– Следи за выражениями, – обращается к нему мистер Левин, а Джек в ответ только что-то мямлит насчет того, что мяч у него просто выскользнул из рук.

– Я только хотел исполнить свой гражданский долг, – заявляет Джек.

– Это в каком смысле? – интересуется Энди.

Джек лишь пожимает плечами. На лице у него возникает нахальная улыбочка:

– Мне просто показалось, что твоей команде требуется чуточку помочь.

Энди кидает ему мяч, только сильнее, чем требуется. Теперь они стоят друг напротив друга, как два кота в тесном переулке, готовые броситься на соперника.

– Почему ты не удерживаешь мяч, Масселин? Я же все равно получу его через минуту.

– Перестаньте, оба! – вступает в разговор мистер Левин. – Не тратьте время понапрасну.

В течение нескольких следующих минут Энди и Джек пытаются одержать победу в игре сами по себе, в одиночку. Энди кричит на Наташу и Мэдди, а Джек вообще перестает давать пасы, а сам перемещает мяч из одного конца площадки в другой и сам совершает все броски. Это продолжается до тех пор, пока Наташа не загоняет его в угол, и Джеку приходится избавиться от мяча. И он передает его Энди. Еще раз! Следующие тридцать секунд проходят так: Энди машинально одной рукой бьет по мячу, посылая его в корзину, потом подходит к Джеку и толкает его в плечо. Джек саркастически ухмыляется:

– Не стоит благодарности.

Энди замахивается на Джека так, словно хочет врезать ему по лицу. Джек стоит на месте, как будто ему даже хочется получить этот удар от Энди. Между парнями встает мистер Левин и начинает быстро тараторить что-то насчет того, что надо ладить друг с другом и вообще доиграть спокойно, без демонстрации своих чувств.

В эту секунду я смотрю на Джека, а он на меня. И я начинаю понимать, что происходит. Он спутал Энди с Тревисом. Они похожи по комплекции. Одного роста. Одинаковые прически. И рубашки одинаковые. Я пытаюсь представить себе, что незнакома ни с Энди, ни с Тревисом, что тоже не различаю людей по лицам, что каждый раз после того, как взгляну на них и отвернусь, мне придется запоминать их снова и снова.

Я говорю себе: что ж, пусть так, Либби. Пусть природа поступает так, как поступает. В конце концов ему же должно быть стыдно не только перед этими людьми, но и перед всеми остальными. Он это заслужил.

И вот мы снова в игре, и я вдруг сама кричу Джеку:

– Эй, пасуй мне!

И это несмотря на то, что я не только самый слабый игрок среди ребят, но, возможно, и во всем мире.

Но вместо того чтобы передать мяч мне, он вместе с ним снова пересекает всю площадку. В следующий раз, когда мяч оказывается у него, я начинаю прыгать рядом, отчаянно махая руками в его направлении.

– Я готова, я здесь! – Он бросает на меня взгляд, и я думаю: «Ну хорошо, раз уж ты сам не хочешь от меня помощи». Потом он использует нечестный прием, мы встаем рядом и наблюдаем за тем, как Мэдди собирается выполнить три штрафных броска, и тогда я снова говорю ему: – Да перебрось ты этот проклятый мяч мне, в конце концов, а то мистер Левин оставит нас здесь еще на час.

Уже через минуту Джек пасует мяч мне, но его тут же отбирает Мэдди. Зато в следующий раз, получив пас от Джека, я тут же мчусь с мячом к корзине. И каким-то чудом попадаю в нее.

Джек

Я придерживаю дверь, и все высыпают из спортзала на парковочную площадку. Мы выиграли, набрав на тринадцать очков больше, чем у противника. Кешон несет Наташу на руках с таким видом, будто получил ценный трофей от НБА.

Либби проскакивает мимо меня, и мне вспоминается солнечный свет. Наверное, это аромат ее шампуня или мыла, а может быть, и ее самой. Мне приходит на ум, а пахла ли она солнечным светом раньше, еще до того, как ее спасали, вынося из собственного дома, или же это произошло потом, когда она снова вернулась в этот мир?

Она смотрит на меня и говорит:

– Ты на самом деле должен рассказать кому-то обо всем, что с тобой происходит.

– А я так и сделал. – Я испытываю некоторое раздражение, потому что эта девушка теперь пытается спасти мою задницу. Как будто меня действительно нужно спасать. Впрочем, очевидно, так оно и есть.

