я ударилась сильнее, чем мне показалось, — сказала она. — Чашка крепкого сладкого чая — вот что мне сейчас нужно, пожалуй, больше всего.

Остаток пути они прошли молча.

* * *

Они пили чай в гостиной, когда туда вошла Анна. Человек, вошедший вместе с ней, не мог быть никем иным, как викарием. Он был старше Сары, на вид ему можно было дать больше тридцати. Лицо викария — квадратное, с длинным носом и тонкими губами — казалось еще бледнее на фоне его черного одеяния.

Анна представила Макса и Сару мистеру Торнли и присела вместе со всеми к столу.

Сел за стол и мистер Торнли. Он налил себе чашку чая и сказал, обращаясь к Саре:

— Позвольте мне выразить вам свою благодарность, мадам, за ту поддержку, которую вы оказываете нашей церкви. Можете быть уверены, что каждый пожертвованный вами грош будет потрачен на доброе дело. Надеюсь, ваши пожертвования будут продолжаться и впредь?

Ответ Сары прозвучал неопределенно. Она не могла пока что понять, что именно насторожило ее в тоне викария. Может быть, он, как и все остальные, продолжает считать ее убийцей, несмотря на оправдательный приговор суда? Но нет, смотрит он на нее довольно дружелюбно. И Сара позволила себе немного расслабиться, передав нить разговора Максу.

Они обменялись с викарием дежурными фразами о здоровье, погоде и предстоящей свадьбе. При этом, поздравляя Макса со вступлением в законный брак, викарий многозначительно посмотрел на Анну. Анна на это внешне никак не отреагировала.

— А много ли бедных у вас в приходе, викарий? — спросил Макс.

— О да, лорд Максвелл. Их очень много, и они гораздо беднее даже таких небогатых людей, как мы сами. — Он положил в свою чашку еще кусочек сахара. — Но что поделать, ведь мир устроен так, что в нем всегда есть богачи и нищие.

— Не могу согласиться с вами, — возразил Макс. — При чем тут мир и его устройство?

— Ну как же, — снисходительно посмотрел на него мистер Торнли. — Если бы не было бедняков, некому было бы работать. Тогда все люди проводили бы время в безделье и пьянстве. Нет, бедные всегда были и будут, и это справедливо. Наш же христианский долг — помогать им по мере наших сил.

— Так, значит, — холодно сказал Макс, — нас, аристократов, вы считаете сплошь бездельниками и пьяницами?

Викарий сдулся, как проколотый воздушный шарик. Сейчас он больше всего был похож на букашку, попавшую под микроскоп.

— Я считаю, — промямлил викарий, — что всемогущий господь сотворил этот мир таким, каким хотел его видеть, и не нашего ума дело мудрствовать над промыслом божьим. Надо смириться с тем, что каждый занимает под солнцем то место, которое ему уготовано свыше.

Макс поднес к губам чашку и сделал большой глоток.

— Скажите, викарий, — спросил он, — а как это ваш милостивый бог допускает, чтобы пятилетних мальчишек забирали от родителей и заставляли работать трубочистами? Вы и ваш господь, вы знаете, сколько таких мальчишек погибает каждый год в этих проклятых трубах? Они задыхаются там или ломают себе кости, а иногда даже сгорают заживо. А дети, которые работают в угольных шахтах, добывая уголь для тех же самых каминов, — их-то за что так карает ваш всемилостивый владыка?

Мистер Торнли смутился, но Сара смутилась, пожалуй, еще сильнее. Поначалу она не вслушивалась в разговор: ее мысли были заняты сэром Айвором. Теперь же она почувствовала, что Макс разъярен, и пыталась понять, чем именно.

— Я полагаю, у вас очень доброе сердце, лорд Максвелл, — через силу улыбнулся викарий.

— Вы не ответили на мой вопрос, — без улыбки напомнил Макс.

В наступившей тишине лицо викария сделалось пунцовым. Макс не отрываясь смотрел в глаза мистеру Торнли, кроша пальцами ломтик поджаренного хлеба.

— Ценны не слова, а поступки, — негромко сказала Анна, прерывая затянувшееся молчание. — Все, что нам удается собрать, мы направляем на помощь бедным, до последнего пенни. Разве это не существеннее слов?

