Когда они подъехали к Тауэру, снегопад неожиданно прекратился, но луна была еще закрыта облаками. При свете факелов принца Райена отвели наверх по каменным ступеням. Здесь с него сняли кандалы и втолкнули в какую-то комнату. Дверь с лязгом захлопнулась, и ключ повернулся в замке.

— Ах, Райен! — Принцесса Кассандра со слезами метнулась к брату. — Мы побеждены?

Принц Райен прижал к себе сестру.

— Видимо, так. — Он отстранился, чтобы получше ее рассмотреть. — Как здесь с тобой обращаются?

— Служанки мне не предоставили, но кормят неплохо, а покои, — она окинула взглядом низкие каменные своды, — что ж, покои вполне сносные.

— Какая ты бледная. — Райен озабоченно всматривался в печальные глаза сестры. Она осунулась и выглядела гораздо моложе своих четырнадцати лет. — Что с матерью?

Кассандра неопределенно пожала плечами. У нее были вполне обоснованные подозрения, что мать попросту предала их, но она не знала, стоит ли говорить об этом брату. Ему и так хватало горя.

— Она жива? — настаивал принц.

— Да, — сдавленным голосом произнесла девушка. — Последний раз, когда я ее видела, она была жива и вполне здорова. Она встретила людей короля Генриха у ворот и провела прямо в замок, как старых друзей. Потом она позвала меня и сказала, что меня берут заложницей и что мне придется пожить в одном из замков в Англии до тех пор, пока вы с отцом не сложите оружие. Она была совершенно спокойна. Вместо этого меня, как видишь, заперли в Тауэре.

Райен промолчал, потому что говорить было нечего. Но Кассандру все еще терзали мучительные сомнения. Она не могла не верить очевидному — и не хотела верить. Ей очень нужно было услышать от брата хоть слово утешения.

— Скажи, ведь мать ни за что не позволила бы англичанам увезти меня, если бы знала, что я буду здесь пленницей, а не заложницей… да? — дрогнувшим голосом спросила она, страстно желая подтверждения.

Глаза брата и сестры встретились. Кассандра только сейчас начала понимать то, что Райен знал уже много лет назад: их мать не любила никого, кроме самой себя, и ради того, чтобы стать единоличной правительницей, готова была пожертвовать чем угодно и кем угодно, даже собственными детьми.

Принцесса Кассандра взяла брата за руку.

— Райен, скажи мне правду нам надо готовиться к смерти?

Он решил быть с нею предельно откровенным.

— Кассандра, Генрих Английский давно уже мечтает завладеть Фалькон-Бруином, и только мы с тобой мешаем ему. Ты понимаешь, что это значит?

Она печально кивнула, но тут же гордо вскинула голову.

— Ты не думай, я не опозорю своего рода и не уроню достоинства даже перед угрозой гибели! Я никого не стану умолять сохранить мне жизнь во что бы то ни стало.

Райен обнял ее, и она, как и всегда в присутствии старшего брата, ощутила прилив уверенности и спокойствия.

— Мы проиграли сражение, — сказал он. — Но мы с самого начала были обречены. Ричард не появился, нас попросту заманили в ловушку. Мы сделали все, что могли.

— Я знаю, Райен, я слышала, как стражники говорили об этом. От них я узнала, что… наш отец умер.

Райен молча склонил голову. Ему хотелось бы оградить сестру от выпавших на ее долю бед. Это было невозможно, но он все же попытался облегчить ее горе.

— Мне сказали, что отец погиб как герой, Кассандра. Он был смертельно ранен, когда вел свое войско на неприятеля. Думаю, он и сам выбрал бы такую смерть, если бы мог.

— Я… я очень любила его, Райен.

— Да. Я тоже.

Плечи Кассандры поникли, словно груз навалившихся на них печалей оказался слишком тяжел.

— Не все еще потеряно, — Райен попробовал хоть немного ободрить сестру. — Когда Ричард узнает о случившемся, он, конечно, попытается нас освободить.

Но Кассандру не так легко было провести.

— Что он может?! У его отца многочисленное, прекрасно обученное войско, в Тауэре толстые стены, и нам никак не убежать отсюда.

— Ричард никогда не бросит друзей в беде, — настаивал Райен. — Если он не явился со своими рыцарями к месту встречи, значит, на то были веские причины. Он постарается нам помочь, Кассандра, поверь! Существуют разные способы.

