Поднявшись по винтовой лестнице, Шторм переступила порог своей комнаты и, хлопнув тяжелой дверью, разразилась потоком брани на языке своей матери. Услышав этот неистовый монолог, Энгус невольно поморщился, радуясь, что не понимает ни слова. Девушка еще никогда так не злилась на того, кто был ее похитителем и любовником. Впервые эта спальня казалась ей убежищем, где она могла укрыться от Тэвиша.

Она разделась, в ярости раскидывая по комнате одежду. Потом надела ночную сорочку и, бросившись на кровать, уставилась в потолок. Ее воображение рисовало самые ужасные и мучительные пытки для Тэвиша Мак-Лагана, и в конце этих воображаемых пыток он вымаливал у нее прощение. Она милостиво прощала его, с наслаждением глядя, как он испускает дух. Это было сладостное зрелище.

Шторм не уступала в гордости любому из мужчин, и Тэвиш своим резким выговором оскорбил ее. Он посягнул на ее достоинство — на то немногое, что у нее осталось. Простить такое будет непросто — придется серьезно с ним объясниться.

Тэвиш в нерешительности остановился перед дверью Шторм.

— Как у нее настроение, Энгус? — спросил он.

— Не очень. Болтала по-ирландски. Слава Богу, я не знаю этого языка. Не думаю, что она ждет тебя с улыбкой и распростертыми объятиями, — добавил Эшус, удаляясь.

В эту минуту Тэвиш сожалел о своей грубости. Обычно она охотно принимала его в своей постели. Теперь же ему впервые предстояло переступить порог ее спальни, зная, что его здесь не ждут. Но тут он вспомнил, как она сидела бок о бок с Алексом, как позволяла ему прикасаться к себе и выслушивала его гнусные предложения. Тэвишем вновь овладел гнев. Войдя в комнату, он так хлопнул дверью, что стены задрожали.

— Пришли поговорить со своей пленницей, сэр? — холодно проговорила Шторм, усевшись на постели.

— Нет, я пришел взять то, что ты предлагала Александру Мак-Дабу, — сказал он, подходя к кровати. — Думала, у тебя хватит сил обслужить нас обоих?

Усилившийся акцент Тэвиша выдавал его гнев, но Шторм так разозлили эти слова, что она уже ничего не боялась.

— Негодяй! — вскричала она, вскакивая с кровати. — Да кто ты такой, чтобы говорить подобное?

— Я идиот, который стоял и смотрел, как ты заигрывала с этим красавчиком.

— Заигрывала? Это я-то? — Она топнула ногой, гневно сверкая глазами. — Я ни с кем не заигрывала, болван!

— Неужели? И он не просил тебя перебраться к нему в замок?

— Просил. — Шторм подбежала к столу, на котором лежали ее туалетные принадлежности, и принялась яростно расчесывать волосы, что делала всегда, когда волновалась. — Да, он просил, но я ответила вежливым отказом. Вот и все заигрывание.

Насмешливо фыркнув, Тэвиш присел на кровать.

— И ты, конечно же, даже не задумалась над его предложением?

— Нет, почему же? Вообще-то я люблю разнообразие, — усмехнулась Шторм. Ее разозлило его недоверие. — Ведь это мое любимое занятие — прыгать из постели в постель! Я решила последовать примеру своей мачехи. В конце концов, если девушку уже лишили чести, почему бы ей немного не поразвлечься? А может, я переплюну леди Мэри по количеству и разнообразию? Это было бы так увлекательно!

— Только ради Бога, не надо изображать оскорбленное достоинство! — заорал Тэвиш, взбешенный ее словами. — Все видели, как он тебя лапал, а ты его даже не остановила.

— Он поцеловал мне ручку. Что в этом такого? Мужчины часто целуют руки дамам, и мне не раз целовали. Ты прекрасно знаешь, что это обычное дело.

— А еще он трогал твои волосы и гладил тебя по щеке. Это что, тоже обычное дело, по-твоему?

— Нет, это уловки опытного соблазнителя. И не говори, что тебе они незнакомы, — фыркнула Шторм.

— Да, они мне знакомы, как знаком и тот томный взгляд, которым ты смотрела на этого мерзавца. Ты прямо млела, сидя рядом с ним и слушая его сладкие лживые речи. Вы пялились друг на друга, как двое влюбленных идиотов. Не думай, что он предлагает тебе любовь, девочка. Этот парень хочет только переспать с тобой, — прорычал Тэвиш, — как переспал уже с половиной шотландских девушек.

— Думаешь, я этого не знаю? — усмехнулась Шторм. — Я не дура и прекрасно понимаю, чего он добивался.

