Мы с Дженнифер пошли вперед. Ее лицо как-то странно застыло, сперва она смотрела в одну сторону, потом в другую, ее взор снова возвращался к платяному шкафу. Видно. Дженнифер вошла сюда в поисках чего-то, хотя я чувствовала, что она знает, подозревает, что искомое находится в платяном шкафу. Нас обеих тянуло к нему, мы не могли оторвать глаз от его полированной поверхности, от его мерцающей текстуры, от блестящих медных замков. Дженни оглядела комнату, но я не последовала ее примеру, боялась, что могу что-то увидеть среди теней. Меня охватил такой ужас, что хотелось громко закричать. Наконец мы остановились перед платяным шкафом и почувствовали, как волосы на голове встают дыбом. Может быть, стоит повернуться и бежать с этого места, но надо было узнать, что находится в этом шкафу.

Я видела, как мы обе протянули руки. Бледная рука Дженни коснулась маленькой медной ручки, моя рука повисла, имитируя движение ее руки. Мы застыли в нерешительности. Дженнифер ухватилась за медную ручку и повернула ее. Мне показалось, что я упаду в обморок. На полу у наших ног виднелись пятна крови, а у основания шкафа дерево перепачкалось кровью, сочившейся изнутри. Не в силах остановиться, Дженнифер медленно открыла дверцу шкафа.

Мы обе пронзительно закричали. Я знала, что сердце Дженнифер бьется в унисон с моим, что она чувствует, как ее охватывает обморочное состояние и видит, что комната кренится.

Но вдруг все прошло, и мы взяли себя в руки. Перед нашими глазами предстала Гарриет. Сжавшись в углу гардероба, словно выброшенная кукла, она уставилась на нас невидящими глазами, на ее лице отразилась смесь стыда, удивления и смирения. Волосы на ее голове спутались там, где засохла черная кровь, и торчали под разными углами, придавая ей вид мрачно усмехающегося клоуна. Гарриет была мертва.

Я чувствовала, что опускаюсь на колени, Дженни тоже, и хотя мы находились близко, наши тела не соприкоснулись.

Мы с Дженни смотрели на нее, слишком ошеломленные, чтобы шевельнуться, и чувствовали, как наше сознание погружается в состояние шока.

Из груди Гарриет торчал нож, большой нож для резки хлеба, который сильно изуродовал ее. Кровь больше не струилась, но мы видели, откуда она хлынула.

В левой руке она зажала конверт, на котором можно было разглядеть слово «Дженни».

Мы невыносимо долго смотрели на покалеченное тело бедной Гарриет. Видно было, что она еще жила некоторое время, прежде чем смерть все же милостиво забрала ее. Наконец поняв, что мы приходим в чувство, Дженнифер протянула руку к письму. Не настороженно, а печально и бережно. Она взяла конверт, затем, смирившись с трагедией, положила письмо в карман и встала, собираясь уходить.

Я тоже встала, но, когда Дженнифер повернулась и ушла, я продолжала стоять и смотреть в гардероб, пока тот не опустел и в нем не остались лишь несколько шариков пуха и мои синие джинсы.


Когда я через некоторое время проснулась, не имея понятия, который час, обнаружилось, что лежу на кровати поверх одеял. Вспомнив через мгновение, кто я и где нахожусь, я не без труда приподнялась на локтях и оглядела комнату.

Снова настал 1894 год. Вот совершенно новенький платяной шкаф, он широко распахнут, в нем висело несколько платьев Дженни. В камине горел огонь, электрический свет неровно освещал комнату. В кресле с подголовником тихо сидела Дженнифер.

«Неужели я здесь застряла? — тревожно подумала я. — Неужели никогда не вернусь в свое время?»

Следы ужасного открытия резко запечатлелись на ее лице. С осунувшимся, бледным лицом и тенями под глазами Дженнифер походила на женщину, которая смирилась с судьбой. Она смотрела на угасающий огонь почти безжизненными глазами.

Я не слышала раздавшихся на лестнице шагов до тех пор, пока Дженни резко не повернулась к двери. Шаги приближались, я уставилась на дверь и подумала, что мои глаза выскочат из орбит. После показавшегося недолгим ожидания в дверях появился Виктор Таунсенд.

Мы с Дженни от изумления раскрыли рты. Она вскочила, а я продолжала лежать. Я могла лишь оставаться в прежнем положении и с удивлением смотреть на то, как изменился этот человек. Он выглядел точно так же, как после возвращения из Лондона. Виктор неподвижно стоял в дверях, не издавая ни звука, не выражая никаких эмоций, и печально, отрешенно уставился на Дженни. Она застыла, будто перед ней явился призрак, руки вяло повисли, рот чуть приоткрылся.

