Измерения снова столкнулись. Пойманная в эпицентре, я задалась вопросом, как мне сказать Бену, что я не вернусь с ним в Форбс.

– ПРИВЕТ, ТЕА – ПРАКТИЧЕСКИ ПРОШЕПТАЛ он моё имя, словно держал его в секрете. Так, как он всегда его произносил. И так, как его брат никогда не делал. На самом деле, Риз едва произносил мое имя, за исключением предупреждений или извинений. – Что привело тебя на Аллею Плюща?

– Моя первая кошерная еда. А тебя?

– Это мой факультет, – его глаза скользнули вдоль арок. – Астрономия.

Я представила себе его глядящего в небо, в холодный мрак Вселенной.

– И что же тебе сегодня сказали звезды?

– Звезды молчали в течение долгого времени. – Он должно быть сразу пожалел о своей уязвимости, потому что его голос снова стал официальным – чего я не могла выдержать. – Чем ты еще занималась?

– Продолжала развлекать твоего брата. Разве не это было поручением для меня?

– Ты гораздо больше, чем развлечение для Риза.

– Будем на это надеяться. Но мы оба знаем, что я могу ошибаться в своем значении для кого-либо.

Он молчал. Было приятно провоцировать его. Обвинять его в том, что исправлять уже было слишком поздно.

– Ты всегда присматриваешь за своим братом подобным образом? Отступаешь в сторону, так, чтобы все досталось ему. Очень бескорыстно с твоей стороны.

– Он заслуживает быть счастливым, Теа. Больше, чем кто-либо, кого я знаю. Бесспорно больше, чем я.

– Да, кажется, он тоже так думает.

Я ожидала, что он, вероятно, будет спорить, пытаясь оправдать себя или защитить Риза. Но он лишь покачал головой.

– Пойдем. Я хочу показать тебе кое-что.

Я последовала за ним внутрь здания, вверх по лестнице в комнату, которая выглядела обычной, серой – пока он не толкнул рычаг затвора, и небо, выпущенное нами, влилось в комнату через стекло великолепного куполообразного потолка. Под ним, незначительный в сравнении с бескрайностью, которую вскоре донесет до наших глаз, ожидал чирково–голубой телескоп.

Он набрал что-то на панели управления и на экране выскочили слова [Звездный объект:___]. Рядом с клавиатурой находилась инструкция с перечисленными на ней несколькими кодами.

– Что ты хочешь увидеть первой: планету или звезду?

– Ни то, ни другое.

Я протянула руку и набрала три цифры, 9–0–3: Луна.

Словно разбуженный заклинанием, телескоп начал выравниваться, пока объектив не выбрал угол и не застыл в нем. Я опустила лицо к окуляру –

Глубокая тьма. Беспорядочная мозаика далеких звезд. А в ней – серебряный шар. Удивительно бледный, пустынный. Затерянный в своде бездонного неба.

– Сегодня полнолуние, не так ли?

Он не ответил, но идеальный круг ни с чем не спутаешь.

– Тебе нравится луна?

– Всегда.

– Конечно. Ты создала её. – Улыбка затронула уголки его губ. – Ты слышала когда-нибудь о Тейе?

Не совсем моё имя, но почти. Некто другой произнес его таким образом, в ночь полнолуния, как эта. Ночь, которая нуждалась в своей музыке.

– Это – планета. Загадочная. Погоня за тем, что осталось от неё, всё еще не дает спать NASA по ночам.

Он нарисовал солнце на листе бумаги. Маленькую Землю рядом с ним. И круг вокруг солнца – орбиту Земли. Затем он отметил пять точек: три вдоль круга, одну внутри него, а другую снаружи, рядом с Землей.

– Это пять точек Лагранжа в системе солнце–Земля. Они представляют собой зоны в космическом пространстве, где притяжение между нами и солнцем создает статическую гравитацию, которая собирает обломки, плавающие в космосе; очень похоже на то, как вода собирается на дне колодца. Что-либо, пойманное внутри того колодца, будет бесконечно вращаться вместе с Землей и солнцем, если конечно другая сила тяжести не вмешается извне. Здесь в L4 или L5, – маленький x появился над двумя точками вдоль круга, – спустя пять миллиардов лет, по слухам, всё еще плавает Тейя в виде обломков астероидов.

Я пыталась представить свою таинственную тезку и не потеряться в Джейке – в его голосе, чьи истории я могла бы слушать бесконечно; в его пальцах, держащих рисунок гравитационных колодцев и космических тайн.

– И эта планета сотворила луну?