Слушая Тэвиша, девушка понемногу остывала. Она вспомнила историю его первой любви, рассказанную ей Алексом, и поняла причину его гнева. Очевидно, за этим гневом крылось нечто большее… Случайно взглянув в зеркало, она заметила какую-то детскую растерянность, написанную на лице Тэвиша, — в этот момент он походил на маленького обиженного мальчика.

Ей показалось забавным, что Тэвиш Мак-Лаган — мужчина, которого она любила больше жизни, — сомневался в своей способности удержать женщину. Шторм догадалась, что измена его первой возлюбленной была скорее всего не единственной. Женщины видели в нем не только мужчину, но и наследника Карайдленда. За их вниманием всегда крылась корысть. И теперь, после стольких разочарований, он не мог поверить в искренность женщины, не мог поверить, что причиной ее привязанности была любовь.

Надо было убедить его в этом, не раскрыв, однако, всей глубины своих чувств. Шторм понимала, что его уязвимость — следствие оскорбленной гордости и ущемленного чувства собственного достоинства. Это не имело отношения к ней лично или к ее разговору с Алексом. Она любила Тэвиша и хотела помочь ему, но собственная гордость не позволяла ей открыться до конца. Шторм решила, что физическая близость будет лучшим способом убеждения.

Но как же это осуществить? Конечно, она и не пыталась скрывать, что близость с ним ей приятна, однако не проявляла в постели своей истинной страсти, пыталась скрыть ее. Инициативу всегда брал на себя Тэвиш. Она задумалась: может, стоит на время забыть о гордости — и тогда он поймет, что, кроме него, ей никто не нужен?

Любовные игры были ей еще в диковинку, и Шторм не знала, как себя вести. Внезапно ее осенило. Она будет делать то, что обычно делал он. Она повторит все его нежности и ласки, отбросив ради такого случая свою девичью робость, и тогда либо окончательно отвратит его от себя, либо докажет, что только он способен ее взволновать.

— Мак-Даб хотел того же, чего и ты, — проворчал Тэвиш. — Твое желание было написано у тебя на лице.

Шторм подошла к нему вплотную.

— Александр Мак-Даб — мужчина, способный воспламенить любую женщину, — проворковала она.

Тэвиш нахмурился. Охваченный гневом, он не заметил, как она взялась за шнуровку на его рубахе.

— Так ты хотела бы провести ночь с этим малым?

— Он, без сомнения, один из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела, — сказала она, развязывая шнуровку.

Хмурый Тэвиш рассеянно наблюдал за ее действиями.

— И ты думаешь, я поверю, что ты к нему ничего не испытываешь?

— Нет, не думаю. Если я тебе это скажу, ты все равно мне не поверишь. — Она почувствовала, как напряглись его мышцы. — Этот мужчина поразительно хорош. Все в нем будто создано для обольщения женщины: чудесные зеленые глаза, лицо и фигура совершенной красоты, голос, который ласкает, точно руки опытного любовника.

Нагнувшись, Шторм принялась стаскивать с него сапоги.

— Что ты делаешь?! — рявкнул он, задетый той откровенностью, с которой она говорила про Алекса.

— Раздеваю тебя, глупый, — с невозмутимым видом сказала Шторм.

Тэвиш схватил ее за руку.

— Ты уверена, что раздеваешь именно того мужчину? — прорычал он.

Поглаживая одной рукой его обнаженный торс, Шторм ласково проговорила:

— Признаюсь, сначала у меня возникло искушение проверить, хорош ли он как мужчина, но скоро мне стало не по себе от его безупречной внешности.

Отстранив руку девушки, он коснулся ее волос.

— Черт побери, я видел своими глазами — ты его хотела! Наклонившись, Шторм провела языком по его плотно сжатым губам. Потом, немного помедлив, принялась развязывать свою ночную рубашку. Еще ни разу она не раздевалась перед ним сама, всегда он ее раздевал. К тому же в спальне было намного светлее, чем обычно. Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться, Шторм принялась покрывать поцелуями его лицо. Затем стащила с себя сорочку.

У Тэвиша перехватило дыхание. Впервые он мог беспрепятственно любоваться ее красотой. В эту минуту он забыл и про Александра Мак-Даба, и про свою ревность, которую отказывался так называть. Руки его потянулись к девушке, но тут он вспомнил об их разговоре и остановился.

— Ты охотно прыгнула бы к нему в постель. Так поступали все женщины, — пробормотал он, чувствуя, как ее нежные губы скользят по его шее.

— Я сделаю это только в том случае, если ты меня бросишь, а моих родных все еще не будет дома, чтобы забрать меня под свой кров. Что ж, тогда мне придется принять его приглашение и перебраться к нему в замок. Да, Тэвиш… — Она принялась целовать его грудь, а пальцы ее уже развязывали шнуровку на его штанах. — И тогда уж, наверное, я в конце концов окажусь в его постели. Алекс наверняка знает, как доставить женщине удовольствие, — так же как и ты.