Они смотрели друг на друга бесконечно долго, однако за это мгновение успели сказать очень многое. Все передал один взгляд.

Наконец Виктор нарушил молчание:

— Я постучал в парадную дверь и, когда никто не отозвался, вошел. Дженнифер, с улицы я увидел свет в этой комнате и догадался, что в ней кто-то есть…

Дженнифер лишилась дара речи. Ее тело немного подалось к нему, руки приподнялись и застыли, но она не смогла вымолвить ни слова. Будто смотрела на человека, который воскрес из мертвых.

— Я получил твои письма… — продолжал Виктор, как бы подыскивая верные слова. — Дженнифер, но я не мог ответить на них… Я опоздал на похороны, да?

— Да… — выдохнула она, ошеломленно продолжая смотреть на него, будто не веря своим глазам.

— Кстати, о Джоне… — неуверенно начал Виктор. — Ты уже слышала…

Дженни машинально покачала головой.

— Дженни, его нашли, — сказал Виктор невыразительным, бесстрастным голосом, — в реке Мерси. Букмекеры настигли его. Мне так жаль.

На ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Это должно было случиться, — прошептала она. — Пожалуй, я все время ожидала, что…

— Дженни… — запинаясь, начал он. — Я зашел попрощаться.

Тело Дженнифер стало вздрагивать, она потихоньку начинала приходить в себя.

— Попрощаться? — прозвучал ее голос, словно дуновение нежного ветерка.

— Боже мой, Дженни, как мне больно! Ты выглядишь нездоровой. Ты так похудела! Бросай этот дом, Дженни, уходи из этой семьи, пока ты не погибла!

— Почему ты зашел попрощаться?

— Я держался подальше, Дженнифер, чтобы не испачкать тебя своим позорным именем. Ты ведь ко всему этому не имеешь никакого отношения. Только посмотри, как это сказалось на тебе. Я надеялся, что со временем ты меня забудешь, подумаешь, что я умер.

— Нет, Виктор…

Дженнифер шагнула к нему.

— И надо же было такому случиться. Я пришел, когда узнал о Гарриет. Я хотел успеть на похороны. Но опоздал. Где все остальные, Дженни?

Она облизала губы, пытаясь вспомнить.

— Они уехали в Уэльс. Твоя мать не могла вынести этого, с ней случился удар. А отец винит себя за Гарриет… Видишь, им надо было на время уехать из этих мест…

— И ты не поехала с ними?

— Я… я не могла. Я ждала…

— Возвращения Джона.

— Нет, Виктор. Я ждала твоего возвращения. — Сейчас, когда Дженни вспомнила, что произошло, ее голос окреп. — Я потеряла надежду снова увидеть Джона и, где бы он сейчас ни находился, надеюсь, что он обрел покой. Виктор, я жила с надеждой, что ты вернешься. Как же мне было поехать в Уэльс, если ты мог вернуться? И ты действительно вернулся…

Оба снова умолкли. Их взгляды и мысли переплелись. Пока они так стояли, я невольно медленно поднялась с постели, опустила ноги подальше от Виктора и осторожно встала. Не раздумывая, я заняла место рядом с Дженнифер. Теперь мы стояли и глядели на человека, которого любили.

— Почему ты зашел попрощаться? — шепотом спросила Дженни.

— Я уезжаю, теперь навсегда. Я больше не могу называть Англию своим домом. Я опозоренный человек и не имею права жить среди порядочных людей. Может, во Франции…

— Останься, Виктор, — просто сказала она, без страсти и мольбы. — Останься.

Я заметила, что эти слова тронули его. Явно нервничая, мой прадед нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Я вернулся сюда не ради того, чтобы мы с тобой снова остались наедине. Я собирался проведать мать и успокоить ее. «В то время, когда она потеряла двоих детей», — угрюмо подумал он. — Я надеялся увидеть тебя только в их присутствии. Но не так… как сейчас.

— Почему не так?

— Потому что я могу принести тебе лишь несчастье.

— Как ты принес его всем остальным?

Я заметила, что он согласно кивнул.

— В таком случае…

Я почувствовала, что Дженни опустила руку в карман своего платья, чтобы достать письмо, то самое, которое она вынула из руки бедной израненной Гарриет. А теперь я с болью в сердце увидела, что это та же почтовая бумага, на которой Гарриет когда-то писала тайные письма Шону О'Ханрахану.

