– Перестань говорить эти вещи мне!

– Я сумасшедший, Теа, абсолютно свихнувшийся. Я без ума от девушки моего брата, я хочу ее постоянно, даже тогда, когда она не рядом. И я хотел бы сделать сумасшедшие вещи для нее, ты знаешь это, не так ли? Я хочу сделать сумасшедшие вещи с ней...

Его рука поднялась к моей шее, и пальцы сомкнулись вокруг нее.

Я не могу предать Риза – это то, что я говорю себе каждый раз. Но потом я оказываюсь рядом с тобой и…

– Мы должны держаться подальше друг от друга, Джейк.

– Не имеет значения. Я вижу тебя везде, в каждой девушке, которую встречаю. Я продолжаю надеяться, что одна из них изгонит мысли о тебе, но они все становятся тобой, как только я касаюсь их. Ты когда-то думала обо мне, когда ты с Ризом?

Я не могла ему ответить. Я попыталась отойти, но его хватка на горле усилилась.

– Скажи мне. Ты когда-то представляла себе, что это я, а не он?

– Даже если и представляла, то что?

– Ничего, я просто… Я должен был услышать это от тебя. – Его голос продолжал понижаться, сильнее, чем я когда-то слышала. – Я не хочу, чтобы ты забывала обо мне . Я хочу быть в каждом твоём вдохе, стоит тебе только открыть свои губы… – Он наклонился так близко, что я могла ощутить его тепло на своей коже, на своем лице. – Дыши, это все, что я хочу, дыши для меня…

Я задышала, и его губы втянули воздух из моих, не касаясь их. Затем он выдохнул. Я почувствовала, как заполнилась моя грудь: воздухом, который только что покинул его. Как будто он вошел в меня. Заполнив меня собой до тех пор, пока физическая необходимость в нем не стала причинять мне боль.

– Я кончаю от одного твоего дыхания, Теа… Я могу испытать оргазм всего от ощущения твоего дыхания на моем рту…

Будто тысячи фейерверков взорвались внутри меня. Я слышала, как мой голос произнес его имя, и почувствовала себя слабой, онемелой от боли, испуганной его властью, которую он имел над всем моим естеством.

– Отпусти меня, Джейк.

Он остался неподвижным, руки были прижаты к стенке по обе стороны от меня.

– Риз проснется. Мне нужно идти.

– И что, если проснется?

– И что? Он твой брат, и я с ним. Просто отпусти.

Его правая рука упала с боку от меня, безжизненно. Я пошла наверх не оглядываясь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мой воровской поцелуй

Я проснулась и подумала, что все еще сплю: перед глазами стоял цветочный взрыв. Словно кто-то собрал все цветы на поле и соткал из них ткань.

– Мне кажется, я должен платить за просмотр того, как ты спишь. Оторваться не могу, – Риз сидел ка краю постели с летним платьем в руках и улыбкой на лице. – Как тебе такой выходной наряд?

– Мы сегодня остаемся дома?

– Ни в коем случае. Мы идем гулять, как только ты соберешься.

– А Джейк?

– Он уехал. Обратно в Нью–Йорк, полагаю. – Он подал мне платье, пока я пыталась совладать со смесью облегчения и вины из–за раннего отъезда Джейка. – Хочу увидеть тебя в нем.

– Я не могу в нем пойти. На улице зима.

– Несомненно. – Он подошел к окну и раздвинул занавески. – И самый настоящий снег.

Снег медленно падал пушистыми белыми хлопьями. Ерунда какая-то. Он хотел, чтобы я надела сарафан в середине декабря?

Пока я умывалась, на свет появилась остальная одежда: бежевое шерстяное пальто и резиновые сапоги в тон, украшенные те же цветочным орнаментом, что и платье.

Он подал мне пальто.

– Вот все, что тебе нужно.

Снег покрывал все и приглушал любые звуки, даже шум мотора, пока мы ехали по пустынным улицам. Когда Риз припарковался, деревья на обочине были едва видны.

– Закрой глаза.

Мы шли в морозной тишине. Неожиданно нас окутало теплом – тяжелым, пахнущим медом, словно летним. Он помог мне снять пальто. Снял с меня ботинки, и мои ноги коснулись чего-то мягкого, упругого…

Трава?

Можешь открыть глаза.

Нас окружали маки – ослепительные, рвущиеся к небу, пьяняще алые. Тысячи маков. Повсюду, вплоть до деревьев вдали, где все еще лежал нетронутый снег, окружая нас эфемерной белизной.

– Узнаешь место?

Только теперь я заметила старую иву, с ветвей которой стекали в землю сонные видения.

– Так это ты был, тогда? Ты вырастил маки?

– Не смог устоять. Очень хотел произвести на тебя впечатление.

Не то чтобы ему стоило стараться. Мысль о том, чтобы встречаться с воплощением Диониса, сама по себе была достаточно ошеломительной. И немного жуткой.

Мы сели среди цветов. Я все еще завороженно смотрела на далекую полосу, где алые волны обрушивались на снег.

– Как такое вообще возможно?

Он улыбнулся.

– У даемонов свои секреты.

– Например? Абсолютный контроль над природой?

– Хорошо бы! Нет, конечно, не настолько.

– Каковы исключения?

– Люди.

Вот этому мне точно было трудно поверить, учитывая, какой эффект он оказывал на всех.

– Какие еще?

– Больше никаких, Теа.

Он начал объяснять что-то о параллельных измерениях и о том, как он создает параллельные вселенные, оставляя остальной мир нетронутым. Точный механизм был за пределами моего понимания, но я знала, о чем он говорит. Я видела, как менялся Карнеги превратился в видение на те несколько минут, что я играла. Пышная герань разрослась на балконах Манхэттенского концертного зала точно так же, как сейчас бесчисленные маки цвели в заснеженном лесу Принстона, ничуть не беспокоясь о зиме.

Я чувствовала себя ребенком, нашедшим волшебный клад.

– Покажи еще что-то!

Он сложил ладони. Постоял так немного. Развел их совсем чуть чуть, выпуская стайку черных бабочек – точно ветер разметал по полю горстку обрезков бархата. Когда он полностью раскрыл ладони, я увидела тонкое золотое ожерелье: цепочку с бутоном мака, склонившим свою голову с тоненького стебля. Он застегнул ее на мне и поцеловал место, которого коснулся цветок – между ключицами.