Когда ее губы коснулись его твердых сосков, из горла Тэвиша вырвался хриплый стон. Почувствовав прикосновение ее языка, он зарылся пальцами в ее волосы. Отдавшись во власть этого нового наслаждения, он не заметил, как она стянула с него штаны, — лишь машинально приподнялся, облегчая ей задачу. Губы и язык Шторм прошлись по его крепкому животу.

Из всех женщин, с которыми он спал, Кэтрин была самой искусной. Она знала, как расшевелить мужчину, как доставить ему наибольшее удовольствие. Однако леди никогда не ласкали его языком и губами. Такое наслаждение могли доставить только дорогие куртизанки. Лишь однажды Тэвиш позволил себе раскошелиться и заплатить за подобного рода услуги, но и тогда он не воспламенился так, как с этой малышкой англичанкой. Ее слишком откровенные ласки нисколько не шокировали Тэвиша и не вызвали отвращения. Он лишь поразился ее смелости.

— Ты хочешь убедить меня в том, что не испытываешь интереса к Алексу? — прохрипел он.

— Нет, Тэвиш. Я хочу доказать тебе, что, пока ты меня не прогнал, я желаю спать только с тобой, а красота других мужчин лишь радует мой взор. — Шторм поднесла его руку к губам и поцеловала ладонь, потом провела языком по каждому из пальцев. Затем проделала то же самое с другой рукой. — Я хочу, чтобы только эти руки знали мои тайны, ласкали мое тело… — Она поцеловала его в губы. — Хочу, чтобы только эти губы касались моих губ. — Она стала целовать его грудь. — И только на этой груди я хочу засыпать но ночам. — Язычок Шторм коснулся его пупка. — Я хочу, чтобы только этот живот прижимался к моему, устремлялся ему навстречу. — Она принялась легонько покусывать его бедра. — Пусть только эти ноги переплетаются с моими, раздвигают их, и пусть вот это наполняет меня, на краткий миг утоляя мой постоянный голод и даруя наслаждение, которое только ты можешь мне подарить.

Тэвиш охнул и затрепетал, когда кончик ее языка заскользил по его мужской плоти. Дыхание его стало частым и прерывистым. Он сомневался, что она способна прибегнуть к еще более смелой ласке, но сейчас ему было все равно — он уже не владел собой.

Подхватив Шторм под мышки, он приподнял ее над собой. К ее удивлению, они не улеглись на постель, а сели лицом друг к другу, при этом она оказалась; у него на коленях. Тэвиш вошел в нее, и с губ девушки сорвался тихий вздох.

Положив руки ей на бедра, он направлял ее движения, и Шторм двигалась в такт его движениям. Тэвиш страстно целовал ее; его язык проникал в ее рот, а руки время от времени ласкали груди девушки. Сначала он наслаждался, глядя, как выгибается ее стройное тело. Потом наконец оторвал взгляд от пылающего лица Шторм и приник губами к ее груди. Девушка вскрикнула, содрогнувшись в экстазе, и Тэвиш подхватил ладонями ее ягодицы, стараясь удержать в ней свою плоть. Однако в этом не было необходимости — Шторм крепко прижималась к нему, вращая своими стройными бедрами, увлекая его к вершинам блаженства. Тэвиш крепко обнял ее, уткнувшись лицом в мягкие груди. Наконец горячая волна прокатилась по его телу, и он начал возвращаться к реальности.

— Господи… О Боже, какое блаженство! — Он почувствовал, как напрягается, как сжимается ее женское естество, и прохрипел: — Какое чудо! Ты самая лучшая из всех женщин, которых я знал. — Тэвиш посмотрел туда, где они еще сливались в единое целое, слегка качнул руками ее бедра и ощутил новый прилив страсти. — Ты просто создана для наслаждения!

Шторм видела, что Тэвиш опять готов насладиться ею, и удивилась такой неудержимой страсти. Впрочем, и ее собственная готовность вызывала ее удивление. Издав гортанный смех, она устремилась ему навстречу.

Тэвиш проснулся с первыми лучами солнца и, почувствовав напряжение в чреслах, понял причину своего столь раннего пробуждения. Приподняв голову с атласной груди девушки, он в задумчивости уставился на спящую Шторм. Его желание росло.

Его уже не тревожили мысли об Александре Мак-Дабе. Шторм ясно дала понять, что до тех пор пока он ее хочет, она не станет спать ни с кем другим. Тэвиш испытывал мужскую гордость.