— Ваша детская простота и чистота помыслов делают вам честь, мисс Карстерс, — наклонил голову викарий.

Макс уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но Сара успела опередить его.

— Чайник! Чайник совсем пустой, — быстро заговорила она. — Не приказать ли принести новый?

Как только викарий вместе с Анной откланялись и отправились собирать пожертвования для благотворительной ярмарки, Сара напустилась на Макса:

. — Ты был слишком резок с мистером Торнли.

— Этот тип людей мне хорошо знаком, — ответил Макс и поморщился:

— Слава богу, что не все они становятся викариями.

— Что за тип?

— Тупые индюки, которые сами не понимают, о чем говорят. Да и не хотят ничего понимать, вот что самое главное! Сара, ты знаешь что-нибудь о мальчишках-трубочистах?

— Нет.

— Их кожа должна задубеть, чтобы не облезть клочьями в дымоходных трубах. Для этого их заставляют стоять возле открытого огня так, что их колени и локти… — Макс глубоко вздохнул. — Нет, пожалуй, тебе об этом и впрямь лучше не знать.

Он выглядел таким расстроенным, таким подавленным, что Cape захотелось приласкать его и сказать, что она все понимает. Хотя на самом деле она не понимала ничего.

— Прости, — сказала Сара, — я не знала. Ты прав. Я никогда прежде не задумывалась над этим. Взгляд его смягчился, и улыбка тронула губы.

— Если бы ты была регулярной подписчицей “Курьера”, то знала бы. В прошлом году я написал серию статей о жизни бедняков. Чтиво получилось не из приятных. Потом на редакцию обрушился целый шквал опровержений.

— А кто-нибудь поддержал вас?

— Никто. Одни считают, что мы должны закрывать глаза и не видеть теневых сторон жизни, другие обвиняют нас чуть ли не в подстрекательстве к гражданской войне. И многие письма повторяют слова мистера Торнли.

— А почему же вас никто не поддержал? — удивилась Сара.

— Потому что бедные газет не читают. Они, как правило, вообще не умеют читать. Но даже если бы и умели, они не могут потратить на газету ни одного пенса. Они настолько бедны, что продают своих сыновей в рабство — у них это называется “отдать в подмастерья”. А их дочери… Вот уж кому никак не позавидуешь! Им достается хуже всех. Они…

Макс не договорил и после продолжительной паузы продолжил уже более спокойно:

— В своих статьях я пытался доказать, что у бедных нет ни прав, ни голоса. За них некому заступиться. Однако ты права, я был резок с нашим гостем. Приношу свои извинения.

Сара была удивлена. До сей поры она была уверена в том, что “Курьер” — бульварная газетка, напичканная скандальными новостями и сплетнями. Однако это оказалось не совсем так. А может быть, и совсем не так. В любом случае этот разговор заставил Сару по-новому взглянуть на Макса Уорта.

— Ты очень странный и непонятный человек, Макс Уорт, — сказала она негромко и медленно, — самый странный человек изо всех, кого я когда-либо знала.

Улыбка тронула губы Макса и расплылась вверх по лицу, пока от нее не загорелись его глаза.

— Это самые приятные слова, которые мне довелось от тебя услышать, Сара.

Она смутилась и сказала, опуская глаза:

— Знаешь, я разрешаю тебе вести себя с мистером Торнли так, как тебе угодно. Констанция была права. Он напыщенный дурак.

Макс сделал глоток остывшего чая из чашки.

— Не стоит волноваться. Анна не любит викария.

— Почему ты так думаешь? — изумилась Сара.

— Потому что твоя сестра обладает тонкой душой, а этот викарий болван неотесанный.

— А ты быстро умеешь разобраться в людях, верно, Макс? — рассмеялась Сара.

Улыбка понемногу сползла с его лица.

— Не всегда, — признался он. — Насчет тебя, Сара, я очень долго ошибался и теперь чувствую себя виноватым. Но так или иначе, я добьюсь, чтобы твое имя…

— Не надо, — отрицательно покачала головой Сара, вскочила и выбежала из гостиной.

