— Это прекрасная мысль, мне кажется, — улыбнулся Джулиан, глядя на Сибиллу сверху вниз. — Я велю Эрику сопровождать вас в дороге, надо только уточнить, когда вы будете готовы.

— Что ж, — притворно вздохнула Сибилла, искоса поглядывая на Гриффина, — надеюсь, бравый рыцарь не предпримет попыток убить меня по дороге?

— Послушай, — рассмеялся Джулиан, — это единственный человек, которому я готов доверить твою жизнь, да, наверное, и свою тоже.

— Ну и хорошо! — Сибилла с тревогой отстранилась от Джулиана… Нет, не от самого Джулиана, а отвлекшись на что-то очень важное.

Он заметил ее нетерпение — Сибилла не могла не прочитать это в глазах Гриффина. Она видела, что Джулиан едва сдерживается от того, чтобы прильнуть к ее губам.

— Да… Конечно… Мы будем ждать вас в Фолстоу. — Он ласково погладил ее лицо. — И удачной тебе дороги.

Она ощутила, как плавится в груди сердце от такой стоической сдержанности Джулиана. Что ж, мужская покладистость ничуть не хуже твердости. Теперь он поймет, что ей вовсе не все равно, беспокоится о ней кто-нибудь или она совсем одна в этой жизни. Дотянувшись до шеи Джулиана правой рукой, она встала на кончики пальцев, чтобы он смог положить широкую ладонь на ее спину.

Не обращая никакого внимания на собравшихся в зале королевского суда, Сибилла крепко впилась ему в губы. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.


Нужно отдать должное Эрику — охранники мгновенно оценили желание Сибиллы встретиться с сестрами и их мужьями, и теперь, в то время как Пирс и Оливер отправились помочь Джулиану со сборами, сестры в сопровождении громко топающего караула шли тайными коридорами в ту часть здания, где остановилась леди де Лаэрн.

— Но как же она все-таки догадалась приехать сюда? — не находила ответа Сесилия, предвосхищая вопрос, который вертелся на языке у Элис.

— Неужели все закончено и ты полностью свободна?

— И дело закончено, и я свободна, — рассеянно ответила Сибилла, разглядывая спину солдата, шествующего впереди в темноте коридора. — А появление леди де Лаэрн и для меня самой стало полной неожиданностью. Это один из многих вопросов, на которые, надеюсь, я смогу получить ответ в ближайшее время.

— А что там насчет Ившема? — настаивала Элис. — Ты должна рассказать, мы вообще про это в первый раз услышали.

— Расскажу-расскажу! — пообещала Сибилла усмехаясь. — В самое ближайшее время. Однако сейчас нам нужно поторапливаться.

— Да почему же? — спросила Сесилия. — Сибилла, пожалуйста, мы за тобой не можем угнаться.

Она оставила сестру без ответа, стараясь не отставать от переднего охранника, который, равномерно чеканя шаг, повернул за угол. Полотняные туфли скользили по камню, издавая противный шуршащий звук.

Внезапно проводник остановился около невзрачной двери и почтительно отошел в сторону.

— Комната леди де Лаэрн, миледи.

— Благодарю, — еле слышно выдохнула Сибилла в ответ, не отводя взгляда от деревянной поверхности.

— По приказу его величества я буду ожидать вас снаружи, а затем провожу в комнаты для гостей.

— Но мы можем пробыть здесь достаточно долго, — робко предупредила Сибилла, легко касаясь двери указательным пальцем.

— Это не имеет значения, — ответил охранник, отступая в сторону и давая возможность визитерам пройти внутрь, — я на службе.

— Сибилла, Си, послушайте, — внезапно прошептала Элис. Три женщины одновременно повернули головы к двери, прислушиваясь.

Женский голос за дверью напевал песню, так хорошо знакомую и близкую сестрам с самого детства.

— Вот это да! — восторженно прошептала Сесилия, поворачиваясь к Сибилле и Элис с широко распахнутыми от удивления глазами. — Точно так же пела нам наша мать.

— В точности как мать, — согласилась Сибилла и, слегка нахмурившись, негромко постучала в дверь сжатым кулаком.

Изнутри не послышалось никакого ответа, лишь на несколько секунд наступила тишина, а затем песня зазвучала вновь.

Сибилла решительно потянулась к наружной дверной защелке.

— Сибилла! — прошипела Си с явным осуждением.

