– Что это за знакомый?

– Ну, один парень из нашей школы. – Я не говорю, что это Джек. Мне кажется, достаточно уже того, что я признаюсь отцу в том, что собралась прогулять занятия. – Ему уже приходится туго, и я хочу его таким образом поддержать.

– А контрольных в этот день у вас не предвидится? Ничего серьезного ты не пропустишь?

– Нет, об этом мне ничего не известно.

– А это будет… ну…

– Свидание? Нет.

Нет, не думаю. Да нет же. Но я все же задумываюсь: а не может ли это путешествие действительно превратиться в самое настоящее свидание?

– Нет, – повторяю я. – Я сама предложила туда поехать.

Мне так и хочется выпалить что-то вроде: я тоже думаю пройти обследование. Я помню, что мы говорили с тобой об этом после смерти мамы, а теперь я стала постарше, и, наверное, мне нужно будет это сделать. Может быть, после этого мое волнение уляжется. Я бросаю в рот очередную виноградину, но промахиваюсь. А может, наоборот, волнение усилится, все зависит от результатов обследования. Я убираю ягоду с сорочки и хмурюсь:

– Как ты думаешь, мы можем поехать за покупками?

Он приподнимает бровь:

– Готовишься к своему не-свиданию?

– Да тебе вообще, наверное, не надо ехать. Просто дай мне денег. Или я сама заработаю.

– Никаких подработок. Во всяком случае, не сейчас. Потом как-нибудь.

– Значит, деньги у меня будут?

– Ты обратила внимание, что за время одной беседы попросила разрешения прогулять школу и дать тебе денег? Ты понимаешь, что я – самый лучший папа в мире?

– Да.

Он запрокидывает голову, и я кидаю ему ягоду. Потом бросаю одну Джорджу, и он, смахнув ее лапой, начинает гонять виноградину по комнате. Наконец, я подкидываю ягоду себе и на этот раз ловко ловлю ее ртом, как настоящий профессионал своего дела.


У себя в комнате я хватаю телефон и устраиваюсь на кровати, упираясь в переднюю спинку. Я звоню Бейли, потому что именно так поступают настоящие, а не воображаемые друзья. Когда она снимает трубку, я говорю:

– Что ты думаешь о Джеке Масселине?

– Как о человеке или как о парне?

– И то и другое.

– В общем, я думаю, он хороший человек, только ему иногда не хватает своего мнения. А как парень – достаточно умный и прикольный и понимает это, и при том не такой урод, как большинство. А что такое?

– Ну, мне просто интересно.

– Я не буду говорить тебе, что чувствовать, Либбс, но они с Кэролайн пара, которая создана на века. То есть даже когда они не вместе, они все равно вместе, и если бы речь шла обо мне, я бы к нему и близко не подходила. Ты рискуешь остаться с разбитым сердцем.

– Я не говорю, что он мне интересен.

Разве нет?

Я перевожу разговор на Терри Коллинс и «Девчат», а Бейли рассказывает мне про парня из Нью-Касла, который ей нравится. Мы еще некоторое время разговариваем, потом я захожу в Инстаграм, в аккаунт Айрис, и там мне нравятся все ее последние выкладки. Я выбираю наугад одно фото и комментирую его и уже почти решаю на этом все закончить, но потом все же звоню ей самой. Попадаю прямиком на голосовую почту и отсылаю ей самые искренние извинения. Она тут же перезванивает, и хотя мне этого не очень хочется, я все же отвечаю ей, потому что я – не одинокий остров.

Джек

Дома Мама-с-Собранными-Волосами работает у себя в кабинете. Компьютер жужжит, книги по юридической тематике лежат раскрытые тут и там.

– Старший сын явился с рапортом. – Она смотрит на меня по-матерински. – Удалось ли тебе на этот раз прожить день и ни с кем не подраться и не повидаться с директором?

– Да, именно так. – Я победно поднимаю вверх руки, как будто только что разорвал финишную ленту.

– Молодец. Будем надеяться, что такие дни будут повторяться. – Она поднимает руку со скрещенными пальцами, а другую держит на раскрытой книге, чтобы не потерять место, над которым сейчас работает. – Между прочим, тебе пришла посылка, я ее на кухне оставила. Что ты заказывал?

