Арина Ларина - Счастье малое, домашнее

– Кто это там? – дрогнувшим голосом поинтересовался Коля. – Нас всех посетила Валина чупакабра?

И тут занавеска дёрнулась, и на пол спрыгнул огромный пушистый кот.

– Ёлки-моталки, – выдохнула Ольга Викторовна.

– Паразит, – заржал Коля.

А Маруся лишь тихо всхлипнула, отстранённо подумав: «Хотела стрессов? Надоела спокойная жизнь? Получи!»

– Знакомиться пришёл. – Николай погладил гостя по спине.

Фень немедленно забился у Маши на руках, пытаясь спрыгнуть вниз. Ему срочно нужно было пообщаться с визитёром.

– Похоже, слухи о нашем Фене расползлись по посёлку не только среди селян, но и среди их живности. Всё, мамуля, ждите делегаций с соседних дворов, – фыркнул Николай. – Ну, что? Нашествие зомби отменяется. Кто составит мне компанию за ужином?

И он подмигнул Марусе.

– Спокойной ночи. – Маша, пребывавшая от всего пережитого в лёгком ступоре, зачем-то сделала книксен и утопала к себе в комнату, не забыв закрутить замок на несколько оборотов. Впервые за время проживания в этом доме она заперлась.

Адреналин медленно пускал последние пузыри, гоняя кровь по организму.

– Дурдом, – с чувством выпалила Маруся в темноту и провалилась в глубокий, беспокойный сон.

Каждый день приносил новые сюрпризы. Если в вашем доме появляется мелкое юркое животное, будьте уверены – вы не соскучитесь. И удовольствия от жизни будет гораздо меньше, чем суеты.

Утро началось странно. Было непривычно тихо – Фень не ломился из комнаты, не орал, не скрипел и не хрюкал, требуя еды и развлечений.

Это было так удивительно, что Маша в одной ночной рубашке выбежала в коридор и ахнула. Дверь в комнату лисёнка была открыта. То ли это новый знакомец кот помог, то ли сквозняком открыло, но факт оставался фактом. Питомца внутри не было. Маруся обшарила там каждый угол и даже покачала из стороны в сторону домики, в надежде, что лис вывалится наружу или хотя бы подаст голос.

– Ой, – сказала Маруся сама себе. – Спокойствие, только спокойствие.

Она восстановила в памяти первые секунды пробуждения. У неё дверь была закрыта. То есть Фень не в её комнате. Остальные двери в коридоре тоже были задраены… Стоп! Дверь в комнату Николая!

Девушка выскочила в коридор и убедилась, что память не подвела. Точно – когда он уходил на работу, наверное, как обычно не закрыл двери. А лисёнок, без сомнения, тут же отправился исследовать комнату, в которой ещё не отметился. Фень вообще был невероятно любопытным, просто сгусток любознательности и беспардонности. Он залезал везде и всюду, даже в сумки. Вот что значит настоящий хозяин – всё, что есть в доме, должно быть тщательно обнюхано, осмотрено и попробовано на зуб.

– Фень, Фенька, ты тут? А кого я сейчас поцелую? Кому я сейчас клубнички дам? – Маруся решительно влетела в помещение и остолбенела. Николай в одних трусах стоял перед зеркалом и причёсывался.

– Давайте! Поцеловать и клубнички с самого утра – это просто отличная идея, – одобрил он Марусино начинание. – Только дверь желательно закрыть.

– Дверь желательно закрывать на ночь, – выпалила Маша, раздосадованно покраснев. Ну, вот, опять она выглядит полной дурой. – До того как…

– До того как вы ввалитесь и предложите мне всякие приятности? – изумился Коля. – А где логика?

– Где Фень? – перебила его Маша.

– А он-то нам зачем? – Николай с издёвкой таращился на Марусю.

– Да отстаньте вы со своими пошлыми намёками! У меня лисёнок пропал!

– Это мой лисёнок, – напомнил Николай.

– Не ваш, а вашей мамы!

– Ладно, согласен. Скажите, Мария, я очень сильно вас раздражаю?