Однако она совершенно не нуждалась сейчас во мнении сестры и толкнула щелкнувшую запором не запертую изнутри дверь. Три сестры зашли в комнату старой француженки, и пение стало значительно громче. Перпендикулярно двери стояла кровать с задернутым балдахином, однако со стороны ног она была открыта, чтобы пропускать тепло пылающего рядом очага.

— Господи, как же тут холодно, — прошептала Элис, непроизвольно потирая руки. — Кстати, она хорошо слышит?

Сибилла осторожно приблизилась на шаг к изножью кровати.

— Леди де Лаэрн, — спокойно позвала она неожиданно обретенную родственницу, хотя это спокойствие далось ей с явным трудом, ей казалось, что колотящееся сердце готово выскочить из груди. — Это я, Сибилла Фокс, и мои сестры — Сесилия и Элис. Они очень хотят познакомиться с вами и, быть может, поговорить.

— Ты так и будешь называть родную тетку «леди де Лаэрн» и говорить еле слышно? — спросила Сесилия удивленным шепотом.

— А мне нужно заорать старой женщине в ухо? — парировала Сибилла, поглядывая на свою обычно кроткую с незнакомыми людьми сестру.

Сесилия потупилась, осознав свою неправоту.

— Ни в коем случае, я тебя хорошо понимаю.

Сестры встали у кровати полукругом в явном смущении, не зная, что делать дальше, и, самое неприятное, неготовые к тому, что леди встретит их, лежа на матрасе. Сибилла инстинктивно потянулась руками к сестрам и обнаружила, что и те одновременно с двух сторон пытаются найти ее руки. Старая леди возлежала на боку, и ее элегантные и добротные юбки разметались вширь по всему покрывалу. Неприкрытые мягкие седые волосы были убраны на затылке в короткие косички, закрытые глаза лишь подчеркивали бледность морщинистого лица, и только руки не придавали ей полного сходства с покойником.

Леди де Лаэрн не была одинока: серебристая дымка наполняла мрачную комнату, расплывчато отражая старуху, словно в зеркале. Однако туман начал приобретать определенные очертания: теперь светло-серебряная мгла сформировалась в молодую женщину в длинном простом и неброском платье с блестящими волосами цвета старого каштана. С доброй улыбкой она сжимала руки старой женщины и напевала так тихо, что даже пламя на горящих свечах оставалось неподвижным.

— Мама? — потрясенно прошептала Элис, чувствуя, что рука Сибиллы превратилась в лед.

«Роды приняла деревенская повивалка, и мы были так похожи, что отделить нас друг от друга и в голову никому бы не пришло. Что мне теперь до этого? Я старая женщина. У меня нет семьи, которая знала бы всю правду. Но я спасу тебя так же, как твоя мать в свое время спасла меня».

— Мама? — переспросила Элис так же тихо, но в ее голосе проявилось отчаяние, словно песня подходила к концу.

Сверкающая молодая женщина из тумана в последний раз дотронулась до головы старой леди, лежащей на подушке, и вгляделась в застывших сестер, находившихся не более чем в футе от кровати.

— Тише, тише девочки, — произнесла женщина, продолжая улыбаться, — миледи наконец заснула.

Сибилла почувствовала, что ее колени начали подкашиваться, и она, очевидно, упала бы на пол, если бы не оперлась на ахнувшую Сесилию.

— Прости меня, мама, — тихо взмолилась сестра, — прости за те ужасные слова, которые я позволила себе произнести, прости за то, что я посмела так подумать про тебя.

— Я тоже совершила ошибку, — всхлипнула Элис.

— Тише, девочки, тише. — Они снова явно услышали успокаивающий голос Амиции Фокс. Призрак матери взглянул на Сибиллу. — А ты держалась молодцом, как и всегда. — Как ни странно, но ее голос отдавался эхом в спальне леди де Лаэрн, словно был чем-то вполне материальным. Теперь Амиция смотрела не только на Сибиллу, но и на всех сестер сразу. — Берегите друг друга!

Сверкнув в последний раз, образ Амиции Фокс бесшумно исчез в никуда, едва дверь в спальню неожиданно приоткрылась и снова захлопнулась, громко стукнув.

Сестры посмотрели друг на друга, осознав, что никто из них, войдя в комнату, не запирал дверь за собой, и даже услышав щелчок замка и скрип старых петель, Элис и Сесилия осознали, что все они сейчас очень далеки от озорства и розыгрышей. Звук захлопнувшейся двери заставил их подпрыгнуть на месте, и всем был виден совершенно пустой дверной проем.

Старая женщина на кровати напоминала теперь тряпичную куклу без набивки. На покрывале рядом с безжизненным телом Сибил де Лаэрн, в том самом месте, где совсем недавно переливался туманным серебром призрак Амиции, теперь лежал миниатюрный портрет.

