Элизабет Эштон - Розовая мечта

— Я не продаюсь, — заявила она презрительно, — и любовь не покупают. — Чармиэн вспыхнула, — при чем тут любовь? Он ведь и не говорит ей о любви. Алекс нравился ей все меньше.

— Правда? — спросил он недоверчиво. — Вы это говорите, несомненно, исходя из своего опыта?

— Я имею в виду истинную любовь, — заявила она надменно.

— А что вы про нее знаете? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Нет, это невозможно! — вспылила она, ощущая себя крайне неловко под его пристальным взглядом. — Прошу вас, прекратите.

— Обещаю вам, — сказал он уже совершенно спокойно, — что больше вас не обижу. Есть много других женщин, заслуживающих… э… моего внимания, с которыми все происходит без… такого шума.

Вот и все. Его поцелуй не значил совершенно ничего ни для нее, ни для него.

— Захочется чтобы я опять поцеловал вас, — попросите, — добавил он мягко.

— Вот еще! — внезапно залилась она краской.

Он же, протянув руку, прикоснулся к ее волосам длинными пальцами.

— Прелесть, — заметил он безмятежно, — словно золотой дождь. Однако, — он посмотрел на часы, пора бы, кажется, ехать. Могу я предложить подвезти вас?

Чармиэн чувствовала себя до крайности неловко, смущенная и его поведением, и своей собственной глупой и смешной реакцией.

— Нет, благодарю, мистер Димитриу, холодно откликнулась она, — предпочитаю пройтись. Пока.

Не успела она сделать и десяти шагов, как почувствовала на плече его руку.

— Не глупите, — просто сказал он, — ну что такого в поцелуе? Вы преувеличиваете значение простых вещей и слишком горячитесь. Зачем идти пешком, когда рядом машина.

Это внимание тронуло ее, она уже готова была простить его.

— Нет, мне лучше пройтись, — продолжала она сопротивляться.

— Да ладно вам! — нетерпеливо скомандовал Алекс. — Полезайте в машину! — И он почти насильно посадил ее туда. — Хватит с меня ваших капризов.

У Чармиэн все же был кое-какой романтический опыт. Юноши-ровесники ухаживали за ней. Она считала, что знает кое-что о мужчинах. Но внезапные переходы Алекса от деспотичной требовательности к нежной мягкости сбивали ее с толку. Обычно она держала ситуацию под контролем, но в отношениях с ним чувствовала себя беспомощной.

— Да что вы себе позволяете? — беспомощно лепетала она. Со мной еще никто не обходился так… грубо.

— Грубость моя всегда вынужденная.

— Но не на сей раз, — ввернула она.

Он только хитро усмехнулся. Она нехотя примостилась на сиденье, поглядывая на него украдкой: лицо его стало непроницаемым, неужели он вообразил, что она капитулировала? Всем своим видом девушка демонстрировала независимость.

Он же заметил сухо, усевшись рядом с ней:

— Физическая сила — последнее преимущество мужчины перед женщиной. Но у вас и на это есть ответ — вы, видно, занимались джиу-джитсу.

— Спасибо за идею! Надо бы взять несколько уроков.

Она обрела присутствие духа.

— Ну, со мной вам и тогда не справиться, — разуверил он ее и запустил мотор. Дорогая машин послушно заурчала. Чармиэн оценила роскошь внутренней отделки — на приборной панели была даже серебряная вазочка с двумя гвоздиками и веточкой адиантума.

— Какая огромная машина! — невольно воскликнула она.

— Мне всегда нравится лучшее.

— Не всем это по карману, — бросила она.

— Чертовы богачи, хотите сказать? — Он улыбнулся, взглянув в ее напряженное лицо. Машина мягко скользила вперед.

— Мсье Себастьен сказал, что денег у вас больше, чем нужно, — безжалостно кольнула она его.

— Он совершенно прав, — откликнулся собеседник, — вы, помнится, намекнули за ужином, что неплохо бы мне потратиться на благотворительность. А это, детка, не так-то легко. Неразумная филантропия может принести больше вреда, побуждая к лени и коррупции. Лучше уж поспособствовать созданию рабочих мест для людей, которые хотят трудиться.

— И это снова принесет большие деньги, — заметила она, припомнив замечание Рене о предполагаемом строительстве отеля.

— Может, принесет, может, и нет.

— Ну вряд ли вы станете вкладывать туда, где можно потерять деньги.

— То есть вы имеете в виду, что я такой бессердечный и расчетливый?

Она колебалась — еще недавно ей приходилось защищаться, сейчас же она боялась его обидеть.

— Что-то вы не слишком уверены, — бросил он.

Они как раз подъехали к дому.