– Почему? – опешила Маша, старательно отводя глаза. Стоит тут в трусах и хоть бы грамм стеснения! Красивый, подлец. Фигура почти как у Саши, только Саша крупнее и более рельефный, но викинг всегда занимался своим телом, холил, лелеял и подкачивал, свято блюдя нужные объёмы и пропорции. А этот просто здоровый медведь. И трусы-то какие – семейно-пижамные в игрушечных медвежатах. Мама небось купила…

– Потому что вы всё время на меня шипите, как кошка, которую тащат к ведру с водой, чтобы искупать.

– Что ж вы хамите-то? – растерялась Маруся. Про кошку ей не понравилось. И «шипите» звучало тоже как-то оскорбительно.

– Интересно, вы врываетесь в мою комнату, разглядываете меня и при этом прикрываетесь тем, что ищете Феня. Я, между прочим, стесняюсь! Я не одет, не умыт и не побрит!

– Я вас не разглядываю! Мне …вы …мне вообще нет до вас никакого дела! – вскипела Маша. – И до ваших неприличных трусов тоже!

Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью, и привалилась к стене, пытаясь унять сердцебиение. Сердце молотило так, словно пыталось сделать отбивную из лёгких. Руки тряслись, ноги вибрировали, а щёки полыхали.

– Ишь ты, трусы мои ей не нравятся! – довольно громко прокомментировал её уход Николай. – А сама-то в неглиже ходит, нервную систему мне расстраивает.

Захлебнувшись негодованием, Маруся снова распахнула дверь и просвистела:

– Нравятся! У вас чудесные трусы! Великолепные!

После чего, разъярённо стуча пятками, удалилась на поиски Феня.

Мысли о Николае страшно мешали сосредоточиться. По-хорошему надо было собрать мозг в кулак, просчитать варианты и вычислить, где прячется ушастый монстр.

Но эти его трусы с медвежатами и бугристый торс…

Немедленно выбросить это из головы! Сию секунду!

Маруся даже ущипнула себя, чтобы перестроиться. Вроде подействовало.

Судя по тому, что Валя суетилась внизу, а не скакала с воплями по стенам и подоконникам, лиса в кухне не было. А где он тогда?

Весь последующий час Маша методично обыскивала дом. Она ползала вдоль стен, заглядывала за шкафы, кресла и вообще – в каждую щель, словно искала гуттаперчевого червяка или блоху. При этом девушка то ласково, то сердито на разные лады выкрикивала: «Фень! Феня! Фенька!»

Николай, полюбовавшись на её пятую точку и отпустив пару шуточек, на которые Маруся, сцепив зубы, решила не отвечать, тоже присоединился к поискам.

Теперь они ползали вместе, причём Маша командовала, где смотреть, а Колясик послушно и безропотно следовал её указаниям.

– Впервые жалею, что построил такой большой дом. Была бы маленькая халупка, мы бы его мигом нашли, – вздохнул он, наконец без сил привалившись к стене. – У вас, Мария, нет ощущения, что лис не в доме? Он же всё время орёт, не затыкаясь, – скрипит, фырчит, чирикает, как чокнутый попугай. А нынче только мы с вами вопим. Удрал он, похоже.

– Да он трус! – отмахнулась Маша. – Фень не мог удрать. Он улицы боится.

– А с котом? Вдруг они подружились настолько, что решили вместе нанести ответный визит в кошачьи пенаты. Что вы зеленеете так? Погуляет и вернётся, – испугался Николай, заметив, как с Машиного лица сдуло румянец.

– Да как он вернётся-то? – срывающимся голосом проговорила Маша. – Что вы говорите такое? И вообще, почему вы не на работе?!

– А работа моя тут при чём? – рассердился Николай. – Уеду сейчас. Я сам себе начальник. Хотите, я останусь и помогу вам искать?

– Не хочу, – буркнула Маша. – Сейчас мама проснётся, мы без вас справимся.

– Да и пожалуйста. – Николай вдруг обиделся, резко поднялся и ушёл.