* * *

Сэр Айвор ворвался к себе в кабинет и первым делом бросился к подносу, на котором стояли графины с напитками. Он налил до краев большой бокал бренди, осушил его одним глотком и тут же налил второй. Ах, как он жалел, что этой ведьме удалось не сломать себе сегодня шею! Ту самую шею, которую она уберегла от веревки за счет своего обаяния. Шлюха! Путалась с его сыном прямо под носом у своей сестры. Наверняка сама и затащила Уильяма к себе под одеяло.

Но нужно держаться впредь подальше от этой ведьмы. А то и до греха недалеко, еще затянешь петлю на своей собственной шее!

Но как лорд Максвелл попал в ее сети, вот что непонятно! Ведь он появился в Лонгфилде в качестве жениха этой потаскухи. Жена говорила, что именно так. Ну, ничего, Сара Карстерс, ты скоро доиграешься! Не думаю, что лорд Линдхерст будет в восторге от того, что его наследник женится на дочке какого-то пивовара да еще при этом на шлюхе, судимой за убийство. Нет, такой аристократ, как лорд Линдхерст, ничего подобного не потерпит. Тут-то тебе и настанет конец, голубушка!

Так что остается только ждать. Очевидно, лорд Максвелл должен будет прийти к нему и объясниться. Разумеется, он хотел получить материал для своей газеты. Но почему все обернулось таким образом? Или Сара Карстерс и его сумела затащить в свою постель?

Сэр Айвор улыбнулся. Ему было приятно думать о том, что эта женщина еще раз вывалялась в грязи.

Раскаты звонкого смеха донеслись в раскрытое окно, и, выглянув наружу, сэр Айвор увидел свою жену. Леди Невилл шла по парку со своим слугой. Она снова рассмеялась, и сэр Айвор припомнил, что называл когда-то этот смех журчанием серебряного ручейка. Однако за последние тридцать лет этот ручеек успел ему порядком надоесть.

Сэр Айвор медленно допил бренди. У Дженни тоже звонкий смех, но он по крайней мере натуральнее, чем смех леди Невилл.

Дженни. Чистенькая, молоденькая и свежая. Нет, он не будет торопиться лишать ее девственности, он поиграет с ней как кошка с мышкой, а уж потом…

Дыхание сэра Айвора стало тяжелым. Он поставил на стол пустой бокал, закрыл окно и задернул шторы. Трижды дернул за шнур колокольчика, вызывая Дженни.

Повернулся к двери и стал ждать ее появления.

Глава 15

На сей раз обед начался вполне благопристойно. На горячее подали седло барашка, очень недурно приготовленное. Все обратили на это внимание и поспешили воздать должное поварам. Однако только Саре было известно, что на самом деле благодарить они должны были Макса.

Отведав кусок, Сара посмотрела на него и чуть приподняла брови.

Он в ответ слегка пожал плечами. Дело в том, что, купив новую плиту, никто не догадался научить повара пользоваться ею. Просто сунули в руки печатные листы с инструкциями, в которых сам черт сломал бы ногу. С печкой поварам помог разобраться Макс.

Он, разумеется, никому, кроме Сары, не рассказал об этом и теперь тоже молчал. В конце концов он добился того, чего хотел, — таким обедом можно было наслаждаться, а не сражаться с ним.

Раздался голос Анны, которая спросила вдруг:

— Доббс сказал, что вы, лорд Максвелл, ездили на Гордеце и он отлично вас слушался. Это правда?

— Ну, сказать, что Гордец идеально меня слушался, я думаю, нельзя, — ответил Макс, — но то, что он отлично понимал, чего я хочу, это верно.

— Макс такой скромный, — заметила Сара тоном, дававшим основания полагать, что на самом деле она считает как раз наоборот. Она хотела продолжить, но увидела лицо Саймона и благоразумно промолчала.

Саймон резко отодвинул свой стул и вскочил на ноги.

— Кто позволил ему взять Гордеца? — гневно спросил он у Сары.

— Доббс, я полагаю, — ответила она. — А что в том такого?

— Ему, значит, можно ездить на Гордеце, а мне нет?

— Сара здесь ни при чем, Саймон, — негромко сказала Анна. — Не забывай, ее не было дома три года. И ты знаешь, что только Доббс решает, кому можно взять Гордеца, а кому нет. Это конь с норовом. Он может быть даже опасным. Ведь он не раз скидывал тебя, не так ли? Очевидно, Доббс решил, что Макс сумеет с ним справиться.