В ее глазах мелькнул как будто проблеск надежды.

— Дай Бог!

— Расскажи мне, что на Фалькон-Бруине много ли народу полегло в сражении? Как наши селения? — спросил Райен.

— Королева приказала народу не поднимать оружия против англичан, так что никакого сражения не было. Вероятно, она обо всем договорилась с Генрихом задолго до прибытия его войск. Как думаешь, она это сделала для того, чтобы избежать ненужных жертв? — В голосе девушки слышалось желание хоть как-то оправдать свою мать.

— Я сам хотел бы спросить ее об этом, Кассандра. Слишком много совпадений, и все вместе они подозрительно смахивают на предательство, так что я хотел бы выслушать королеву. Надеюсь, она смогла бы это объяснить.

Сестра подняла на него скорбный взгляд.

— Я рада, что отец не дожил до того дня, когда Фалькон-Бруин пал перед Генрихом Плантагенетом.

— Я тоже, — сказал Райен, окидывая равнодушным взглядом убогую комнату: старый обшарпанный стол, несколько стульев, выстеленный тростником пол, огонь в очаге. За сводчатым проходом, видимо, находились две небольшие спальни.

Видя, что брат от усталости еле держится на ногах, Кассандра взяла его за руку и подвела ближе к огню.

— Коль скоро при тебе нет оруженосца, позволь, я помогу тебе снять доспехи.

Он согласился, к тому же и сил возражать у него уже не оставалось.

— Ты ел?

— Я не хочу есть, — сказал он. — Английский хлеб встанет у меня поперек горла.

Освободившись при помощи сестры от тяжелых лат и кольчуги, Райен благодарно сжал ее холодные пальцы.

— Если бы я только мог избавить тебя от этих испытаний! — Его рука легла на плечо сестры. — Сам я готов к смерти, Кассандра, но за твою жизнь мы с Генрихом еще поторгуемся.

— Нет! Не смей этого делать! Если тебя ждет смерть, то и я хочу умереть вместе с тобой. Зачем мне жизнь без тебя, без отца, без нашего Фалькон-Бруина? Нет, нельзя торговаться и нельзя ни о чем просить Генриха Плантагенета. Мы не можем себе этого позволить!

Райен опустился на стул и в полном изнеможении откинул голову назад. Мысли его обратились к леди Катарине Хайклер, его возлюбленной и нареченной невесте.

— Ты знаешь что-нибудь о Катарине? Жива ли она? — спросил он сестру.

— Я слышала от матери, что Катарина вместе со своим отцом покинула остров вскоре после вашего отплытия в Англию.

В тоне сестры Райен услышал неодобрительные нотки.

— Думаю, отец вынудил ее к этому. По своей воле она бы не уехала.

Кассандра, видимо, имела на этот счет собственное мнение. В отличие от Райена она всегда находила в его возлюбленной кое-какие недостатки, и не маленькие. Девушка была твердо уверена, что Катарина никогда, ни при каких обстоятельствах не поступится собственными интересами.

Поэтому ответ Кассандры прозвучал несколько неопределенно.

— Утешься покуда тем, что она в полной безопасности.

— Хорошо, что мы с нею не успели пожениться, иначе она была бы сейчас в тюрьме вместе с нами. И все же как жаль, что я больше никогда не смогу ее увидеть, — с тоскою произнес Райен.

Голос сестры отвлек его от горестных мыслей.

— Не думай об этом. Сейчас тебе надо как следует отдохнуть.

Он встал и направился в спальню.

— Да, пожалуй, отдых мне и правда не помешает.

— Райен, — окликнула она, когда он был уже у самой двери. — Долго ли еще продлится зима?

— Почему ты спрашиваешь?

— Я слышала, один здешний стражник объяснял другому, что важных, а тем более иноземных преступников в замке обычно держат до весны. Генрих, вероятно, считает, что казнь должна быть праздником для его народа. А что может быть лучшим временем года для праздников, чем весна.

— Отец всегда говорил, что, пока теплится жизнь, теплится и надежда. Будем надеяться! — Он вовсе не желал, чтобы Кассандра впала в отчаяние.

— Но отца больше нет, — напомнила она, и Райен заметил слезинку на ее ресницах. — Какой печальный конец для древнего гордого рода. Хотя каждое движение давалось Райену с большим трудом, он все же вернулся и снова обнял сестру.

