— Мне туда же? — поинтересовался Макс.

Она улыбнулась, внимательно на него посмотрела и спросила:

— С тобой все в порядке?

— Да. Мы отлично пробежались…

Она не дала ему договорить:

— С тобой действительно все в порядке?

— Ну да, нормально.

— Я заварила чай.

Он открыл было рот, чтобы отказаться от надоевшего чая, но передумал и с улыбкой кивнул:

— Спасибо. Дети проснулись?

— Нет, но уже скоро должны проснуться.

— Мне надо бы принять душ, но боюсь, что шум воды их потревожит. Так что я пока попью чаю, если тебе не противно — я ведь потный и грязный.

Она оглядела его с ног до головы и тихонько засмеялась. У нее зарделись щеки. Что это? Неужели он все еще способен ее возбудить?

— Уверена, что выдержу твой вид, пока ты пьешь чай, — сказала она.

Как странно звучит ее голос. И она так сосредоточенно складывает и разглаживает подгузники, словно на свете нет ничего важнее этого занятия. Он подумал об их поцелуе, о том, как коснулся губами ее губ, и его бросило в жар. Хотелось повторить поцелуй, хотелось прижать Джулию к себе, запустить пальцы в ее спутанные волосы и целовать… целовать, пока она не станет стонать от прилива страсти…

— Я, пожалуй, пойду поищу, что надеть после душа, — поспешно произнес он и направился к двери.

— А как же новые вещи, которые мы купили? — спросила Джулия.

— Я не знаю, подойдут ли они для того, что мы задумали на сегодня.

— А что мы такое задумали? — удивилась она.

— Повезти девочек на побережье, — с ходу сочинил он. — День потрясающий, прогноз хороший: солнце, безветренно.

— Для этого идеально подходят твои новые джинсы и джемпер. Сядь и выпей чаю. Если ты станешь ходить и шуметь в соседней с детской комнате, то они уж точно проснутся.

Макс с трудом подавил приступ желания. Но Джулия, к счастью, ничего не заметила, подхватила белье и понесла в кладовку. С чашкой чаю он устроился на кушетке в нише окна и, когда она вернулась, уже полностью владел собой.


Макс был прав — день выдался великолепный. Они повезли девочек на побережье в Феликстоу, припарковали машину и прошлись по набережной. Низкие скалы укрывали их от северо-западного ветра. Макс сам вез коляску, а Джулия шла рядом и радовалась тому, что у нее наконец-то свободны руки.

— Знаешь, — сказала она, — а ведь, если не считать корпоративных поездок к морю, когда мы бывали за границей, мы с тобой очутились на побережье впервые за шесть лет.

Он бросил на нее взгляд и скривился.

— Да, ты права. Но я никогда не любил курортов.

— Я не курорты имею в виду. Я говорю о прогулках по берегу моря, когда ветер бьет в лицо, треплет волосы, а на губах вкус соли. Это так здорово!

Джулия посмотрела на Макса, увидела в его глазах знакомый огонек, покраснела и поспешно отвернулась. Зачем он ворошит прошлое своими взглядами и улыбками? Они раньше никогда не гуляли по пляжу, но… много раз, очень много, занимались любовью на застекленной крыше, выходящей на Темзу. И она хорошо помнит запах реки и соленый привкус на губах. И ей достаточно лишь взглянуть на Макса, чтобы понять: он тоже это прекрасно помнит.

И еще. Когда она смотрит на Макса, на то, как он везет коляску с детьми, то думает о том, что у него вид семейного человека, мужа, у которого жена и две красивые дочки. Господи, как все сложно. Неужели они не найдут общего языка?

— Джулз?

Она поняла, что застыла на месте. Он подошел к ней и с беспокойством спросил:

— Что случилось?

Она молчала, а Макс, вздохнув, обнял ее за плечи и прижал к груди.

— Все будет хорошо, — прошептал он.

Она не была в этом уверена — ведь прошло всего два дня, а он уже успел нарушить их договоренность, стащив ее телефон. А что еще он сделает, стоит ей отвернуться?

— Пойдем и выпьем кофе. Я видела у автостоянки кафе. Еду для девочек я взяла и, возможно, там смогут подогреть бутылочки, — сказала она.

— Опять какая-нибудь липкая бурда? — с опаской спросил Макс.

Она улыбнулась, поняв, что он боится запачкать новый джемпер.

— Все в порядке — я сама их покормлю.


Этим вечером девочек рано уложили спать.

