— Гораздо более рискованно было позволить ей и дальше лелеять все те же бесконечные комплексы, которые она успела нажить за свою не такую уж и долгую жизнь. Кроме того, я уже практически выиграла это пари!

— Она научилась читать вывески?

Джулия кивнула, и ее глаза возбужденно заблестели.

— О, Зак, ты даже не можешь себе представить, какое это счастье видеть, как они постепенно учатся читать! Как на смену страху и неуверенности приходит радость от первого прочитанного предложения. И тогда… тогда они смотрят на меня с таким изумлением! — Джулия вытянула вперед руку ладошкой вверх и мечтательно сказала:

— Учить их — это все равно что дарить чудо, которое держишь в руке.

Зак проглотил уже знакомый комок, снова подступивший к горлу, и попытался говорить как можно беспечнее:

— Вы сами настоящее чудо, мисс Мэтисон. Джулия рассмеялась.

— Нет, не я. А вот Дебби Сью Кэссиди может стать чудом. — Так как ее последняя реплика явно заинтриговала Зака, она продолжала:

— Ей тридцать лет, начиная с шестнадцати она работает горничной у миссис Нельсон. Дебби необычайно способна, восприимчива и обладает колоссальным воображением. Она хочет когда-нибудь написать книгу. — Не правильно истолковав улыбку Зака, Джулия добавила:

— Не нужно смеяться. Она действительно способна на это. Во-первых, потрясающе «начитана» для человека, который до недавнего времени вообще не умел читать. Она все время берет в библиотеке и слушает звукозаписи книг. Я слышала, как миссис Нельсон рассказывала об этом отцу. Она говорила, что когда ее дети были маленькими, то могли слушать рассказы Дебби часами. Именно поэтому я оказалась в Амарилло в тот день, когда мы встретились, — закончила она, забираясь обратно на табурет и возвращаясь к записям в блокноте. — Я пыталась раздобыть немного денег на дополнительные учебные пособия. Они довольно дешевые, но деньги все равно нужны.

— Ну и как, тебе удалось достать денег?

Джулия кивнула, улыбнулась ему через плечо и снова взялась за карандаш.

Испытывая непреодолимую потребность все время хоть как-то касаться ее, Зак положил ей руку на плечо и нежно ущипнул за ухо. Джулия весело рассмеялась, склонила голову набок и потерлась щекой о его пальцы.

Этот простой, милый жест нанес решающий удар по настроению Зака. Он безжалостно напомнил ему о том, что сегодняшняя ночь ляжет водоразделом между таким прекрасным настоящим и мрачным будущим, в котором уже никогда не будет Джулии, ее обворожительной улыбки, ее ласкового голоса… Ему, конечно, следовало бы позволить ей уехать сегодня утром, но он не смог отпустить ее с ненавистью в душе. Теперь же пора подумать о том, что чем дольше они будут вместе, тем труднее окажется расставание. Правда, решение отправить ее домой завтра ускоряло и его собственный отъезд из Соединенных Штатов — ведь по возвращении ее наверняка подвергнут самому тщательному и дотошному допросу. Но Зак вынужден был пойти на этот риск — главное, чтобы Джулия больше не подвергалась опасности. Ведь в следующий раз тревога может оказаться отнюдь не ложной.

Изо всех сил пытаясь справиться с обуревавшими его мрачными чувствами, Зак сказал:

— Что бы мы ни решили устроить сегодня вечером, пусть это будет что-то необычное. Праздничное.

Ему понадобились все его актерские способности, чтобы произнести эти слова с улыбкой и как можно более беззаботно, дабы Джулия не догадалась о его планах.

Джулия поразмыслила несколько секунд и улыбнулась в ответ.

— Как насчет ужина при свечах с танцами? Сделаем вид, что это самое настоящее свидание. Я надену что-нибудь нарядное, — добавила она, чтобы придать своей идее еще больший вес в его глазах. Но в этом не было никакой нужды — Зак поддержал ее с неожиданным энтузиазмом.

— Прекрасная мысль, — тотчас же произнес он и взглянул на часы. — Я приму душ в твоей комнате и «заеду за тобой» через полтора часа. Тебе хватит этого времени?

Джулия весело рассмеялась:

— Вполне. Думаю, что часа за глаза хватит для любых метаморфоз моей внешности, которые мне придут в голову.

Глава 42

Несмотря на последнее утверждение, Джулия решила произвести неотразимое впечатление на Зака, а потому провела за своим туалетом гораздо больше часа.