– Это надо для школы. – Я надеюсь, что мои слова она воспримет как еще одно доказательство тому, что я усвоил урок и теперь перед ней стоит новый Джек.

У нее звонит телефон, и она качает головой:

– Иди и закажи пиццу на ужин или придумай еще что-нибудь в этом роде, а то, кажется, твой отец ничего сам не сообразит.

– Мне кажется, его и дома-то еще нет.

Лицо у нее вытягивается. Она не успевает ничего сказать, а поскольку мама усердно трудится, пока папа ведет себя как мерзавец, и не заслуживает такого отношения, я скачу вокруг стола и целую ее в щеку.

– Мам, для тебя я сделаю все, что угодно. У меня много чего припасено. А вот еще кое-что, чтобы тебе легче работалось над очередным делом. – И я обнимаю ее. Это не очень много, но она все равно смеется и даже шутливо отталкивает меня.


Открываю посылку у себя в комнате. Две книги Оливера Сакса, книга-учебник о визуальном восприятии под названием «Лицо и разум» и биография художника Чака Клоуза, который тоже страдал прозопагнозией и стал известным из-за того, что рисовал разные лица, и довольно круто. Он сидит в инвалидном кресле с испачканными красками руками и при этом не различает лица, но создает такие вот действительно отличные картины. И вот как ему это удается:


Он фотографирует какое-либо лицо.

Размечает его, как географическую карту, нанося на лицо своеобразную сетку.

Потом как бы выстраивает лицо на холсте по кусочкам, используя для этого масло, акриловые краски, тушь, уголь или цветные карандаши.


Если ему верить, лицо очень важно.

Именно лицо.

Потому что лицо – это дорожная карта вашей жизни.

Либби

Я отправляю Джейви текстовое сообщение. Наш разговор, как всегда, начинается с Аттикуса Финча.


Я: Давай представим, что Аттикус Финч – твой отец.

Джейви: А я кто – Скаут или Джем?

Я: Как хочешь. Или Джейви. Джейви Финч.

Джейви: Из Филипино Финчей. Продолжай.

Я: Давай представим, что в твоей семье есть заболевание, и когда ты была маленькой, Аттикус решил, что тебе не надо обследоваться.

Джейви: Аттикус обычно прав. А эта болезнь излечима?

Я: Не совсем.

Джейви: А теперь я задаю вопросы Аттикусу, потому что выросла и стала почти женщиной?

Я: Возможно.

Джейви: Сколько мне сейчас лет?

Я: Нашего возраста.

Джейви: Полагаю, что у старика Аттикуса есть на то свои причины. В конце концов, это же Аттикус Финч.

Через пять секунд.

Джейви: Нужны какие-то доводы, чтобы принимать собственное решение.

Как смастерить робота (Джек Масселин)

1. Соберите как можно больше деталек от «Лего» и другого похожего материала.

2. Схематично нарисуйте эскиз.

3. Не обращайте внимания на сайты с инструкциями о том, как построить робота «Лего», потому что этот робот предназначен для Дасти, а он заслуживает большего – чего-то такого, чего раньше не бывало.

4. Пересмотрите «День, когда Земля остановилась» (только оригинал, а не ремейк), чтобы набраться вдохновения и не спешить.

5. Возьмите на складе все, что может вам пригодиться.

6. Недостающие части (если не сможете найти их на складе) закажите – микроконтроллер, мотор-редуктор, монтажную плату, батареи, проволочные перемычки, домкрат с силовым приводом, динамик, инфракрасный приемник, сервомеханизм вращения, кронштейны, скобы, ажурную пилу по металлу и так далее.

7. Создайте схемы, по которым робот будет понимать, что ему следует делать. В общем, создайте программу для его мозга.


Когда мне было шесть лет, я забрался на крышу дома, стараясь подражать супергероям. Я был Железным человеком в костюме Железного человека, правда, на самом деле на мне были обычная футболка и плавки, а это означало, что вместо того, чтобы полететь, я упал головой вниз на землю и получил сотрясение мозга. Мне наложили тогда шестьдесят семь швов. Различал ли я лица людей до того случая? Не помню.


8. Подарите ему хорошие мозги. Нормальные, полноценные, отлично работающие мозги.

