Ви Киланд - Самодовольный мистер Костюм

— И он все еще оплакивает смерть своей матери спустя более десяти лет. Ты можешь честно сказать мне, что семья не значит для него всё? — Она встала. — Он забудет тебя. Но он не сможет не просыпаться в том же доме, что и его дочь, каждый день.

Грэхем

— Как ты себя чувствуешь?

Я застрял на сорок пять минут, разговаривая с Брэтом Аллэндейлом о работе, и теперь нашел Сорайю во дворе, наблюдающую за закатом над водой. Обернул руки вокруг ее талии и встал позади нее.

— Все хорошо.

Не задумываясь, я погладил пальцами ее плоский живот. По двору все еще бродили люди, поэтому я понизил голос:

— Мысль о том, что мой ребенок, возможно, растет внутри тебя, внутри этого прекрасного тела, это что-то невероятное.

— Грэхем…

— Я знаю. Ты думаешь, что не готова. Но я думаю, ты будешь прекрасной мамой. Насколько это тебя напугает, если я признаюсь, что часть меня надеется, что ты беременна? Таким образом, у тебя не останется выбора, кроме как быть со мной. — Я убрал ее волосы в сторону и поцеловал в шею.

— Могу я кое-что спросить?

— Что угодно.

— Если бы я была беременна, ты бы захотел растить ребенка вместе?

— Конечно, почему ты вообще спрашиваешь?

— Не знаю. Просто устала и на эмоциях, наверное. Это был длинный день.

— Ну, тогда давай увезем тебя отсюда поскорее. В любом случае, ты скоро не сможешь держаться на ногах.

Когда солнце полностью село, я решил, что пора уходить. Я видел, как Хлоя дважды зевала, и казалось, она больше не протянет. Она сидела за детским столиком с другой девочкой, делая что-то из розового пластилина «Плей До». Я притянул маленький стульчик для Сорайи, подмигнув ей, и мы оба сели.

— Что ты строишь?

— Снеговика.

— Розового снеговика?

Хлоя перестала замешивать пластилин и посмотрела на меня, будто я сказал что-то глупое.

— Это снеговик девочка.

— Тебе понравился праздник, Хлоя? — спросила Сорайя.

— Да. Но он еще не закончился. Мой день рождения продлится все выходные.

Сорайя усмехнулась.

— Да неужели?

Хлоя быстро кивнула.

— Завтра утром, когда проснемся, мы съедим шоколадные блинчики с клубничным молоком.

— Жаль, что мы это пропустим. Звучит вкусно, — сказал я.

— Почему ты пропустишь? Ты ляжешь спать поздно?

— Вообще-то, нет. Но мы не останемся здесь на ночь, солнышко.

— Ты не хочешь со мной завтракать?

— Конечно, хочу.

— А кто соберет мои оставшиеся игрушки утром? Мамочка сказала, ты соберешь машинку и кукольный домик.

— Сказала, правда?

— Пожа-а-а-а-а-а-а-а-а-луйста.

Я посмотрел на Сорайю, не зная, как отказать своей дочери. Я мало провел времени с Хлоей, и совсем не хотел расстраивать ее, когда мы только встретились. Сорайя накрыла мою руку своей и сжала.

— А может так, Хлоя? Мы с Грэхемом вернемся завтра рано утром и позавтракаем. А затем он соберет твои подарки.

— Правда?

Сорайя кивнула мне, подбадривая, а затем, улыбаясь, повернулась обратно к Хлое.

— Конечно, дорогая.

Мы быстро со всеми попрощались, и Женевьева проводила нас до двери.

— Хлоя очень рада, что ты вернешься утром. Жаль, что не останешься на ночь. Здесь много комнат. — Она бросила взгляд на Сорайю. — Я знаю, ей понравится просыпаться под одной крышей со своим отцом, даже если она еще не знает, кто ты ей.

— Во сколько завтрак?

— Эйвери приедет из города утром, чтобы присоединиться к нам. Она будет здесь к девяти. Может, скажем, в 9:30?

— Хорошо. Увидимся утром.

— С нетерпением буду ждать, Грэхем. — Женевьева положила ладонь мне на плечо и понизила голос: — Хлое очень повезло, что у нее есть ты. Я знаю, что сделала несколько больших ошибок, но я надеюсь, ради ее блага, мы сможем пережить их. Я бы очень хотела, чтобы Хлоя узнала своего отца… чтобы у нее была настоящая семья.

