Маргарет Мэллори - Рыцарь желания

Она ведет себя с ним как напуганная нетронутая девственница. Но Гарри она не боится. Даже пьяный, он знал, что больше всего его раздражает ее явная симпатия к принцу. Он вспоминал, как близко она стояла к нему, как улыбалась ему, касалась его лица. Это его терзало.

Он покажет ей, что может настоящий мужчина, и ей никогда не захочется быть с мальчишкой.

Когда он спешил по лестнице к их комнатам, ступеньки, казалось, прогибались под ним. В соларе было темно и пусто, но из-под двери ее спальни пробивался тусклый свет. Он толкнул дверь и почувствовал удовлетворение от того, с каким грохотом она ударилась о каменную стену.

Кэтрин и ее горничная сидели на своих постелях и смотрели на него. Одним словом «вон!» он отослал служанку, мигом соскочившую со своего тюфяка. Он запер за ней дверь.

Когда он снова повернулся к жене, она стояла у кровати. Ее волосы золотыми волнами рассыпались по плечам. Свечи за ее спиной позволяли видеть контуры ее тела, проступавшие через тонкую ткань ночной рубашки.

Боже, она была прекрасна. И она принадлежала ему.

Кэтрин застыла. Пьяный безумец навис над ней, огромный и опасный. Она старалась вдохнуть, боясь, что начинающийся истерический припадок сожмёт ее горло. Закрыв лицо руками, она испуганно отвернулась к кровати.

Вдруг он оказался сзади и своим весом прижал ее к кровати. Горячее дыхание у шеи, резкий запах вина вернули ее ко времени, когда она была во власти Рейберна. Она закрыла уши, чтобы не слышать мерзких слов, которые он произносил.

Его руки были везде, водили по ее бокам, по груди. Когда он задрал ей рубашку и его руки заскользили по ее голым ягодицам и бедрам, паника почти парализовала ее. Отчаяние дало ей силы дотянуться до края кровати, где лежал ее кинжал. Когда она задвигалась, он упал на кровать. Затем медленно сполз на пол.

Она стояла над ним, тяжело дыша, выставив вперед кинжал. Когда он попытался подняться, она была готова его заколоть. Однако его попытки оказались безуспешными, и он снова осел на пол. После этого он уже не двигался, только изредка издавал звуки, похожие на хрюканье.

Ее единственной мыслью было бежать, пока он не проснулся.

Служанка в нерешительности жалась за дверью.

— Скорее иди за Элис и Джейкобом, — сказала она, тряся женщину за руку. — И тише, не разбудите еще кого-нибудь.

Она осторожно обошла большое тело, распростертое на полу, быстро натянула через голову платье и схватила свои сапоги для верховой езды и плащ.

Элис и Джейкоб ждали ее на лестнице.

— Приведите Джейми, встретимся в конюшне, — шепнула она Джейкобу.

Когда Джейкоб вышел, она повернулась спиной к Элис и приподняла волосы.

— Что случилось, миледи? — зашептала Элис, застегивая ей платье. — Куда это вы собрались?

— Иди, я спешу.

Кэтрин взяла Элис за руку и потянула ее за собой. Они не говорили, пока не оказались в полной темноте во дворе.

— Я еду в аббатство. Попрошу аббатису Толкотт позволить мне постричься в монахини и остаться там.

— Но вы не можете, миледи, — запротестовала Элис. — Вы замужем.

— Я буду просить о признании брака недействительным.

Вскоре появился Джейкоб со спящим мальчиком на руках.

— Позвольте мне посадить мальчика с собой, миледи, — сказал Джейкоб. — Мне легче будет держать его, если вы захотите пустить лошадей в галоп.

К счастью, на воротах оказались люди, которые долгое время служили ее семейству. Они спросили, не хочет ли она взять с собой охрану. Она отказалась. По ее приказу они открыли ворота.

Уильям неподвижно лежал с закрытыми глазами, зная, что любое движение усилит и без того невыносимую боль в голове. Ковер под ним был неприятно влажным от слюны, рот открыт, как у рыбы, — он закрыл его. Рот совершенно пересох, но ему нельзя было спешить утолять жажду, потому что еще больше он хотел облегчиться.

Он приподнялся на четвереньках, собираясь добраться до уборной.

Оглядевшись со своей позиции на полу, он попытался понять, где находится. Перед ним оказался открытый сундук с платьями, в беспорядке переброшенными через край. Он уставился на кровать и гобелен на стене.

Спальня Кэтрин. Он был в спальне Кэтрин.

