Но вот картина исчезла. Он снова в джунглях. По каске барабанит дождь, стекает с накидки. Шум воды в реке — не более чем шепот, отдающийся в висках. Слезы сами собой навернулись на глаза. Почему Розин образ вдруг померк? Почему он не мог еще немного о ней помечтать, пока их взвод не добрался до реки?

«Да брось, старик. Она давно тебя забыла!» — услышал он свой внутренний голос.

Нет, решил Брайан, нельзя этому верить. Он не имеет права. Не имеет, хотя писем от нее, надо признать, не было уже несколько месяцев. Она ведь вполне могла за это время кого-нибудь встретить. Нет, все-таки вряд ли. Это могло случиться с любой девушкой, но только не с его Розой. Правда, в наши дни случаются вещи и более непонятные. Здесь, в джунглях, он такого успел насмотреться, что раньше не приснилось бы и в диком сне. Так что сегодня Брайана уже ничем нельзя больше удивить.

«Диснейлендовский Запад». Так на жаргоне новобранцев именовался Вьетнам, или сокращенно — Нам. Говоря так, они имели в виду какую-то нереальную, выдуманную страну. Но сейчас Нам был даже слишком реален, слишком осязаем. Как еда, которую он сейчас проглотил и которая холодным и твердым грузом лежала в желудке и никак не желала перевариваться. И теперь уже дом, а не Вьетнам, казался «диснейлендовским Западом». Брайан с трудом мог вспомнить, что такое просто идти по тротуару, спать в кровати на чистых белых простынях или прожить весь день и ни разу не оглянуться, чтобы быть уверенным: в тебя никто не собирается всадить пулю.

Даже Роза теперь представлялась ему не вполне реальной. Ее образ если и являлся ему, то чаще всего по утрам, в те несколько сумеречных секунд, когда организм еще колеблется между сном и. бодрствованием. Находясь на этой ничейной полосе, он чувствовал у себя на щеке ее теплое дыхание, и ему казалось: сейчас он откроет глаза — и увидит спящую Розу. Увидит разметавшуюся по подушке гриву ее черных кудрей, золотистую кожу длинной руки на его животе. Но кто-нибудь из лежавших над ним переворачивался в своей койке или начинал барабанить по рифленой металлической стене барака, — и образ Розы испарялся подобно призрачному утреннему туману.

В реальной жизни, так уж получалось, жены бросали своих суженых чуть не каждый день. Взять хотя бы этого О'Рейли. Сколько он хвастался, что жена так на нем и висла. А на прошлой неделе ему надо было подписывать пришедшие в часть бумаги — она подала на развод. И ничего, никакого даже куцего письмеца.

Господи Иисусе, думает Брайан, только бы Роза ему написала. Всего одно письмо! О большем он и не просит.

Он почувствовал, что дрожит. Дождевые струи умудрились проникнуть сквозь накидку, комбинезон был совсем мокрый. Он подумал о тщательно обернутой клеенкой записной книжке, лежащей на самом дне рюкзака. Он вел записи с первого дня пребывания в этом аду. Если когда-нибудь он отсюда выберется, книжка будет ему просто необходима хотя бы для того, чтобы убедить себя — все происходящее с ним не было сном.

Неожиданный шум заставил Брайана похолодеть. Шуршание становилось громче, приближалось. Там, впереди, Транг присел на корточки — приготовился стрелять.

Брайан шлепнулся на живот и щелкнул затвором карабина — все это он делал автоматически, словно в голове сам собой срабатывал невидимый рубильник. Алабама Джексон в точности повторил все его движения. Матинский, неуклюжий деревенский увалень из Небраски, пополз в поисках укрытия — радио на его спине смешно дергалось и подпрыгивало.

Слух Брайана уловил сухой треск, словно взрывались одна за другой хлопушки. Он успел заметить, как Матинский перекувырнулся и шмякнулся в кусты, как сбитый вертолет.

Ему показалось, что разверзлось небо.

После треска автоматов тьма с грохотом взорвалась вспышками оранжевого огня.

«Господи, — пронеслось у него в голове, — да это же минометы. Они накрывают нас минометами».

На один краткий миг освещенная, как при киносъемке, ночь сменилась днем. Джунгли, будто вставший на задние лапы хищник, набросились на Брайана. Ветви и лианы переплелись в виде отвратительного клубка змей — наполовину скрытого ночным туманом и подсвеченного, как в канун Дня всех святых, разрывами мин. Самого противника не видно, но, Боже, судя по звукам, вьетконговцев должно быть несколько сотен — огонь изрыгался из-за каждого дерева, каждого куста.