– Так говорят. Выведенная из равновесия Тейя столкнулась с Землей, затем обломки обоих планет срослись в луну. Так называемая гипотеза Тейи, а часть о происхождении Тейи началась именно здесь.

– В Принстоне?

– Да. Бельбруно и Готт. Готт – мой научный руководитель.

– Ты пишешь работу об этом всём?

– Хотелось бы мне! – Смех прояснил его глаза до более мягкого, почти прозрачно–голубого цвета. – Была бы фантастическая работа: Астрономия и мифы Древней Греции.

Я думала, что он выдумывает, чтобы спровоцировать меня, ссылаясь к нашей беседе у греческой вазы.

– Джейк, это не смешно.

– Я не шучу. Отчасти жутковато от того, как все взаимосвязано, да? Тейя – греческая титанида, родившая богиню луны Селену – поэтому твоё имя, безусловно, лучший выбор для столкновения планет. Тем не менее, время от времени, возникало альтернативное имя: Орфей. – Он дал мне секунду, чтобы переварить последнюю деталь. – И это не имеет смысла, потому что Орфей не имеет никакого отношения к луне. Совершенно никакого.

Возможно не к луне, но имеет отношение ко мне. Таким образом, звук этого имени больше не приводил меня в шок. Орфей – и через него Эльза – пропитали всю мою университетскую жизнь. С чего бы им пропустить несколько моментов с Джейком под куполом из звезд?

– Это напоминает мне о том, что я хотел тебе показать. – Он ввел новые цифры на панели, стирая оттуда луну. Телескоп вернулся к движению. Прозондировал небо. Остановился. – Созвездие Лиры. Лира Орфея. Не совсем та, что на твоей вазе, но всё равно…

– Джейк, ты не возражаешь, если мы … можем мы посмотреть на что-то другое?

Моя просьба удивила его, но он ничего не спросил, просто снова изменил цифры.

– Хорошо, как насчет моей любимой части неба? Вот … взгляни.

Это выглядело так, как если бы его глаза оставили позади потрясающий осадок своего цвета: скопление звезд окрасило ночь бледно–сапфировым сиянием.

– Это самое яркое созвездие в нашем полушарии. И одно из ближайших к Земле.

– Как близко это «близко»?

– Четыреста световых лет.

Он дождался, когда я снова посмотрю на него.

– Удивительно, не правда ли?

– Никогда не думала, что звезды могут быть такого цвета.

Равно как и глаза. Твои глаза, голубая Вселенная их безмолвия.

– Это Плеяды. Своим цветом они обязаны очень мелкой межзвездной пыли, через которую им приходится проходить. Она отражает голубой свет ото всех молодых звезд.

– Сколько лет Плеядам?

– Сто миллионов лет. Осталось примерно в два раза больше.

– И что потом?

– Потом сила притяжения Вселенной сделает своё дело, заставляя сестер пойти по разным путям.

– Сестер? – что-то в том, как он это произнес, вызвало во мне озноб.

– Плеяды – семь сестер. Орион пытался охмурить их, но они убегали от него до тех пор, пока Зевс не превратил их в звезды. – Он смотрел в телескоп и регулировал объектив. – Теперь их должно быть легче обнаружить. Ты видишь их, все семь?

В этот раз фигуры отчетливо возникли в небе. Ромб и небольшой треугольник рядом с ним, зашифрованные в точки так, что даже ребенок мог бы соединить их в течение нескольких секунд.

Я спросила его, почему одна из звезд, в самом низу, была не такая яркая, как другие.

– Это Меропа – младшая из Плеяд. Она едва сияет, потому что навечно пристыжена.

– Из–за чего?

– Из–за того, что влюбилась в смертного.

Его голос стал настолько тихим, что я подняла голову от окуляра.

– Как любовь может быть постыдной?

– По–видимому, для греков это возможно. – Он надел крышку обратно на объектив. – Пойдем, я отведу тебя в Форбс.

Я бы очень хотела побыть с ним подольше. Гулять в тени деревьев и зданий, освещенных луной, весь путь через кампус, обратно в мою комнату. Но это был Джейк. Не могло быть никакого «обратно в мою комнату» с ним.

Пока он выключал телескоп, я проверила телефон и обнаружила смс от Риты: Таки уговорила Дэва. Ответ на твой вопрос – да.

– Готова? – Джейк был у двери, ожидая, чтобы выключить свет.

– Спасибо, что показал мне всё это. Но не волнуйся о возвращении в Форбс. Я и так отняла у тебя достаточно времени и учитывая, что это вечер пятницы...

– Я в твоем распоряжении, когда бы тебе ни понадобился.