Что-то в его голове стало проясняться. Он сел на пятки и попытался вспомнить все. Он вспомнил, как пил на стене. И Эдмунда с его разговорами. Когда он вспомнил советы Эдмунда закрыть глаза на то, как принц будет укладывать в постель его жену, от вспыхнувшего с новой силой гнева в голове застучало. Выходит, он явился к ней таким пьяным, что едва стоял на ногах?

Вожделение охватило его при воспоминании о ее мягкой коже, о тепле, исходившем от ее постели. Потом он вспомнил, как грубо лапал ее. Он ведь собирался, когда она будет готова разделить его ложе, быть с ней нежным. Вместо этого он распустил руки, словно она была шлюхой, бесцеремонно прижал ее к кровати, готовый овладеть ею стоя.

Уильям закрыл руками лицо. Помоги ему Бог, он не мог бы придумать худшего, даже, если бы очень хотел.

Когда он добрался до собственной спальни, то обнаружил, что Томас заботливо оставил на столике большую кружку эля и хлеб с соленым салом. Он налил в тазик воды, смыл с лица и шеи въевшуюся грязь и задумался над тем, как исправлять положение. Не важно, что она сделала, это не извиняет его. И теперь, при свете дня, он признал, что в ее поведении в обществе принца Гарри не было ничего предосудительного. Он осмотрел себя. Он по крайней мере мог попытаться вести себя как лорд, а не как расхристанный пьяница. В этот момент в дверях появился проницательный, как всегда, слуга. Однако Томас избегал на него смотреть. Черт, недоставало только, чтобы слуга его осуждал.

Не произнеся ни слова, Томас принес дорогой темно-коричневый котарди и панталоны в тон ему. Потом помог надеть сверху широкий плащ цвета ржавчины, доходящий до колен. На его широких рукавах имелись длинные продольные разрезы от локтей до плеч, через которые проглядывал котарди.

— Не слишком ли уныло, Томас?

Знать обычно одевалась в более яркие одежды.

— Мне кажется, уныние сегодня предпочтительнее жизнерадостности, милорд.

— Томас… — гаркнул он, но тут же скривился от боли.

— Вы должны иметь спокойный и достойный вид. — Томас поджал губы и кивнул. — Да, вид кающегося грешника лучше всего.

— Хватит, Томас.

Он не думал, что неодобрение Томаса вызвано только пьянством, но не мог понять, как Томас узнал о дальнейшем его поведении. Потом вспомнил о служанке, метнувшейся из спальни Кэтрин.

Он поднял руки, дожидаясь, пока Томас закрепит на его бедрах богато украшенный камнями пояс. Так что, в конце концов, в его наряде присутствовало некоторое изящество.

— Где она?

Спрашивать об этом Томаса было мучительно для его гордости, но чем скорее он найдет Кэтрин и попытается исправить содеянное, тем лучше.

— Кто, милорд?

— Ты хорошо знаешь кто. — Уильям стиснул зубы, отчего болезненный стук в голове усилился. — Моя жена. Где она?

— Я не знаю, сэр, — отвечал Томас с раздражающим спокойствием. — Она, разумеется, не сообщила мне.

— Принеси мои башмаки, чтобы я мог пойти ее отыскать, — сказал Уильям, готовый задушить слугу.

— Вам понадобятся эти, — сказал Томас, подавая ему высокие сапоги для верховой езды.

— Как! Она уехала из замка? — спросил Уильям. — Я думал, ты не знаешь, где она.

— Я и не знаю, — отвечал Томас, помогая Уильяму натянуть сапоги. — Но я слышал, как она ночью уезжала верхом.

— Что? — вскричал Уильям. — Когда это было?

— Я так понял, что она уехала вскоре после того, как вы отправились спать, милорд.

В голосе Томаса слышалось много недосказанного. Уильям притянул слугу за тунику к своему носу.

— Куда она отправилась?

Томас остался невозмутим.

— Полагаю, надо спросить у экономки.

Потом, как если бы вспомнил, добавил:

— Я слышал, что леди сопровождал Джейкоб.

— Кто еще с ней был?

— Никого, только Джейми.

Помоги ему Бог, она уехала ночью в сопровождении одного лишь старого слуги. Это совершенное безумие. Он бросился вниз, чтобы отыскать Элис. Только ли его поведение заставило Кэтрин бежать, или она планировала улизнуть, чтобы присоединиться к своему любовнику?

Он должен найти ее и вернуть, будь то принц или не принц.

Элис нашлась на кухне, она говорила с поваром.