Глава 29

Несмотря на ночное время, он выехал из Лондона в одиночку и остановился лишь один раз, чтобы очень быстро перекусить и сменить лошадь.

Теперь же он против собственной воли, находясь недалеко от подъемного моста Фолстоу, стал несколько сдерживать проворное животное: с одной стороны, он давал ему перевести дыхание, с другой — ему просто хотелось полюбоваться красотой каменного замка, разглядывая его новыми глазами. За этими величественными стенами его ждала Люси — отрада и счастье всей жизни.

И каждый находящийся в замке ждал Сибиллу. В какой-то миг Джулиану показалось, что и сам замок застыл в предвкушении появления хозяйки, а его камни засверкают в солнечных лучах радостным блеском при появлении Сибиллы на лондонской дороге. Гриффин почти физически ощущал собственным телом, как Фолстоу притягивает его волшебным магнитом. Он осознавал, разумеется, что, несмотря на то что управление этим огромным хозяйством ляжет на его плечи, несмотря на то что свернутый под плащом пергамент, подписанный королем, греет сердце, замок ему все же не принадлежит.

Это он, Джулиан, принадлежал теперь замку. Он понял это только сейчас, разглядывая трепещущие башенные флаги, хлопки которых достигали его ушей, чувствуя первые весенние запахи, исходящие от земли невидимым паром, и наблюдая, как легкие облака окружали высокие башни замка, словно дымчатая корона. Нет, Фолстоу не был просто замком, пускай и самым незаурядным. Замок представлял собой ни с чем не сравнимую обитель, сотканную из истории и чувств, опасностей и многочисленных распрей, магии и любви. Фолстоу стал манить Джулиана два года назад, когда он только начал расследование по делу семьи Фокс, и эти зубчатые стены, казалось, вцепились в его душу, чтобы больше никогда не отпустить обратно.

Теперь же замок взял под свою защиту самое ценное, что у него было в жизни, — Люси. Джулиан вдруг осознал, что и его дочь теперь тоже принадлежит Фолстоу с того самого момента, когда он впервые вообразил ее маленькой девочкой в длинных юбках, бегающей по окрестным холмам или играющей на лесной опушке, представил легкий стук миниатюрных каблучков по каменным ступеням, когда она подбегает к отцу, чтобы уютно расположиться у него на коленях. Теперь она всегда будет воспринимать Фолстоу как родной дом, как место, где можно обрести безопасность и покой и где она будет находиться в окружении тех, кто любит ее больше всех на свете.

— Спасибо тебе, Кейтлин, — прошептал Джулиан. Оторвав взгляд от замка, он посмотрел в весеннее небо. — Я клянусь, что Люси будет знать про свою настоящую мать, и у тебя найдется повод, чтобы гордиться мной.

Гриффин взглянул на шею лошади, а когда снова поднял голову, увидел перед собой вооруженного солдата, скачущего навстречу. Он пришпорил лошадь, радуясь встрече с живым человеком, пусть даже почти в самом конце путешествия.


Воссоединение с Люси стало для Джулиана одним из самых ярких воспоминаний на всю оставшуюся жизнь. Вглядываясь в маленькое личико дочери, он обнаружил, к своему изумлению, что за четыре дня его отсутствия — самый длительный срок их разлуки — Люси стала выглядеть старше. Широкая беззубая улыбка, радостный визг и довольный смех, который она издала, находясь еще на руках старого Грейвза, вызвали столь сильный укол любви и нежности, что Джулиан, казалось, почувствовал физическую боль.

Наступил вечер, преддверие которого оба — отец и дочь — провели в так необходимой им безмятежной дремоте. Джулиан, сидя за хозяйским столом, не отличающимся обилием еды, усадил на колени Люси, разглядывая временно пустующий инкрустированный стул Сибиллы, стоящий справа. Подумав, Гриффин не без помощи Грейвза укутал малышку в толстое одеяло и усадил на стул хозяйки. Почувствовав свободу, малышка тут же принялась стучать пустой деревянной плошкой по столу, словно требовала чего-то, и к ней немедленно кинулись несколько старых служанок, видимо, успевших полюбить ее до безумия, и начали что-то тихо ворковать ласковыми голосами. Иногда Джулиан поглядывал на входную дверь зала, надеясь, что вот-вот раздастся стук шагов готовой присоединиться к ним Сибиллы, но все остальное время не сводил с дочери влюбленного взгляда.