Лицо Брайана заляпали сыпавшиеся кругом комья грязи. В десяти ярдах слева прямо на глазах появилась воронка размером с только что вырытую могилу. Оттуда в немой мольбе, как скрюченные пальцы огромной человеческой руки, тянулись обнажившиеся корни упавшего дерева. Кого-то наверняка ранило. Может быть, смертельно. А кто-то уже никогда не закричит. Дэйл Шорт, взводный пулеметчик (он узнал звук его «Квод-50»), открыл огонь по окружающим кустам.

Мозг Брайана вертелся, как пустой барабан револьвера. Леденящий ужас сковал тело.

Они лежали в засаде и ждали. Река. Нам никогда до нее не добраться!

И тут рядом с Брайаном раздался высокий булькающий звук. Обернувшись, он увидел Джексона: тот бухнулся на колени, словно молился.

Ему снесло половину головы.

«О святой Боже, нет… нет… нет!..»

Глаза Брайана заволокло серой пеленой. В ушах зазвенело. Оружие в его руках сделалось неожиданно тяжелым — казалось, оно весит не меньше ста фунтов. Все вокруг двигалось как в замедленной съемке. Или, скорее, в каком-нибудь ночном кошмаре. Происходящее имело такое же отношение к реальности, какое имеет сон с его собственной экзистенциональной логикой.

«Куда, ко всем матерям, подевался лейтенант Грубер? Почему он не отдает приказов?»

Еще одна ослепительная оранжевая минометная вспышка — и вот Брайан слышит треск в радиопередатчике Матинского и голос, вроде бы принадлежащий кому-то другому: «Дельта Браво, на помощь, сюда. Вы меня слышите? Дельта Эхо здесь, нас атаковали. Похоже, мы окружены со всех сторон. Нужна медэвакуация. Срочно. Наши координаты — ВД-15, о, твою мать…»

Голос прерывается.

«Окружены со всех сторон. Господи Иисусе, если бы только можно было увидеть кем!»

Брайан разрядил обойму своего «М-16» в кусты перед собой. Стреляя, он чувствовал, как дрожит под ним земля от вьетконговских «АК-47», и старался не думать о лежавшем рядом с ним теле с половиной головы, из которой медленно вытекали в грязь мозги. Не думать, чтобы не стошнило.

И все же не смог удержаться, когда в нос ему шибануло вонью бездымного пороха, крови и горелого человеческого мяса.

«Господи Иисусе, да нас же здесь всех изрешетят, как мишени в тире!» — пронеслось у него в голове.

Впиваясь в землю локтями, Брайан на животе прополз в кусты, поросшие лианами и слоновой травой. Он остановился только тогда, когда к горлу снова подступила рвота: из травы глядели в небо два незрячих глаза — всего в каких-нибудь двух метрах от него! Грубер. О Господи! Пустые глазницы лейтенанта заливал дождь.

Где-то внутри него начал подниматься крик. Крик, который грозил лишить его последних остатков разума.

В этот момент что-то вцепилось Брайану в плечо, заставив его вжаться в траву. Он повернул голову — на него в упор смотрела пара непроницаемых черных глаз и заостренное, со следами оранжевой грязи, азиатское лицо, напоминающее ржавый топор. Транг!

— May лэн, — прошипел он, жестом приглашая Брайана отползти в бамбуковую рощицу слева от них, в тридцати с лишним ярдах. — Река в этой сторона. За мной.

Брайан оглянулся. При адском свете минометных разрывов он увидел, что цепь полностью рассыпалась. Никакой группы поддержки, никто не отдает приказов о перегруппировке на флангах. Грубер убит. Приемник на спине Матинского молчит, развороченный осколками: спутанные «внутренности» медных проводков, батарейки, разбитый пластмассовый корпус — вот и все, что от него осталось. Рядом в луже крови лежит сержант Старки, сжимая в окоченевшей руке наушники. Это он пытался передать по радио их координаты, но так и не успел.

«Река, — прикидывает в уме Брайан. — Да, только бы нам с Трангом удалось до нее добраться».

На противоположном берегу есть, по словам Джексона, удобная песчаная площадка, где может приземлиться вертолет. Если только у него будет время, чтобы открыть специальный диск и выкопать для него небольшую ямку, тогда вертолет сможет засечь их с воздуха по инфракрасному излучению. Противник ничего не увидит.

Выхватив из-за пояса осколочную гранату, Брайан, сорвав чеку, швырнул ее в кусты, чтобы обезопасить их продвижение. Белая вспышка, красноватый дым и оглушительный взрыв через считанные доли секунды.