– Кому-то еще, а не только мне. Ты же не единственный в мире человек с подобными проблемами. Я понимаю, что тебе, возможно так кажется, но статистика говорит, что это не такая уж и редкость. По крайней мере это встречается гораздо чаще, чем девушка, растолстевшая настолько, что не может выйти из дома. Ты был на страничке Исследовательского центра по изучению прозопагнозии? У них есть специальные карточки, и ты можешь носить такую с собой. В ней описана твоя проблема, и ты всегда сможешь объяснить свое поведение любому человеку. Я не говорю, что это ответ, но, может быть, это станет началом?


Отъезжая домой, я набираю Кэролайн.

– Привет, красотка.

– Приезжай ко мне.

– Не могу.

– Что значит «не могу»?

– У меня работа.

– Ну, тогда позже.

– Я сегодня весь вечер буду занят. А завтра куда-нибудь сходим. Сотворим что-то грандиозное. Раскрасим весь город. Эту ночь ты не забудешь никогда.

– А чем ты сегодня так занят? Или мне лучше спросить «кем»?

– Мастерю Дасти подарок на Рождество.

– Но сейчас еще только сентябрь.

– Я его сам делаю. – Она молчит. – Кэролайн? Крошка?

– Лучше бы ты не хватал ту девушку. Ту самую Либби Страут.

– Поверь, это касается нас обоих. Мне хочется думать, что я выше такого мерзкого поведения, поэтому можешь представить себе, насколько неприятно мне все это было.

– Из-за того, что ты так много времени проводишь на своих исправительных занятиях, на меня его совсем не остается. Это портит мне жизнь.

Уф!

Мне так и хочется сказать: «А нельзя ли позвать к телефону милую Кэролайн?», но вместо этого я говорю:

– Прости, крошка, обещаю, что обязательно реабилитируюсь.

Либби

Мы с папой едем домой по Нэшнл-роуд, и, когда проезжаем мимо колледжа, на меня вдруг накатывает эта волна. Я ощущаю пустоту в груди, которая не исчезает с тех пор, как умерла мама. Это чувство утраты возникает неожиданно, как гром среди ясного неба. Вы можете находиться или в автомобиле, или в классе, или в кино. Вы смеетесь, вы прекрасно проводите время, и вдруг происходит нечто такое, как будто кто-то приник прямо к вашей ране и изо всех сил сжал больное место. Я вижу, как мы с папой едем домой в том же самом направлении той ночью, когда потеряли ее. Наша машина проезжает мимо нас, и я даже вижу наши лица сквозь ветровое стекло. Мы – призраки.

Сейчас я смотрю на отца, а он на меня.

– Что такое, Либби?

И я почти произношу следующее:

Это она. Всегда она. А еще неожиданность в жизни, когда один миг меняет все, и тогда по ночам возникает волнение, а в минуты бодрствования я должна твердить себе «дыши».

– Ничего.

Я сжимаю запястье. Со стороны кажется, что я просто положила руки на колени, а на самом деле я считаю пульс. Дыши. Не волнуйся. Для беспокойства нет причин.

– Очень хорошо, что Бейли пришла. Она всегда была такой приятной девушкой.

– Так и есть.

– А знаешь, приглашай своих друзей к нам домой когда захочешь.

– Ты тоже. Маме бы не хотелось, чтобы ты оставался один. – Я почти слышу ее. Погорюй обо мне столько, сколько полагается, Уилл, но продолжай жить своей жизнью.

– А я не один. – И он ухмыляется мне своей знаменитой безумной ухмылкой.

– Но я не вечно буду с тобой. Как и все мы.

– Мне сейчас хорошо.

Но я не до конца ему верю. А потом решаю сойти с крючка вместе с ним:

– Ты когда-нибудь слышал о том, что некоторые люди не различают лиц?

– Не различают лиц?

– Это называется прозопагнозия, когда все кажутся на одно лицо и ты не распознаешь никого, даже членов семьи и друзей.

– Тебе это по школьной программе надо?

Джек Масселин просил меня не говорить о нем, и, немного подумав, я против своей воли решаю отдать ему должное и отвечаю:

– Да.