— Странный вы, — вынуждена была признать она.

Он улыбнулся.

— Странные нравятся, — интригующе заявил он.

— Только когда они этого заслуживают, — парировала она уже у двери.

Девушка легко открыла дверь и проскользнула к боковому входу, в то время как Леон и Рене вышли на террасу навстречу нежданному гостю.

Неожиданное появление лучшего клиента Себастьена вызвало в замке переполох. Греческий магнат великодушно принял предложение отобедать и отдохнуть.

Захлопотала взволнованная прислуга, хозяин кинулся составлять походящее меню для гостя-гурмана.

— Алекс хочет обсудить с Леоном одну свою затею, — объявила Рене Чармиэн, когда они столкнулись позже в коридоре, — показ мод, который он хочет приурочить к открытию нового отеля. Он думает, что это поможет привлечь новую клиентуру, но ему придется подождать, пока мы не вернемся в Париж. Леон должен отдохнуть.

— Мистер Димитриу не слишком озабочен чужими проблемами, — заметила Чармиэн.

— Кто платит, тот заказывает музыку, — согласилась Рене. — Алекс действительно носится со своим проектом и ожидает такого же рвения от всех остальных; ему и в голову не приходит, что Леону, может, вовсе не хочется заниматься делами в свой отпуск. Ну ладно, принарядитесь к обеду, он будет сервирован в большой столовой.

Чармиэн была смущена. Обычно они втроем обедали в неформальной обстановке в гостиной Рене — уютной комнате на втором этаже в центре дома, иногда к ним присоединялась пожилая дама. Парадная столовая представляла собой громадное помещение на первом этаже с большими окнами на террасу. Девушка была там лишь один раз по приезду, когда Рене показывала ей дом. Для гостя устраивали парадный обед, и это создавало проблемы для Чармиэн, так как у нее не было вечернего туалета.

Лежа в горячей ванне, она размышляла, как ей быть. От дальнейших контактов с Алексом после встречи в парке она уклонилась, проскочив в свою комнату, и видеть его ей не хотелось.

Она не могла вспомнить эпизод на дороге без содрогания. И свое собственное поведение оценивала теперь как ужасное. Надо же быть такой наивной дурой! Не сумела держать дистанцию. Зачем было упоминать Хельгу Петерсен? Это и вывело Алекса из равновесия. Не ее дело было влезать в его отношения с той красоткой. По каким уж там причинам Алекс лишил блондинку своего общества — ей-то, Чармиэн, что за дело! Обидно только, что он втянул ее в свои интриги. Но тут уж она сама допустила оплошность, дав себя вовлечь в его дела, а он этим полностью воспользовался.

Кроме того, девушка не могла забыть его объятий; она уже не вспоминала, как в тот момент испугалась. Ей было стыдно самой себя. Что он там ей наговорил по поводу какого-то там пламени внутри — она теперь понимала значение этих слов. Но ведь это ничего общего не имеет с истинной любовью. Он очень ее привлекал, и она хотела бы ему нравиться. О, если б ему можно было довериться! Но ведь с таким мужчиной это опасно. «Господи! Помоги мне разобраться в себе».

Они находились на разных полюсах не только вследствие обстоятельств, но и по характерам, жизненным принципам. Это непреодолимо? Но он ведь ей совершенно определенно заявил, что не станет ее больше обижать. Кое-чего она все-таки добилась. Она заставила его понять, что с ней нельзя обходиться как с уличной девчонкой.

Посмотрим, как он будет вести себя дальше. Если во время этого обеда Алекс собирается опять над ней посмеяться, то надо быть готовой дать ему отпор.

Она осторожно вылезла из огромной мраморной ванны — в замке все было необъятных размеров — и насухо вытерлась большим белым полотенцем. «Не могу же я весь вечер просидеть в своей комнате. Если сказать, что у меня болит голова, Рене станет волноваться. Или еще хуже: подумает, что это отговорка, что я настолько смущена его приездом. Это, пожалуй, близко к правде. Но нельзя, чтобы они об этом догадались. Придется все-таки пойти».

И оставалась еще проблема — в чем пойти. Она безнадежно перебирала свои немногочисленные платья — они годились для отпуска с Жерменой и выглядели даже миленько, но ни в коем случае не являлись вечерними туалетами, подходящими для ужина с миллионером и парижским Кутюрье. Тут на глаза ей попалась «Грёза».

Она извлекла платье из чехла — мягкая струящаяся ткань так и просилась в руки. Но Чармиэн не смела надеть его: это стало бы вызовом тому, чьих насмешек и замечаний она боялась больше всего на свете. Однако и он сам, и Леон убеждали ее, что это платье принадлежит ей. И для такого случая оно было словно специально сшито.