Миг наступившей вслед за ним тишины позволил ему услышать сладостный звук журчащей воды. Совсем близко. Не больше ста ярдов. С таким же успехом, впрочем, это могло быть и сто миль. Что ж, добраться до реки они, может, и сумеют. Но остаться при этом в живых?

И все равно он последовал за Трангом, ползшим бесшумно, как ящерица, наискосок через кусты. Впереди, прямо перед ними, густая бамбуковая роща — сплетение колышащихся теней, казавшихся нереальными, как мираж.

Дзинь. Мимо уха тонко пропела пуля. Брайан еще сильнее вжался в траву — живот и земля стали одним целым, так что каждый минометный взрыв ощущался, как тупой удар в пах. Стараясь двигаться лишь с помощью коленей и локтей, он мучительно полз вперед — фут за футом. Ветви и корни деревьев цеплялись за руки и ноги, царапали лицо. Во рту стоял запах грязи, щипавшей нёбо.

«Не думай о смерти! — приказал он себе. — Не думай о небе и аде. Ни о чем другом, кроме одного: как отсюда выбраться».

Брайан не отрывал глаз от гибкого тела Транга, темная тень которого скользила впереди. Он боялся моргнуть, чтобы, не дай Бог, потерять своего проводника из вида. «Еще немного, — молил он Бога. — Еще несколько футов. Ну, пожалуйста, что Тебе стоит?»

Теперь лицо ему стали колоть, резать острые, как лезвие бритвы, листья. Стройные бамбуковые стволы блестели, как отполированные, падая с сухим треском по обе стороны тропы, которую прокладывал Брайан. Вот его колени ощутили влажную прелую почву. Речной берег! Запах гниющих растений! Звук журчащей воды. Что может быть сладостней этого!

Сквозь бамбуковые стволы ему была хорошо видна черная гладь, на которой играли лунные блики. Господи, река! Сердце начинает колотиться, как бешеное. А там, на другой стороне, та самая песчаная площадка! Достаточно широкая, чтобы на нее мог приземлиться вертолет.

И словно молитва, обращенная к Богу, была услышана, где-то над его головой раздается отдаленный шум лопастей. «Вертолет! Нас разыскивают!» — Брайана охватывает чувство безмерного облегчения. Руки сами принимаются шарить в карманах. Куда подевался диск нагрева?

Наконец дрожащими руками он нащупал его, сорвал слой фольги и принялся лихорадочно копать ямку в рыхлой почве. «Поглубже, — твердил он себе, — чтобы вьетконговцы не заметили света. Там, на вертолете, нас все равно обнаружат».

Гибкое тело Транга слегка приподнялось с земли: он на корточках быстро перемещался к берегу, напомнив Брайану растекающееся по воде пятно нефти.

В этот момент над бамбуковой рощей поднялась корона красного пламени. Одновременно Брайан почувствовал страшный удар — будто на него налетел поезд, шедший со скоростью не менее ста пятидесяти миль в час.

После этого он погрузился в небытие: свистящая чернота упала сверху, словно нож гильотины, тотчас отсекший его сознание.

Когда он пришел в себя, ему показалось, что живот проткнут раскаленным стержнем, который пригвоздил его к земле. Он хотел крикнуть, но в легких не осталось воздуха. Во всем теле осталась одна только жгучая боль.

И снова небытие: из серых сумерек сознания смутно доносились крики, звуки разрывов.

Медленно, прорываясь через мучительную боль и сумеречную полосу, где блуждало его сознание, Брайану в конце концов удалось сесть. Боже, что осталось от его плащ-палатки! Одни клочья. Он ранен? Конечно. Кровь. Вся одежда ею пропитана. Наверняка, мелькнуло в голове, он скоро умрет.

Еще никогда в жизни Брайану не было так страшно. Ему не хотелось умирать. И, главное, умирать здесь, в этой забытой Богом вонючей дыре, где тело его будет валяться, как протухшие объедки на грязной тарелке.

«Но я же обещал Розе, что вернусь! Я обещал ей…» — настойчиво застучало в висках.

Он не успел додумать свою мысль до конца — ее прервал чей-то мучительный стон. Вглядевшись во тьму, он увидел. Транг. Лежит, упав лицом в грязь. Там, где только что была его правая ступня, торчит кусок кости.

«Господи… — проносится в мозгу. — Мина. Он подорвался на мине!»

Не обращая внимания на раскаленный стержень, продолжавший сверлить живот, Брайан подполз к Трангу и просунул руку под его худенькие плечи. Встав на колени, приподнял легкое тело, прислонив голову боевого товарища к своему бедру.