Джек

Вместо того чтобы провести учет товара или заняться оформлением заказов, я сижу за компьютером в офисе Масселина и ищу сайты исследовательских центров по изучению прозопагнозии. Я обнаружил, что они расположены в Дартмуте, Гарварде и Университетском колледже в Лондоне, а заведует всем этим мужчина по имени Брэд Дачейн. Я слышал и о центрах, и о нем, но никогда не заходил на этот сайт, поэтому провожу тут некоторое время и читаю о прозопагнозии больше, чем за всю свою жизнь.

Неудивительно, что прозопагнозия может создавать серьезные социальные проблемы…


Сведения о прозопагнозии относятся к античным временам…


Одним из весомых признаков прозопагнозии является большая степень зависимости от информации, не связанной с лицом, как то: прическа, походка, одежда, голос…

Бо́льшая часть информации мне уже знакома. Я хожу по разным ссылкам «Фейс ту фейс», читаю информационный бюллетень, печатающийся два раза в год, потом прохожу тест с лицами известных людей, который проверяет мою способность узнавать знаменитостей. Президент, Мадонна, Опра. Я и раньше проходил подобные тесты, но единственный, кого я угадываю, – так это Мартин Лютер Кинг-младший. И то только потому, что догадался.

Я щелкаю мышкой, чтобы перейти на страницу контактов.

Если вы полагаете, что у вас прозопагнозия, или испытываете трудности другого плана, распознавая людей, или вас просто заинтересовали исследования данной проблемы, пожалуйста, заполните предлагаемую анкету и пришлите ее нам. Мы попытаемся привлечь вас к проводимым нами исследованиям или поможем связаться с исследователями в вашем районе.

Я открываю почту и попадаю на переписку моего отца. И тут, на видном месте, лежит новое, еще не прочитанное письмо от Моники Чапмен, и любой может с ним ознакомиться. Отослано одиннадцать минут назад. Пока я сидел вот тут, изучая свой поврежденный мозг. Тема: «О Джеке». То есть про меня. То есть Моника и мой отец в каком-то смысле обсуждают меня.

Я пялюсь на строчку с темой, на строчку с ее именем и фамилией, с фамилией отца, со своим собственным именем.

Если я открою письмо, случится вот что. Я узнаю больше, чем мне уже известно, а это значит, что к тому секрету, который я уже в себе ношу, кое-что добавится.

И я открываю его.

И тут же жалею о содеянном.

Я видела Джека, похоже, он очень сильно злится. Он вообще с кем-то говорил? Я знаю, что после уроков он остается с Левином, но, может быть, ты думал о том, чтобы психолог помогал ему индивидуально? Могу кое-кого посоветовать. Здесь у нас психологи, в общем, неплохие, но я знакома и с другими. Мы решим этот вопрос. Ты не должен делать все в одиночку. Я люблю тебя. М.

Опускаю взгляд и вижу, что у меня дрожат руки. Мне хочется вспыхнуть ярким пламенем, как это произошло с итальянским рыцарем Полонием Ворстиусом – он заполыхал после того, как выпил слишком много вина.

Со мной этого не случается, и я пишу:

Дорогая М.! Если Джек и злится, то из-за тебя и из-за нас обоих. Единственное, что ему поможет, – это если нас не будет. Может быть, мне стоит перестать быть настолько эгоистичным или по крайней мере признаться во всем своей жене. Я обязан открыться ей. Может быть, мне тоже надо быть с тобой до конца откровенным. Может быть, наша любовь – это что-то великое, хотя я в этом сомневаюсь. Как бы там ни было, мне надо прекратить быть такой дрянью. Неудивительно, что он так сердится. С любовью, Н.

Я не отсылаю его, а оставляю открытым, чтобы отец увидел.

Потом ищу в компьютере книги о прозопагнозии и мозге, заказываю все, что нашел, и расплачиваюсь его кредитной карточкой. Затем перехожу к себе на почту и пишу письмо Брэду Дачейну.

Меня зовут Джек. Я учусь в выпускном классе средней школы и почти уверен в том, что не различаю лица людей. Не знаю, сколько времени еще я смогу продолжать жить с этим. Каждый человек для меня – незнакомец, включая и меня самого. Пожалуйста, помогите мне.

Я отсылаю письмо, и мне тут же хочется вернуть его. Но оно уже отправлено. Поэтому теперь остается только ждать и надеяться: может быть, этот человек сумеет подсказать мне, что делать.