— Быстро, — приказал он, указывая на дверь.

Обменявшись взглядами с поваром, она вышла вслед за Уильямом.

— Элис, если тебе дорога жизнь, ты скажешь мне, где она встречается с принцем Гарри.

— С принцем Гарри? — Элис свела брови. — О чем это вы, милорд?

— Я знаю, она бежала, чтобы встретиться с ним. — Он был так зол, что готов был вытрясти из служанки душу, только вряд ли это дало бы результат. — Где они?

— Ей нет дела до принца, мятежников и всего такого. — Это прозвучало так, словно он обвинял Кэтрин в неучтивости, а не в измене. — Нет, она ищет спасения в другом месте.

Спасения.

Он угрожал и упрашивал. И только когда он дал Элис нерушимое обещание не причинить Кэтрин вреда, она наконец сказала, куда делась его жена. Когда он услышал это, кровь отхлынула от его лица.

Боже, он загнал свою жену в монастырь.

Когда они в середине ночи забарабанили в ворота аббатства, аббатиса Толкотт не стала задавать вопросов, а спокойно распорядилась приготовить гостевую комнату. Утром она терпеливо ждала, пока закончится завтрак, а после завтрака отослала Джейми с молоденькой послушницей кормить животных. Один взгляд аббатисы — и Джейкоб вышел.

Кэтрин сидела напротив аббатисы в ее личной комнате. Было ясно, что старшая женщина не хочет откладывать разговор. Аббатиса налила им обеим подслащенного вина и молча ждала от Кэтрин объяснений. Молчание становилось все тягостнее.

Аббатиса Толкотт была близкой подругой матери Кэтрин. Как и мать Кэтрин, она происходила из состоятельного семейства и вышла замуж в другое состоятельное семейство. После смерти мужа, оставившего ее без детей, она заявила о своем намерении уйти в монастырь и вести спокойную жизнь монахини. Свое намерение она подкрепила тем, что пожертвовала церкви значительную часть имущества. Именно этот дар позволил ей стать во главе процветающего аббатства, расположенного в пограничной полосе между Уэльсом и Англией.

Подробно изложив события последних двух недель, Кэтрин рассказала ей, что пьяный Фицалан набросился на нее прошлой ночью.

— Так что вы видите, — закончила Кэтрин, выставив вперед подбородок, — у меня не было другого выхода, оставалось только бежать.

Если она ожидала сочувственных слов, то ей пришлось разочароваться.

— Позвольте мне по-своему изложить то, что вы мне рассказали, Мэри Кэтрин, — сказала аббатиса, строго глядя на Кэтрин. — Этот Фицалан согласился жениться на вас, чтобы спасти вас от тюрьмы — или худшего. Он знал о вас очень мало, разве только то, что вы следили за вашим первым мужем и помогли его уничтожить.

Аббатиса поджала губы и потрогала щеку указательным пальцем:

— Он или смелый человек, или глупец. Король пожаловал ваши земли Фицалану без условия, что он женится на вас, — продолжала аббатиса. — Насколько я поняла, Фицалан ничего не выигрывал от этой женитьбы, если не считать чести спасти невинную женщину — или предположительно невинную женщину — от Тауэра.

Аббатиса сделала глоток вина.

— Рыцарский жест, скажу я вам. И все, что ему было нужно от вас, — это разделить с ним постель и дать ему наследника — то, что любая жена обязана дать своему мужу.

По мнению аббатисы, ее поступок нельзя было оправдать, а Кэтрин знала, что это не так.

— Но, миледи… — начала она и умолкла, когда аббатиса подняла руку, требуя замолчать.

— Вы подписали брачный контракт и все же отказывали мужу в близости. Вы не девочка, моя дорогая. Когда вы не пожелали добровольно выполнять ваши обязанности, он был вправе действовать силой. Вместо этого он был добр и терпелив сверх всяких ожиданий.

На этот раз Кэтрин не удержалась и прервала аббатису, чтобы себя защитить:

— Но когда он явился ко мне прошлой ночью, он был пьян до бесчувствия!

Аббатиса подняла бровь:

— Не много нашлось бы новобрачных, которые ждали бы так долго и не напились.

Кэтрин опустила глаза на свои руки, комкавшие юбку.

— Когда он заявился ко мне в таком виде, я сразу вспомнила Рейберна.

Она оставила в покое свою юбку и подняла голову, встретившись глазами с аббатисой.

— Я не смогу жить как прежде. Не смогу. Я приехала, чтобы просить вашего позволения постричься в монахини и остаться здесь.