— Ты счастлива? — спросил он с улыбкой, глядя на ее сияющие глаза.

— Бесконечно счастлива!

У обоих было желание вырваться из компании и спрятаться от посторонних глаз. Но сделать это оказалось невозможным, не испортив при этом вечер всем остальным. Юлия понимала, что будет лучше для них плыть по течению и как и все другие провести оставшуюся ночь в танцах и развлечениях. Ведь это была главная ночь года.

Отблеск новогодней ночи не исчез и тогда, когда они рано утром сидели кто с крепким кофе, кто с апельсиновым соком. Все еще царило хорошее настроение. Дамы тщательно освежили макияж, а если прическа у некоторых и была нарушена, то сделано это было, судя по всему, сознательно.

Предстоял большой разъезд. Но здесь расставались без сожаления и слез. Все были уверены, что увидятся вновь. Вопрос был только в том, когда и где. В Ницце? В Монте-Карло? На Сейшелах? В Баден-Бадене на скачках? В Уимблдоне на теннисе? Или на карнавале в Рио?

Эти вопросы и ответы проносились в воздухе под сводами подвала, где все сидели за длинными столами на простых деревянных скамьях.

Еще за день до этого Юлия ответила бы напрямик:

— Мне очень жаль, но для меня праздник заканчивается, я снова должна работать.

Но за это время она прекрасно усвоила урок и уклончиво отвечала:

— Видно будет! — или: — Я пока не знаю точно, — или: — Я почти уверена, что буду там.

На самом деле ей очень быстро стало ясно, что сама она к этому кругу не принадлежит.

37

Возвращение к повседневной жизни после Швейцарии было подобно падению с высоты, понадобились силы, чтобы снова обрести себя. Чтобы доставить себе радость и занять себя делом, она переоборудовала жилую часть бюро. Она поставила там стереоустановку и диван-кровать, чтобы слушать музыку и не спать больше на неудобной раскладной кровати в кладовой. Ей было ясно, что пока что нечего и думать о переезде.

Кроме работы, у нее, конечно, оставалось свободное время. И она твердо решила начать заниматься английским и французским на специальных курсах. Особенно тяжело давался ей французский, и все же сейчас она усваивала язык лучше и быстрее, чем в школьные годы, когда у нее не было никакого интереса к языкам. Теперь ей хотелось свободно владеть английским, по крайней мере, понимать французский язык. Это стало важно для нее.

Пьер звонил ей время от времени, но не так часто, как ей этого хотелось. Она понимала, что изготовление запроданных коллекций занимало у него много времени. Роберт тоже звонил иногда, у него дела шли хорошо.

«Насель» должна была поставить свои изделия в конце марта, но модели не пришли в срок. Юлия позвонила в Париж, но не смогла застать Пьера. Заказчики начинали нервничать и обращаться к Юлии, которая всячески успокаивала их, что поставка якобы задерживается.

Она попросила Хайди сделать пару осторожных звонков клиентам в Южной Германии и узнать, может быть, в некоторые магазины заказанные изделия уже поступили. Но результат этих звонков был отрицательный, в Швейцарии — то же самое. Юлия начинала нервничать.

Наконец, в начале апреля Пьер позвонил. Юлия так обрадовалась, что почти потеряла дар речи.

— Алло, Юлия, — сказал он как ни в чем не бывало. — Я знаю, мне следовало уже давно отзвонить тебе.

— Но я ведь знаю, как много дел у тебя сейчас! — ответила Юлия, пытаясь говорить с ним в таком же тоне. Она была уверена, что он звонит, чтобы сообщить ей, что часть продукции уже находится в пути.

— Да, конечно, дела идут, — ответил Пьер уклончиво.

Юлии хотелось узнать все быстрее.

— Но теперь все уже в порядке?

— Нет, Юлия. К сожалению, нет.

Это было так неожиданно, что она потеряла дар речи. Ей хотелось накричать на него! Но она прекрасно понимала, что это не имело никакого смысла. Вероятно, он как раз ожидал от нее взрыва. Но она не хотела доставлять ему такое удовольствие. Она молчала и старалась сдержаться.

— Юлия, я… ты должна это понять… — бормотал он неуверенно. — Все пошло, как это говорят, вкривь и вкось. Мой закройщик вышел из строя, швеи требуют повышения заработной платы… Я пытался организовать пошив моделей в Португалии, но там все сорвалось. — Он тяжело вздохнул. — Естественно, это был вопрос денег, как это обычно бывает. — И с тревогой в голосе добавил:

— Юлия, ты меня слышишь? Ты еще здесь?