— Прочитай это, — сказала она, протягивая ему письмо.

Виктор уставился на конверт.

— Что это?

— Пожалуйста, прочитай.

Немного помедлив, он осторожно приблизился к нам, остановился на почтительном расстоянии и протянул руку к письму. Когда он достал из конверта письмо и развернул его, я увидела изящный почерк Гарриет.


Моя дорогая Дженнифер,

я знаю, что ты, мой единственный верный друг, будешь с печалью читать это письмо, ведь я причинила тебе ужасную боль. И все же я должна была поступить именно так. Должна рассказать тебе, почему я так решила. Я уже некоторое время знала, что должна покончить с собой вот так, как ты найдешь меня, ибо всегда считала, что именно этого добивался мой отец.

У меня мало времени. Я не стану продлевать твои страдания. Когда отец отказал мне в праве выйти замуж за Шона, обозвав его попом и другими оскорбительными словами, я не подчинилась ему и вместе с Шоном пошла в аббатство. Ты об этом уже знаешь. Даже оказавшись в интересном положении, я надеялась, что мой дорогой Шон женится на мне. Но вышло наоборот. Я была опозорена. Более того, он от меня отказался.

Дорогая Дженни, думаю, что именно тогда я стала совсем другой. Казалось, будто в мое тело вошла другая женщина и делала со мной, что хотела. Я пишу не ради того, чтобы снять с себя вину за то, что натворила, а потому что хочу объяснить тебе, почему так поступила.

Виктор не делал мне аборта. Я его сделала сама. Мне хотелось причинить ему боль. Мне хотелось заставить вас всех страдать, я думала, что так немного уйму собственную боль. Затем я вздумала погубить Джона, отправилась к букмекерам и рассказала о том, что он собирается бежать из Уоррингтона. Я не стану сейчас отрицать, мой дорогой друг, что страдания, которые я причинила, доставили мне злорадное удовольствие, ибо своим помешавшимся рассудком я подумала, что могу причинить боль другим не в меньшей степени, чем они мне.

Когда в моей голове все же наступило просветление, я поняла, что сделала с Виктором, единственным, кого всегда любила и ценила выше всех. Я не собиралась погубить его, а просто хотела бросить на него тень в ваших глазах. Да, Дженнифер, я тебя тоже хотела сделать несчастливой. За твою красоту, доброту и за все то, чего у меня не было. И за Виктора в том числе. Хотя он приходился мне братом, но подойти к нему было труднее, чем к кому бы то ни было.

Увидев, что оттолкнула сначала его, затем Джона, и сделала мать инвалидом, я больше не могла этого вынести. В порыве мстительности я наслаждалась злом, которое причиняла. Но, когда я была в здравом уме, меня раздирали угрызения совести. А когда отец остриг меня в наказание за то, что я сотворила вместе с Шоном, я поняла, что нет иного пути избавить вас от той, которая принесла всем столько горя.

Прости меня, дорогая Дженнифер, ибо я действительно любила тебя и только в минуты помешательства ревновала к твоей красоте и любви Виктора к тебе. Прости за то, что ты найдешь меня в таком положении. Я иначе не могла поступить. Отец предпочел бы именно такой исход.

Бог меня простит.

Гарриет.


— Ты ведь знал все это, разве не так? — спросила Дженнифер, вставшая совсем близко ко мне.

Хотя Виктор давно прочитал письмо, он продолжал смотреть на него. Он ответил на ее вопрос едва заметным кивком головы.

— Тогда почему же ты не стал защищаться? Виктор, с тобой ведь поступили ужасно несправедливо.

На это он ничего не ответил. Виктор только посмотрел на меня, и когда я увидела в его глазах глубокую печаль, поражение духа и безмолвное горе, то мне захотелось плакать.

Он прочитал письмо еще раз и протянул его мне. Когда Дженнифер хотела забрать его, моя рука тоже поднялась. А когда Виктор вложил письмо в мою руку, я нисколько не удивилась.

— Больше никто не читал этого письма, — я услышала голос Дженнифер над своим ухом. Хотя я не сдвинулась с места, мы почти касались друг друга. — Я нашла его на теле Гарриет, когда обнаружила ее в платяном шкафу. Я хранила это письмо у себя все время в надежде однажды показать его тебе. Нет сомнений, что Гарриет покончила с собой, это видно по нанесенным ранам и… ее не поместили в шкаф, она сама туда забралась. Так… утверждали полицейские… и доктор Пендергаст подтвердил это. Но никто не знает об этом письме и его содержании.