— Должно быть, их сморил морской воздух, — сказала Джулия, разогревая детский ужин — на этот раз домашнего приготовления.

— А это достаточно питательно? — спросил Макс.

Она уставилась на него как на сумасшедшего.

— Разумеется: бульон из цыпленка с брокколи, морковью и картошкой.

— И все это ты сама приготовила?

— Ну конечно! Кто же еще?

Он пожал плечами.

— Просто я не видел, чтобы ты готовила.

— Конечно, ты не видел. Для тебя это не настолько важно, чтобы заметить.

— Джулз, перестань. Я ведь просто…

— Ты считаешь, что я плохо ухаживаю за своими детьми?

— Но они и мои дети!

— Тогда научись для них готовить, — сердито ответила она и швырнула ему поваренную книгу. — Для начала приготовь ужин нам, пока я уложу девочек. В холодильнике куриная грудка, фарш, стейки из лосося и свиные отбивные. Так что выбирай.

Она вышла из кухни с девочками на руках, оставив его, озабоченного, с книгой.

Бог ты мой! Приготовить кофе, тосты и яичницу он на крайний случай мог. Еще мог засунуть полуфабрикат в микроволновку… или сделать заказ по телефону. Но самому готовить из сырых продуктов? Он раскрыл поваренную книгу и пролистал. Что готовят обычно в ресторане? Запеченную в беконе куриную грудку с сыром бри или что-то в этом роде… Прошлым вечером Джулз кормила его сыром. Правда, не бри, а чеддером. Может, сойдет чеддер?

Переступив через лежащего пса, он проверил содержимое холодильника и обнаружил маленький кусочек чеддера. Бекона тоже нет, но есть соус «песто», и, кажется, в буфете на кухне он видел макароны. Итак, макароны с курицей под соусом «песто». И еще кедровые орешки и большая миска салата. Нет, без салата и без орешков. Теперь надо отыскать подходящий рецепт, а потом решить, где готовить: в микроволновке или на плите. А еще нужны «орудия производства». Он достал острый нож, разделочную доску и глубокую сковородку. Сначала разморозил цыпленка, потом разрезал его на куски и обжарил в оливковом масле с луком и пряностями. Открыв банку с соусом «песто», он увидел плесень. Черт! Но есть рис и креветки, так что можно приготовить паэлью. А как, черт возьми, ее готовят? Сунув нос в поваренную книгу, он обреченно вздохнул. Может, все же заказать ужин? Но Джулз бросила ему вызов, а он не привык уклоняться от вызовов. Значит, паэлья.


— О! Ризотто? — Джулия помешала ложкой в сковородке и понюхала.

— Это паэлья, — поправил ее Макс. — «Песто» испортился.

— Но в буфете стоит новая банка.

— Я вышел из положения.

Джулия еще раз подозрительно понюхала содержимое сковородки.

— Сколько чеснока ты положил?

— Там сказано две головки. Мне показалось, что это много, и я положил одну.

— Зубчик или головку?

Он наморщил лоб.

— А в чем разница?

— Головка — это целая луковица, а зубчики — это дольки внутри.

Он сердито на нее посмотрел.

— Не надо было уходить. И вообще ты еще не попробовала.

— Думаю, что чеснока ты переложил, но я ведь не собираюсь ни с кем целоваться, — сказала она и тут же пожалела о своих словах.

— Это можно устроить. — Он окинул ее с головы до ног таким взглядом, словно раздевал глазами.

— Размечтался, — пробормотала она в ответ и вынула две миски. — Вот — раскладывай, а я займусь вином. Хочешь вина?

— Не возражаю против белого. Красное было бы тяжеловато.

— Ну, не знаю. Красное смягчило бы вкус чеснока.

Он в сердцах бросил ложку в сковородку и вышел в коридор. Хлопнула входная дверь.

Вот это да. Она хотела всего лишь подшутить над ним. Она ведь знала, что Макс не умеет готовить; а он так старался.

Джулия услышала, как сорвался с места его спортивный автомобиль, и, прикрыв крышкой сковородку, села и стала ждать. Чего ждать? Если он вернется, она попросит у него прощения, а если не вернется… Что тогда? Она лишила девочек отца, а себя — единственного мужчины, которого когда-либо любила. Неужели нельзя было помолчать? О черт. И она даже не может ему позвонить, чтобы извиниться.