— Да.

— Пожалуйста, только не говори, что я должен был сказать тебе это раньше. Ты знаешь, как это бывает. Я надеялся на лучшее до последней минуты.

— Надеялся на чудо?

— Юлия! — воскликнул он обиженно.

— Если основная причина, как ты утверждаешь, заключалась в нехватке средств, то я вообще ничего не понимаю. Ведь твоя семья очень состоятельна, у вас есть собственный банк.

— Моя семья богата, но я — нет. Я, можно сказать, бедняк, который едва сводит концы с концами. Но я надеялся… я был полностью уверен, что при наличии такого количества заказов смогу получить кредит.

— Да, это я понимаю.

— Но куда бы я ни обращался, всюду захлопывали дверь перед моим носом. Мои друзья сказали мне: «Если тебе нужен кредит, то почему ты не обратишься в «Банк Шатонак», тот вправе финансировать тебя!»

— Так, и почему ты не сделал этой попытки?

— Бессмысленно. Они не захотят ни на сантим раскошелиться на меня.

— Фирма «Насель», — сказала Юлия, и у нее как будто пелена с глаз упала, — не первое предприятие, которое ты оставляешь без денег?

— Да, я признаю, у меня бывали неудачи. Ты хочешь мне теперь голову за это оторвать?

Естественно, он еще несколько недель, может быть, месяцев тому назад должен был понять, что не сможет осуществить поставки. Если бы он тогда сразу же дал знать об этом, то не поставил бы в такое неприятное положение ни ее, ни всех остальных. Но было бы абсолютно бессмысленно упрекать его во всем этом.

Поэтому Юлия сказала только:

— Нет, этого я не хочу.

— Юлия, но ведь в наших отношениях ничего не изменится?

— Нет, я не думаю. — Она понимала, что лжет, но хотела избежать мучительных дискуссий.

— Ты скоро приедешь ко мне, да?

Сначала я должна попытаться выправить дело, — подумала Юлия, но вслух сказала:

— Я постараюсь не откладывать, Пьер.

— Я тоже могу приехать к тебе в Мюнхен, Юлия, если ты хочешь.

— Тоже неплохая идея. Мы созвонимся, ладно? — Она положила трубку, потому что у нее больше не было сил продолжать этот разговор.

До глубокой ночи она, сидя в кровати, думала обо всем. У нее не было сочувствия к Пьеру. Для него это крушение не было такой катастрофой, как для нее. Все же он доказал миру, что он почти гениальный модельер. Он имел успех. А то, что ему не хватило денег и организаторского таланта, могло оказаться не столь важным для него. В финансовом отношении его это тоже мало касалось. Он, бедняга, на протяжении всей своей жизни имел достаточно денег.

А вот для нее это все выглядело совсем по-другому. Она была бизнесменом, и она позволила обмануть себя. Она была ослеплена его великолепной коллекцией. Она не удостоверилась, достаточно ли он платежеспособен, чтобы действительно финансировать производство, она не осмотрела его предприятие, если у него такое вообще было. Конечно, то же самое касалось и ее коллег, но это ничего не меняло в том, что она скомпрометировала себя с головы до ног.

Она должна была сообщить своим клиентам, что случилось, причем срочно. Нельзя было откладывать это до утра. Она решительно встала с кровати, надела халат и тапочки, прошла в бюро и включила свет. Взяв в руку список адресов, она отправила каждому из клиентов следующие факсы: «Форс-мажорные обстоятельства. Поставки «Насель» приостановлены. Очень сожалею. Подробное объяснение следует». Когда она закончила все, было уже далеко за полночь. Но она была слишком возбуждена, чтобы идти спать. Юлия лихорадочно искала выход из собственных несчастий. Она понимала, что выход есть, его только нужно найти.

Кто-то рассказывал о том, что фирма «Энклав» намерена, помимо спортивной одежды, которую она успешно поставляла многие годы, начать производство женской верхней одежды. В тот момент она, Юлия, мельком подумала, не взяться ли ей за продажу осенней коллекции, так как ведь «Насель» выпадала на это время года. Потом она быстро отказалась от этой идеи, поскольку считала, что не имеет смысла входить в это дело только на один сезон. Но вот теперь, когда Пьер полностью отказался, сложилась другая ситуация. Возможно, сейчас она уже опоздала, но все же можно было попытаться.