Она натянула его через голову — в большом зеркале отразились абрикосового оттенка шея и руки медные волосы и переливающиеся складки оттенков морской волны. Она снова оценила, насколько оно прекрасно. Нет, она не могла его надеть — это было бы слишком вызывающе в доме, где ей надлежало оставаться скромной гостьей.

Стук в дверь возвестил о приходе Рене; она была восхитительна в новом наряде, белом с золотом. Чармиэн оторвалась от своего отражения в зеркале и посмотрела в глаза мадам Себастьен. Рене, очевидно, была в восторге.

— Я забыла про это платье, — сказала она, — сегодня оно на редкость уместно. Я пришла предложить вам какой-нибудь свой наряд, но ничего лучше «Грёзы», конечно, не может быть. Вы выглядите превосходно, дорогая.

— Но я не могу его носить, — вздохнула Чармиэн, — вы разве не помните? Это же… его мне отдал мистер Димитриу.

— Ну так он будет рад увидеть вас в нем, — заявила Рене, — людям нравится, когда их подарки ценят. — Она бросила оценивающий взгляд на девушку. Вам нужно какое-нибудь украшение на шею. Пойдемте со мной, у меня есть ожерелье, которое придаст вашему туалету законченный вид.

Чармиэн покорно проследовала за ней в соседнюю комнату, готовая уже надеть «Грёзу». Спальня Рене причудливо сочетала старину и модерн — на стенах были старинные гобелены, мебель была резная, а на окнах современные модные занавески. И очень современные по дизайну две сдвинутые кровати с безукоризненным сине-белым бельем. Глаза Чармиэн округлились, она подумала: «Может Рене хочет сделать ее мишенью для насмешек». Девушка в ужасе прогнала эту мысль. Что за подозрительность! Эта женщина искренне добра к ней.

— Рене! — взмолилась Чармиэн.

Прозвучал гонг к обеду, и обе заволновались. Гонга Девушка еще не слышала, поскольку обычно Себастьены обходились без подобных формальностей.

— Господи, мы опаздываем! — воскликнула Рене, — Вот, дорогая. Это подойдет сюда отлично, — И она протянула подвеску из лунного камня на золотой цепочке.

Чармиэн машинально приняла драгоценность и примерила ее, а Рене, защелкнув ларец, одобрительно кивнула.

— Вот теперь хорошо, — сказала она и заторопилась. — Пойдемте, мы не должны заставлять их ждать.

Взволнованная Чармиэн проследовала за ней к лестнице.

Мужчины и мадам Себастьен-старшая ждали их в холле. Леон и Алекс смотрелись очень элегантно в превосходно сшитых смокингах, пожилая женщина была в сливового цвета бархатном платье и старинных кружевах выглядела она светской дамой до кончиков ногтей. Широкая лестница позволяла Рене и Чармиэн спускаться рядом друг с другом. Леон был в восхищении, Алекс же слегка насмешлив.

— Я польщен, — объявил Леон, — ваша красота стоит моего искусства. Вы обе прекрасны, мои милые.

— Греческие богини, — подмигнул Алекс, — Афродита и… ну, не знаю — нет не Гера. Фигура вашей жены, Леон, слишком стройна для царицы небес.

— Психея, — внесла свою лепту старая дама.

— Тогда Леон, должно быть, Эрос, — заметил Алекс. — А я, разумеется, Пан.

— Полубог-полузверь, — задумчиво протянул Леон, — очень вам подходит, мой друг. — Он слегка злорадствовал.

— А не таковы ли мы все? — произнес Алекс. — Искра Божья в куске глины.

— Пока вы философствуете, обед остынет, — заявила старая дама. — Вашу руку, молодой человек.

Алекс поклонился ей с преувеличенной любезностью, а Леон, выставив локти, пошутил:

— Поскольку в мужчинах у нас недостаток я заявляю права на обеих богинь.

В таком составе процессия проследовала в столовую.

На длинном полированном столе, застеленном кружевной скатертью стояло старое столовое серебро и красное венецианское стекло, в центре возвышалась тяжелая ваза с фруктами. У Себастьенов, помимо модельного бизнеса, были и другие источники доходов, а этот замок со всем содержимым был куплен еще дедом Леона. Своей древней славой дом этот был обязан герцогскому роду, утратившему свое величие во времена революции, но он избежал разграбления, поэтому серебро и посуда остались с тех времен. Мягко мерцали свечи, расставленные на столе, тяжелые занавеси были раздвинуты, и сквозь открытые окна в комнату проникали ароматы сада, выращенного трудами мадам Себастьен-старшей.