Глава пятая

Макс несся на огромной скорости по автостраде, пока немного не остыл и не понял, что ведет себя глупо. Он затормозил у автостоянки и, выключив мотор, с силой ударил руками по рулю. Что, черт побери, он делает? Она же подтрунивала над ним! Ничего трагического. Он забыл, что она всегда любила поддеть его. Он забыл не только это. Забыл, что такое обнимать ее, касаться ее тела, погружаться в нее… Господи! Надо запретить себе об этом думать. Но он хочет ее, хочет обнять, ощутить ее тепло. Он так одинок. Одинок без нее. Неужели он сдастся, откажется от своих чудесных дочек и сбежит из-за этого проклятого чеснока? Нет!


Макс не возвращался.

Джулия сидела у окна, накинув плед, и ждала. Паб уже закрылся, а Макса все не было. А что, если он разбился? В порыве раздражения съехал с дороги и теперь лежит на обочине в канаве с водой.

Сад перерезали полоски света и ослепили ее. Это фары его автомобиля! Хлопнула дверца, зашуршал гравий, и вот он вошел в дом. Она кожей ощутила его молчаливое присутствие.

— Прости, — сказал он.

— Нет, это ты прости, — ответила она, встав ему навстречу. — Я не должна была так вредничать.

— Да это я слишком серьезно все воспринял.

— Нет-нет. Я же знаю, что ты не умеешь готовить, и могла бы тебе помочь, а не бросать одного лишь потому, что ты покритиковал меня.

— Я не критиковал. Я просто спросил. Мне очень жаль, если ты это так восприняла.

Столько извинений? От Макса? Даже не верится.

Она подошла к плите.

— Забудь об этом. Ты ел?

— Я доехал до двадцать пятой автострады, прежде чем пришел в себя.

— Но это же пятьдесят миль!

— Знаю. Но мне нужно было успокоиться. Нелепо, конечно. А ответ на твой вопрос: нет, не ел.

Джулия была готова съесть паэлью, даже если она застрянет у нее в горле.

— Я налью тебе вина?

— Хорошо.

— Красного или белого?

Он иронически улыбнулся.

— Я выпью красного, чтобы сдобрить чеснок.

Она тоже улыбнулась и передала ему бутылку и бокал. Затем сняла крышку со сковородки и сморщилась от запаха, но безропотно разложила паэлью по тарелкам.

Они ели в напряженном молчании, пока наконец Макс не отодвинул свою тарелку в сторону.

— Тяжеловато для меня, — сказал он.

Она положила вилку, улыбнулась ему и соврала:

— Вообще-то я не голодна. Заварить чай?

— Я, пожалуй, довольствуюсь вином, но вот от тостов или чего-нибудь в этом роде не откажусь.

— Сыр и сухое печенье подойдут? А как насчет яблочного пирога?

— Чудесно, но пирог потом, после сыра с печеньем.

Она засмеялась, и вместо злополучной паэльи поставила на стол блюдо, с сыром и печеньем, а яблочный пирог сунула в духовку. Затем налила себе немного вина.

— Прости, я не думал, что ты тоже захочешь.

— Обычно я не пью вина, потому что все еще кормлю девочек, но сегодня… — Она вертела в руке бокал с вином и, встретившись с ним глазами, спросила: — Скажи, почему ты все время злишься? И дело вовсе не в чесноке.

Он резко выдохнул и взъерошил ладонями волосы.

— Не знаю. Наверное, дело в этом месте.

— В коттедже? Но он такой красивый!

— Мне претит сама мысль о том, что ты, моя жена, живешь в доме другого мужчины.

Джулия откинулась на спинку стула и посмотрела на него через стол. Не поторопилась ли она его простить?

— Но мне с детьми здесь хорошо.

— А разве тебе не может быть хорошо в собственном доме?

— Ты имеешь в виду твой дом?

Он вздохнул.

— Нет, твой. Я куплю дом… на твое имя. Я по крайней мере обязан сделать это для тебя, если ты ко мне не вернешься. Пойми, мы говорим о доме для моих детей.

— Я смогу создать дом для твоих детей.

— Да, я вижу — в доме чужого человека, пользуясь его щедростью. Мне это не нравится. Я жить здесь не хочу. Хозяин может вернуться в любой момент.

Джулия задумчиво смотрела на него, потом сказала:

— Наверное, это правильно, что ты хочешь купить дом, потому что Джон приезжает через месяц и мне негде будет жить.

— Ты всегда можешь вернуться ко мне.

— Что? В твою квартиру? Не думаю.

— Мы могли бы купить дом в Лондоне. В Хэмпстеде или Ричмонде[2].