Волосы были одним из ее главных достоинств, и кроме того, они совершенно очевидно нравились Заку. Учитывая все это, Джулия уделила особое внимание своей прическе. Вымыв и высушив волосы, она тщательно расчесала их на косой пробор и уложила так, чтобы они обрамляли ее лицо и небрежными волнами спадали на спину. Оставшись вполне довольна результатом, Джулия достала из шкафа мягкое вязаное платье яркого кобальтового цвета с белыми атласными манжетами и блестящими хрустальными пуговицами. Правда, когда она натянула его на себя, то обнаружила на спине глубокий овальный вырез. Обманчивая простота фасона придавала платью особую пикантность, и Джулия тоже невольно почувствовала себя обольстительной. И все же, глядя в зеркало, она заколебалась — есть ли у нее право надевать такое дорогое платье, принадлежащее незнакомой женщине.

Но с другой стороны, у Джулии не было выбора. Она выехала из Китона в джинсах и, никак не рассчитывая на подобные приемы, не захватила с собой чулок. Заимствовать же чужое белье Джулия никак не могла. Так что длинная юбка должна была скрыть этот недостаток в ее одежде. Все остальные наряды были либо слишком короткими, либо чересчур экстравагантными. Опять влезать в брюки ей не хотелось. Принеся мысленные извинения хозяйке гардероба, Джулия решила остаться в этом замечательном синем платье.

Предприняв второй рейд в глубины стенного шкафа, она извлекла пару синих туфелек, которые пришлись ей как раз впору. Довольная достигнутыми результатами, Джулия слегка взбила волосы и еще раз взглянула на себя в зеркало.

Приглушенные тени и тушь сделали ее глаза еще более выразительными, а румяна подчеркнули высокие скулы и красивый овал лица, но не это придавало сегодня Джулии особый шарм, не потому так ярко сверкали ее глаза. Джулию согревала и будоражила мысль о том, что через несколько минут она увидит Зака, и у них впереди будет долгий, замечательный вечер. Как бы там ни было, но она и сама понимала, что никогда не выглядела так потрясающе. Закончив красить губы, Джулия немного отступила от зеркала, улыбнулась своему отражению и направилась к двери. По дороге она успела подумать о том, что нужно обязательно узнать адрес этого дома и прислать чек за использованную ею косметику, а также услуги химчистки.

В гостиной уже горели свечи, в камине пылал яркий огонь, а Зак стоял у стойки с бутылкой шампанского. В великолепно сидящем темно-синем костюме, ослепительно белой рубашке и узорчатом галстуке он казался настолько красивым, что у Джулии невольно перехватило дыхание. Открыв рот, чтобы что-то сказать, она вдруг вспомнила, что однажды видела его таким элегантным, и испытала знакомое чувство боли и обиды из-за допущенной по отношению к нему несправедливости. Тогда по телевизору показывали церемонию вручения «Оскаров», и он поднимался на сцену, чтобы получить «Оскара» за лучшую мужскую роль. В тот вечер на нем были черный смокинг, белая рубашка с застроченными складками и черный галстук-бабочка. Джулия по сей день помнила, какое неизгладимое впечатление он на нее произвел — высокий, красивый, мужественный, искушенный. Она, правда, уже успела забыть, что именно он говорил, но это, несомненно, было что-то очень остроумное, потому что все сидящие в зале рассмеялись и продолжали смеяться до тех пор, пока он не ушел со сцены.

От мысли о том, что сейчас он вынужден прятаться, как загнанное животное, Джулии хотелось плакать.

Но она понимала, что любые выражения жалости и сочувствия были бы сейчас совершенно неуместны. Сегодня у них праздничный веселый ужин, и Джулия была решительно настроена сделать его именно таким. Стараясь справиться со смущением, она привычным движением засунула руки в карманы, спрятанные в боковых швах платья, и сделала шаг вперед.

— Привет.

Подняв на нее глаза, Зак уже не смог их отвести, и шампанское полилось через край бокала.

— О Боже, — наконец прошептал он, и в его голосе слышалось нескрываемое восхищение. — И ты еще ревновала меня к Гленн Клоуз?

Лишь после этих его слов Джулия окончательно осознала, что именно заставило ее сегодня так тщательно одеться, причесаться и накраситься. Ей действительно хотелось хоть немного сравняться с теми роскошными женщинами, к обществу которых он в свое время привык. И теперь его реакция была ей настолько приятна, что она даже не сразу нашлась, что ответить.