В моём распоряжении? С каких это пор? Этот парень хотел переехать в общежитие, лишь бы не сталкиваться со мной в его собственном доме. Теперь, внезапно, он проводил мне астрономические экскурсии и предлагал вернуться в общежитие вместе со мной? Если конечно он не делал это из жалости. Некая косвенная вина за то, что его брат – тот самый брат, который заслуживал счастье – делал прямо сейчас на Проспекте, за моей спиной.

– Спокойной ночи, Джейк.

Я пролетела по лестнице, дверь здания распахнулась и тихая Принстонская ночь поглотила меня. Я ускорила шаг, размышляя о сообщения Риты, о Джейке и его роли во всем этом и о том, что те насмешливые звезды всё это время должны были знать о событиях будущего.

– ДОБРЫЙ ВЕЧЕР МИСС Теа. Господин Риз ожидает вас?

Это была плохая идея, я поняла это в тот момент, когда увидела угрюмое лицо дворецкого. Он не пригласил меня внутрь и не сдвинулся ни на миллиметр от двери. Лишь взглянул на велосипед, который я позаимствовала у Риты – он стоял у стены, готовый вернуть меня обратно.

– Не уверена, что Риз ждет меня, нет. Это… спонтанный визит. Вас не затруднит сообщить ему, что я здесь?

Ему было сложно. Это сочилось из каждой поры его естества. Но по коридору разнесся голос:

– Скажи им, что я буду через минуту, Ферри. Мне лишь нужно найти эту чертову … –Затем он увидел меня и застыл. – Ты?

Старик отступил в сторону, чтобы Риз мог выйти и закрыть дверь.

– Что ты здесь делаешь?

Хороший вопрос. Было ясно, меня уже даже не впускали в его дом.

– Я хотела поговорить с тобой.

– О чём?

– Обо всём, что ты не рассказал мне.

Он напрягся – инстинкт животного, готовящегося к внезапному нападению.

– И о чём это?

– Ты очень хорошо знаешь.

– Нет. И к тому же у меня мало времени. Так что о чём бы ты ни пришла говорить – скажи это.

Его голос был спокоен, но он не оставил никаких сомнений о ледяной холодности. Я чувствовала себя униженной. Ниже, чем та отборная галька под его ногами.

– Теа, прошу тебя, скажи мне, зачем ты здесь?

– Я могу спросить тебя о том же.

– Меня? Это мой дом!

– Я думала, ты сказал, что уедешь.

– Планы изменились.

– Планы на вечеринку?

Он возможно и ответил бы, но грохочущий гул ворвался на подъездную дорожку, и мы были залиты светом двух гигантских фар. Открытый джип, забитый парнями, шумящими громче, чем двигатель и взрывная музыка вместе взятые.

Один из них спрыгнул и оказался лишь в паре дюймов от меня:

– Мило! Кто она?

Риз уже стоял между нами:

– Вернись в машину, Эван.

– Остынь, мужик. Я просто оценивал её. Она придет, да?

Риз оттолкнул его:

– Сядь в машину и заткнись!

Остальные смеялись, выкрикивая всякие гнусности, которые я старалась не слушать.

– В чём твоя проблема?

В этот раз Эван толкнул Риза.

– Я думал, что существует правило не приносить свои собственные закуски на пикник.

– Я сказал заткнись! – Голос Риза утонул в звуке музыки, двигателя и других звуков и шумов еще исходящих из джипа. – С каких это пор ты говоришь мне о правилах?

Он схватил Эвана и с такой яростью метнул его, что парень ударился о переднее колесо и рухнул на гравий. Остальные наблюдали. Риз снова схватил его, поднял и запихнул на переднее сидение.

– Не ты устанавливаешь правила, чертов ублюдок!

Кто-то выключил музыку. Гул двигателя был единственным оставшимся звуком.

– Убирайтесь из моего дома! Вон!

Они не стали ждать повтора этих слов. И я тоже. В тот момент, когда отъехал джип, я потянулась к велосипеду.

– Эй … – он развернул меня. Велосипед упал на землю, колеса закрутились. – Прости за всё это. Давай притворимся, что этого никогда не было.

– Притвориться? Иными словами всё забыть? – Я вырвалась из его рук. – Так не бывает, Риз.

Он поднял велосипед и прислонил его обратно к стене.

– Я уже извинился. Чего еще ты от меня ждешь?

– На данный момент – ничего.

– Ну же, я не хочу спорить. – Его голос понизился до обезоруживающего бархата. – Давай закончим разговор внутри. Затем я отвезу тебя в Форбс.

Высадить меня и освободиться? Всё по плану.