* * *

Сорайя была необычно молчалива во время короткой поездки в гостиницу, даже после заселения. Когда мы залезли в кровать, я притянул ее к себе и попытался вывести на разговор о том, что происходило в ее прекрасной головке.

— Поговори со мной. Ты сегодня сама не своя. — Ее голова лежала на моей груди, прямо на сердце, а я гладил ее шелковые волосы в темноте.

За последние дни список того, что могло ее беспокоить, стал бесконечным. Мы провели выходной, посещая дом, которым я когда-то владел, и дочь, которую я только встретил… в то время как моя возможно беременная девушка чувствовала себя ущемленной из-за моей бывшей при каждой возможности. Почему я, черт возьми, вообще спрашиваю, что не так? Проще спросить, что было правильным. Хотя этот ответ был достаточно прост. Она была правильной. Даже несмотря на весь хаос вокруг, я не мог вспомнить такое время в своей жизни, когда все чувствовалось правильным. Мы были правильными.

— Я просто устала.

— Значит, это не из-за проведенного времени с моей гребаной сукой бывшей, или внезапно появившейся у меня четырехлетней дочки, или вероятности, что ты беременна? Я ничего не упускаю?

Она тихо усмехнулась и затем вздохнула.

— Ты пропускаешь завтрак с Эйвери. Это будет просто бомба.

— А. Да. Всего лишь праздник двух сучек за завтраком.

Сорайя снова замолчала после этого. Я ненавидел засыпать, не выяснив все до конца, но это был долгий день, а ей был необходим отдых. Минут через десять ее дыхание стало медленным и ровным, и я догадался, что она уснула. Я смотрел в темноту, крепко держа ее в объятиях, и понял, что нам не нужно вновь обсуждать этот день. Иногда невысказанные слова — единственные, что нужно сказать.

— Я люблю тебя, Сорайя, — прошептал я своей спящей красавице. — Я чертовски сильно тебя люблю.

* * *

— Который час? — Она потянулась так, что простынь, укрывавшая ее тело, соскользнула и открыла соски, выступавшие сквозь ткань белой маечки. Я тихо сидел за столом на другой стороне комнаты, работая с пяти утра, но перебрался в кровать, так как не мог удержаться и не накрыть губами этот открытый участок кожи.

Я опустил простынь пониже и задрал майку Сорайи, оставляя дорожку поцелуев на ее животе.

— Уже почти половина девятого. Ты действительно сильно устала. — Продвигаясь выше, я лизнул ее под грудью.

— М-м-м… — Звук, который она издала, я ощутил прямо в члене. — Напомни, во сколько завтрак?

— Я собираюсь позавтракать прямо сейчас, — Подняв ее майку над грудью, я сильно всосал твердую вершинку. Сорайя запуталась пальцами в моих волосах.

— Грэхем…

— Хм-м-м… — Я перешел к другому соску и покружил по нему языком, глядя на нее. — Что я могу сделать для тебя, красавица? Хочешь, чтобы я полакомился тобой или мы поиграем в прятки с моим членом?

Она закрыла глаза, когда я укусил ее сосок. А когда громкий стон слетел с ее губ, я подумал, что кончу прямо в штаны, как мальчишка. Держи себя в руках, Грэхем.

Поднявшись вверх по ее телу, я проговорил у ее губ:

— Как это будет? Мне необходимо оказаться внутри тебя прямо сейчас, Сорайя. Решай, мой язык или мой член. — Я прошелся поцелуями от ее рта до ушка и обратно, прежде чем решить, что если она не ответит, я просто начну с груди и буду опускаться ниже, пока не закончу. Приняв решение, я отстранился, чтобы сказать ей, и то, что я увидел, ударило меня под дых. По ее лицу катились слезы.

— Сорайя? Что…

— У меня месячные.

— Ох, милая… — Закрыв глаза, я прислонился к ее лбу своим.

— Все в порядке. Я… Я… на самом деле, я не хотела быть беременной. — Она вытерла щеки. — Это просто произошло в неподходящий момент. Видеть тебя с дочкой, понимать, каким замечательным отцом ты будешь — мне кажется, я хотела быть частью этого.

— Я хотел этого больше всего на свете. Это может случиться не сегодня и не завтра, но когда-нибудь у нас это будет.

— Как ты можешь быть уверен?

— Когда дело касается тебя, у меня нет сомнений.

— Боже, Грэхем. Почему так больно? У меня чувство, будто я что-то потеряла, хотя у меня этого и не было. — Она долго плакала, пока я держал ее. Боль от того, как она расстроена, была практически невыносима. Несколько раз мне пришлось проглотить свои собственные слезы. Когда Сорайя, наконец, успокоилась, я так хотел сказать ей о своей любви, но боялся, что она подумает, будто я говорю это только из-за того, что она расстроена.