Как в лихорадке, она начала искать адрес «Энклава», и когда, наконец, нашла его, сразу же отправила в Бидефельд факс: «Срочно прошу встречи с господином доктором Лоймейером по возможности в «ближайшее время».

После всего этого не оставалось ничего, кроме как ждать — и надеяться. Она налила себе хорошую порцию коньяка, поставила пластинку с фортепьянным концертом «А-минор» Моцарта и легла. Благодаря музыке она смогла расслабиться и наконец провалилась в глубокий сон.

Когда на следующее утро Юлия проснулась, она сразу же, еще в ночной рубашке и тапочках, побежала в бюро, чтобы посмотреть факс. Сообщение, на которое она надеялась, гласило: «Доктор Лоймейер ждет вас сегодня в пятнадцать часов».

Времени было в обрез. Она должна была выезжать сразу же, если хотела вовремя попасть в Бидефельд. Ее это вполне устраивало, тем самым не надо было ничего объяснять сейчас своему секретарю, Хайди. Она взяла красный карандаш, открыла настольный календарь Хайди и написала: «Насель» не может поставлять. Еду к «Энклав». Пожелай мне удачи».

Затем она быстро, но с особой тщательностью оделась, собрала необходимые вещи для того, чтобы переночевать там, и отправилась в путь.

Юлия ехала по автомагистрали и довольно удачно продвигалась вперед. Это был обычный рабочий день, и на дороге было мало туристов и просто путешествующих. Была хорошая погода и сухая дорога. Она ехала в основном в левом ряду и обгоняла многочисленные грузовики.

Уже в полдень она въехала в Бидефельд, сняла номер с ванной в гостинице «У черной кошки», перекусила и привела себя в порядок.

Точно в указанное время Юлия вошла в приемную руководителя отдела сбыта. У фирмы «Энклав» была огромная производственная территория — современное и ухоженное административное здание и великолепные производственные цеха и помещения. Юлия была уверена, что если она получит заказ от этой фирмы, то здесь не будет никаких срывов.

Доктор Лоймейер не заставил себя ждать — Юлия сочла это хорошим предзнаменованием, — а сразу же принял ее в своем комфортабельном светлом кабинете. Юлия была сдержанна, спокойна и самоуверенна. Она была с ним знакома и раньше, хотя у них никогда не было оживленных бесед, но сейчас она понимала, что нравилась ему. Это был мускулистый мужчина со свежим цветом лица и ясным взглядом. Только его седые волосы указывали на то, что ему могло быть уже около пятидесяти.

Доктор Лоймейер предупредительно поднялся, когда она вошла, но провел ее не к дивану для посетителей, а посадил напротив своего письменного стола.

— Вы хотели поговорить со мной, госпожа Пальмер? — спросил он после короткого приветствия, и посмотрел на нее вопросительно.

Она свободно и уверенно встретила его взгляд.

— Да, господин доктор. И я думаю, вы знаете, почему.

Он ничего не ответил.

Юлия продолжала.

— Ходят слухи, что «Энклав» собирается расширить свое участие на рынке. Это могло бы меня интересовать. Как вы, конечно, знаете, я занимаюсь Южной Германией, Швейцарией и Австрией.

— Вопрос только в том, — сказал он и повертел своей позолоченной шариковой ручкой, — располагаете ли вы необходимыми мощностями для того, чтобы представлять нас.

Юлия положила ноги одна на другую.

— Да, господин доктор, располагаю.

— Но ведь вы работаете для «Насель».

— Больше не работаю, господин доктор.

— Вы поссорились? — спросил он с нескрываемым любопытством.

— «Насель» не может осуществить поставки.

— Вот он каков!

— Коллекция была великолепна…

— Я слышал об этом.

— … Но граф де Шатонак не справился с изготовлением.

— Но ведь, собственно, это не так уж удивительно. Приятный молодой человек, на самом деле, но всего лишь дилетант, не так ли?

Юлия с большим усилием подавила в себе желание защитить Пьера. Она сказала себе, что речь идет сейчас не о нем, а о ней и ее существовании. Значит, она будет молчать и даст возможность доктору Лоймейеру насладиться своим злорадством.

— Безусловно, вам пришлось понести определенные финансовые потери, — сказал он с притворным сочувствием.