Неделю спустя

Джек

Первое октября выпадает на вторник. Я притворяюсь больным и прячу ключи от «Ленд Ровера», чтобы Маркус не смог поехать на нем в школу. Когда ко мне в комнату заходит высокий парень с косматыми волосами и начинает на меня орать, я понимаю, что это он и есть.

– Я знаю, что ключи у тебя, симулянт.

Я громко кашляю.

Он начинает повсюду у меня копаться – на книжных полках, в ящиках стола, в шкафу. Поднимает с пола мои джинсы и роется в карманах.

Я захожусь в кашле так, словно у меня туберкулез, пока на пороге не появляется женщина, желающая узнать, что здесь твориться.

В ответ я еще пуще захожусь кашлем, что заставляет ее указать на дверь и велеть высокому/косматому парню живо бежать вниз. СЕЙЧАС ЖЕ. Женщина спрашивает:

– Тебе что-нибудь принести, пока мы не уехали?

– Сам обойдусь. – Вообще-то обходиться я не собираюсь, но голос у меня убитый. Я еще немного покашливаю.

Потом она исчезает, а я лежу тихо, прислушиваясь к раздающимся снизу звукам.

Я слышу, как хлопает входная дверь, и лежу еще с минуту. Уловив звук заведшейся машины, вскакиваю и лечу к окну, считая стоящие внизу фигурки. В одну машину садится женщина с мальчишкой, а в другую – мужчина с густыми темными волосами и высокий/косматый парень. Я смотрю, как они отъезжают, а в конце квартала разъезжаются в разные стороны, сначала одна машина, а потом другая. Тут я взлетаю, выхватываю из-под матраса ключи, быстро одеваюсь, сбегаю вниз, на ходу сую в рот рогалик, запрыгиваю в «Ленд Ровер» и мчусь через весь город к дому Либби.


Район, где живет Либби, – это череда улиц с новыми домами, которые все выглядят одинаково. Ее дом ничем не выделяется среди остальных, кроме разве что живущей там девушки. Она ждет меня на обочине, на ней лиловое платье, которое напоминает мне нечто, что может надеть настоящая женщина: зауженное здесь, расширенное там, присобранное тут. Волосы у нее распущены и горят в лучах солнца.

Я вижу красоту. Чем симметричнее лицо, тем более заурядным представляется мне человек, потому что для них это – одинаковость, даже если другие и думают, что они классные. В каждом человеке должно присутствовать что-то уникальное. Лицо у Либби симметричное, но ее красота не имеет к одинаковости никакого отношения. Я узнаю это, когда она распахивает дверь и садится в машину. Она очень грациозна, особенно для людей с подобными габаритами. Либби запрыгивает на сиденье прямо как Тарзан, скидывает туфли и шевелит пальцами ног. Педикюр у нее тоже лилового цвета.

– Прекрасно выглядишь, – говорю я.

Она смотрит на меня, чуть наклонив голову набок.

– Ты флиртуешь со мной, Джек Масселин?

– Просто констатирую факт.

Она откидывает волосы с шеи, и мне хочется сказать: «Не надо. Ты исчезнешь с глаз моих». Но потом, похоже, меняет решение – возможно, вспоминает, что я ей это уже раньше говорил, – и снова распускает волосы.

Затем она подает мне что-то завернутое в рождественскую подарочную бумагу со множеством бантиков.

– С днем рождения. Если ты не догадался, рождественская бумага нравится мне больше всех.

– Не стоило беспокоиться.

– Мне так захотелось. Открывай.

Я сдираю обертку, и бантики буквально разлетаются по сторонам. Она берет один из них и вставляет себе в волосы над левым ухом. Потом еще один и цепляет его мне на джинсы у коленки. Я тоже подбираю бантик и насаживаю его себе на кончик носа, а еще один – на кончик носа ей.

Она гнусавит из-под бантика:

– Пожалуйста, открой.

Это книга. «Мы живем в замке», написанная Ширли Джексон. Сперва я в полном ауте. Интересно, а она-то знает? Наверняка знает, что это именно я послал ей книжку в больницу. Смотрю на нее, но она улыбается такой широкой и открытой улыбкой, что я убеждаюсь: нет, она ничего не знает.