— Почему бы тебе не остаться тут, а я отлучусь, чтобы позавтракать с Хлоей, и вернусь обратно. Встречаться с Женевьевой тебе сейчас совсем не стоит.

— Но я хочу попрощаться с Хлоей.

— Ну, может, тогда так? До дома всего несколько километров. Я возьму такси и поеду на завтрак, а ты проведешь несколько часов в постели. Потом, когда почувствуешь себя нормально, чтобы пойти, ты можешь приехать за мной и попрощаться с Хлоей.

Она кивнула.

— Хорошо. Не думаю, что смогу выносить Эйвери и Женевьеву очень долго.

— Значит, так мы и поступим. — Я приподнял ее подбородок, заставив посмотреть мне в глаза. — Мы со всем этим справимся. Я обещаю. Хорошо?

В тот момент я и не представлял, что некоторые обещания непросто сдержать.

Сорайя

В номере стало слишком тихо, когда Грэхем ушел. Оставшись наедине со своими мыслями, я подняла телефон и положила его обратно, по крайней мере, дюжину раз. Кому мне вообще звонить? Нет никого, кому я могу позвонить и на чье непредвзятое мнение могу положиться. Всегда была Делия. Но они с Тигом вместе с пятнадцати лет, и она на самом деле верила в сказочный хеппи-энд. В ее реальность не входил маленький ребенок, коварная бывшая, детство с отцом, забывшим о ней, и матерью, слишком расстроенной, чтобы не выходить из дома годами.

Столкнувшись с необходимостью в помощи в данной ситуации, я сделала то, что никогда не думала, что сделаю. Я открыла ноутбук.

Дорогая Ида.

Я встречаюсь с мужчиной почти два месяца и уже сильно влюблена в него. Несколько недель назад он узнал, что у него есть дочь от бывшей девушки. Это некрасивая история, но, если по существу, она ему изменила, соврала об отцовстве и несколько лет держала его вдалеке от ребенка.

Конечно, его бывшая красивая, умная, у них одинаковая страсть к делу там, где они работают. Во многих областях эти двое больше совместимы, чем мы с ним. В довершение ко всему, она ясно дала мне понять, что хочет его вернуть.

Проблема в том, что он действительно неравнодушен ко мне, и я, в свою очередь, не хочу причинить ему боль.

Мне просто необходимо непредвзятое мнение в этом вопросе. Должна ли я вежливо откланяться и дать ему воспользоваться возможностью возродить отношения с бывшей, чтобы они смогли стать настоящей семьей? Я люблю его настолько, что готова идти на жертвы.

Тереза, Бруклин.

Написание этого письма произвело на меня неожиданный успокаивающий эффект. Я не ждала, что Ида поделится со мной своей мудростью. Чаще всего ее советы были полным дерьмом. Но сам процесс написания письма, казалось, помог посмотреть на мои чувства в перспективе. Также это помогло мне понять, что, пока не настанет день, когда я решу откланяться, Женевьева больше не будет трахать мой мозг.

По дороге к дому этой суки я врубила музыку на полную и пела песни во все горло. Я поняла, почему у атлетов перед соревнованиями, кажется, всегда надеты наушники. Им нужно зарядиться, чтобы не позволить сомнениям и страхам взять верх.

Проехав по длинной подъездной дорожке, я припарковалась и уставилась на величественный дом. В Хэмптоне было прекрасно, но я, определенно, принадлежала Бруклину. Когда я вышла из машины Грэхема, входная дверь открылась и оттуда вышла женщина. Она взглянула на меня, и на ее безупречном лице медленно растянулась злобная ухмылка.

— Самира. Как мило, что ты приехала.

Я изобразила свою лучшую улыбку, чтобы соответствовать ей.

— Эйнсли. Как прекрасно видеть тебя.

Эйвери выглядела удивленной. Она закурила сигарету, что меня сильно удивило.

— Сколько там уже? Семь, восемь недель? Я в шоке. Обычно, Грэхем выносит мусор по вторникам.

— Знаешь, как говорят: что ценно одному, для другого мусор.

Она сделала долгую затяжку, а затем выдохнула дым дюжиной маленьких колечек. С тех пор, как еще в девяностых мой дядя Гвидо бросил курить «Лаки Страйк» без фильтра, я не видела, чтобы так кто-то делал.