— Ты проливаешь шампанское, — сказала она, пытаясь выиграть время и сообразить, как лучше себя повести.

Чертыхнувшись, Зак поставил бутылку и потянулся за кухонным полотенцем, чтобы вытереть образовавшуюся лужу.

— Зак?

— Что? — не оборачиваясь, отозвался он, приподнимая бокалы.

— А как мог ты ревновать меня к Патрику Свейзи? Широкая белозубая улыбка подсказала Джулии, что ему ее слова были так же приятны, как и ей его.

— Честно говоря, я и сам не знаю.


— А кого из певцов ты выбрал? — весело поинтересовалась Джулия, после того как они закончили свой ужин при свечах. — Потому что я вряд ли соглашусь танцевать под Микки Мауса.

— Согласишься.

— Почему ты так уверен?

— Потому что тебе нравится танцевать со мной. Несмотря на то, что их беседа протекала легко и непринужденно, Джулия безошибочно почувствовала, что с каждой уходящей минутой настроение Зака ухудшается. Даже их совместные усилия сделать этот вечер по-настоящему праздничным не могли рассеять напряженность и печаль, которые, казалось, витали в воздухе, сгущаясь с приближением ночи. Джулия пыталась убедить себя в том, что причиной всему их дневной разговор. О том, что он собирается отправить ее домой, она старалась даже не думать. Несмотря на все ее горячее желание остаться с ним, Джулия прекрасно понимала, что последнее слово будет не за ней. Да, она очень любила его, но, к сожалению, понятия не имела о его истинных чувствах. Единственное, в чем она могла быть твердо уверена, — это то, что Заку приятно находиться в ее обществе. Здесь.

Ее размышления прервала дивная музыка, и потрясающий голос Барбры Стрейзанд запел, отгоняя прочь дурные предчувствия.

— Это явно не Микки Маус, — сказал Зак, протягивая ей руки. — Подойдет?

Джулия согласно кивнула, щурясь от удовольствия:

— Стрейзанд — моя любимая певица.

— И моя тоже, — сказал Зак, обвивая руками талию Джулии и притягивая ее к себе.

— Если бы у меня был такой голос, я бы пела с утра до вечера просто ради того, чтобы слышать саму себя.

— Да, она уникальна, — согласился Зак, — опереточных сопрано пруд пруди, но ее нельзя отнести к их числу. Она неподражаема.

Рука Зака нежно гладила ее обнаженную спину, и, глядя в его глаза, Джулия вновь почувствовала знакомое волнение, которое она испытывала всякий раз, когда он так смотрел на нее. Ей вновь захотелось испытать сладость его прикосновений, нежность и настойчивость поцелуев, а также ту радость и счастье, которое дарило его тело. Но еще больше возбуждало сознание того, что она все это получит сегодняшней ночью, а потому можно наслаждаться предвкушением и сознательно оттягивать момент наслаждения. Правда, вслед за этими приятными размышлениями прокралась и предательская мысль о том, что вряд ли она может быть так же уверена и в завтрашнем, и в послезавтрашнем дне. Совсем напротив, интуиция подсказывала ей нечто совершенно противоположное. Пытаясь подавить острый приступ паники, Джулия снова заговорила:

— А ты знал ее?

— Барбру? Джулия кивнула.

— Да, мы были знакомы.

— Какая она? Я где-то читала, что она довольно сложный в общении человек и с ней трудно работать. Зак на мгновение задумался.

— Ты понимаешь, Барбра обладает уникальным, единственным в своем роде талантом. Она прекрасно знает, как распорядиться им наилучшим образом, и поэтому не любит людей, которые считают, что разбираются в этом лучше ее. Короче, она терпеть не может дураков.

— Тебе она нравилась, правда?

— Да, мне очень нравилась Барбра.

Джулия вслушивалась в трогательные слова песни и думала о том, слышит ли их Зак, или, подобно большинству мужчин, обращает внимание только на музыку. А ей отчаянно хотелось, чтобы он прислушался к словам, потому что, казалось, они исходили из ее собственного сердца.

— Правда, хорошая песня? — не выдержав, наконец спросила она.

— Замечательные стихи, — тотчас согласился Зак, пытаясь отогнать прочь печальные мысли и убедить себя, что, когда Джулия окажется вдалеке от него, все переменится и он будет чувствовать себя совсем по-другому. Но стоило ему взглянуть на Джулию, как слова песни снова начали разрывать ему сердце:

В глубине твоих глаз затаилась

Моя жизнь и мой свет.

Искра любви засветилась