— Если бы королем Англии был Ричард!

— Да, если бы, — смахнув слезу, пробормотала Кассандра. — Но стоит ли об этом мечтать? Генриха не одолеть никому — сам дьявол на его стороне.

Вскоре Райен прилег на свое узкое ложе. Мысли его путались и разбегались. Сестра, безусловно, права в одном, успел подумать он из древнего славного рода Рондашей, кроме них двоих, на свете никого не осталось.

Теперь золотая корона Фалькон-Бруина была уже почти в руках властолюбивого Генриха.

3

Ветер, налетевший из открытого окна, сердито хлопал ставнями, забирался под настенные гобелены, создавая причудливые формы, и задувал в дальние углы залы.

Взгляд королевы Элинор был устремлен вдаль, поверх неприступных стен замка. На сердце у английской королевы было тоскливо.

Когда-то она была полновластной хозяйкой самого пышного двора в Европе, и дни ее безмятежно проходили в великолепном окружении ученых мужей, поэтов, музыкантов и придворных. Но потом муж заключил ее в этот мрачный каменный замок, точнее говоря, склеп — ибо в тот день и час, когда она переступила его порог, жизнь для нее кончилась.

Тяжелые, низко проплывающие над землей тучи наконец извергли из себя холодные водяные потоки, отчего зловещая тьма как будто сгустилась еще больше. Королева печально взглянула на пергамент, зажатый в руке, потом со вздохом захлопнула окно. Шум ветра и проливного дождя стал глуше.

Поднявшись со стула, она обернулась к Америи, своей служанке.

— Разбуди Джилли. Скажи ей, пускай немедля идет сюда.

Служанка кивнула и выскользнула в один из многочисленных коридоров, выходивших из Главной залы. Пока она бесшумно поднималась по винтовой лестнице, неся перед собой свечу, мерцающий огонек слабо освещал широкие каменные ступени, и тени разбегались во все стороны.

Джилли только-только начала засыпать, когда занавеска балдахина отодвинулась и кто-то позвал ее по имени. Приподнявшись, она некоторое время вглядывалась в полутьму, не сразу узнав Америю.

— Госпожа Джилли, Ее Величество ожидает вас в Главной зале. Она просила вас прийти немедленно.

Джилли, не раздумывая, быстро накинула на себя красный бархатный халат. Интересно, зачем она понадобилась королеве в такой поздний час? Сунув ноги в мягкие домашние туфли, она кивнула.

— Я готова.

При тусклом свете все той же единственной свечи они вышли из спальни, и теперь огромные качающиеся тени сбегали по лестнице впереди них.

Главная зала, к удивлению Джилли, оказалась освещена сразу десятками свечей. Это было так непривычно странно: король Генрих отпускал Элинор весьма скудные средства, ей приходилось урезывать себя во всем и жить почти в полутьме. Королева, сидевшая в кресле, ласково подозвала к себе свою ученицу, прожившую у нее уже более трех лет, и указала на скамеечку возле своих ног.

Когда девушка села, Элинор долго разглядывала ее нежные черты и молчала.

— Ваше Величество, вы не больны? — обеспокоенная необычным выражением лица своей госпожи, спросила Джилли.

— Нет, милая, я здорова.

Джилли, обожавшая свою покровительницу, вздохнула с невольным облегчением и принялась терпеливо ждать, когда Элинор объяснит ей, что случилось и зачем она понадобилась ей так срочно.

Королева задумчиво прищурилась. Девятнадцатилетняя Джилли была уже совсем не та милая девочка, которая когда-то явилась в замок. Теперь она превратилась в настоящую красавицу. Ее черные как смоль волосы струились вдоль щек, идеально обрамляя бледное лицо. Глаза были даже не голубые, а ярко-синие, что в сочетании с черными волосами невольно привлекало взор. Да, она была очень хороша, и Элинор надеялась, что это хоть отчасти облегчит задачу, которую ей придется поставить сейчас перед своей ученицей.

— Много ли ты помнишь из своего детства? Джилли послушно наморщила лоб.

— Самое раннее, что я вспоминаю, — это монастырь и нашу настоятельницу, матушку Магдалину. Да, с ней связаны все мои детские годы. Впрочем, — девушка улыбнулась собственным мыслям, — она, кажется, совершенно не знала, что ей со мною делать.