Во дворе взревел двигатель, прожужжали, раскрываясь, ворота.

– Вот я дура, – уныло констатировала Маруся. – Даже не позавтракал. Всё из-за меня.

Но заняться подробной самокритикой ей не удалось.

– Маша! Маша! – истошно завопила откуда-то сверху Ольга Викторовна. – Ты Феня выпускала?

Маруся ни разу не слышала, чтобы хозяйка так заполошно орала. Видимо, на сей раз стряслось что-то очень серьёзное.

– Он куда-то делся, – доложила запыхавшаяся Маруся, взлетев наверх. – Я его второй час ищу, нигде нет.

Застонав горестно и безнадёжно, Ольга Викторовна плюхнулась в кресло и закрыла лицо руками.

– Это я его убила, – прошептала она.

Маша обалдело хлопнула глазами.

– Я вчера поленилась убирать бусы. Ну, ты видела, жемчужные, я вчера в них была. Фень их постоянно пытался грызть, а я отбирала. Это Колясик мне подарил, они счастливые. А ещё они нормализуют давление. Ай, да что я говорю всякую ерунду. День вчера какой-то был заполошный, Диана ещё эта невыносимая, надушилась, как селянка, дорвавшаяся до ведра с пробниками. У меня скоро на её духи аллергия начнётся. И на неё тоже. Хотя… На неё у меня давно аллергия. Так вот я вчера просто упала и заснула, а бусы бросила на стол. А теперь их нет! Нет! Я ещё подумала, что надо встать и убрать! Но поленилась. Фенечка их, наверное, съел и умер. И лежит где-нибудь, маленький, бездыханный! Никогда себе не прощу! Никогда! Дура я старая. Скажите Вале, чтобы перестала там петь, она меня раздражает. И вообще скажите ей, что у нас горе…

– Да подождите вы, что сразу «умер»-то?! – вскинулась Маша. – Какое горе? Может быть, Фень просто убежал погулять. У него в друзьях теперь все окрестные коты и собаки. И даже вороны. Я вчера видела, как он с вороной играл на газоне. Я думала, она его сожрёт, а они просто прыгали, он ей хлеба, кстати, из дома стащил. Целую горбушку. В общем, он не мог умереть. Слышите?!

– Иди к Вале, скажи, – махнула рукой Ольга Викторовна, укладываясь обратно в постель. – И тельце найдите.

Валя, словно почувствовав, что речь про неё, уже материализовалась в дверях и заботливо поинтересовалась:

– Опять давление? Компрессик сделать?

– Фень съел бусы и где-то умер, – кратко проинформировала её Ольга Викторовна, давясь словами и утерев крупную слезу.

– Он просто где-то прячется, – стояла на своём Маша. – А бусы в него не влезли бы. Ну, или на поверхности осталось бы хоть что-то, не заглотил же он их целиком.

– Ой, тю! – гаркнула Валентина. – Да он так жрёт, что кого угодно мог заглотать. Ой, горе какое! Сдохла наша чупакабра. Даже жалко, хоть и нечисть.

И Валя трубно высморкалась в фартук.

– Валя, – рассердилась Маруся. – Вы-то что? И не мечтайте. Надо его найти. Даже если он съел бусы, всё равно ничего страшного, жемчужины гладкие, вреда не будет. Наверное.

– Точно, найти надо, – поддакнула Валентина. – А то жара стоит, завоняет же.

– Тьфу на вас! – в сердцах рявкнула Маруся. – Ничего с Фенем не случилось, я бы почувствовала.

– Ишь ты, тоже мне, лисья мать, – неожиданно хмыкнула домработница.

– Компресс принеси мне. – Ольга Викторовна дрыгнула ногой в направлении Валентины. – Маша, а ты поищи ещё.

– Поищу, – уныло кивнула Маруся.

Где искать Феня, она не представляла. Уже и дома все углы обшарили, и на улице смотрели.

Девушка побрела вниз, шаря глазами по мебели в надежде, что вдруг её осенит какая-то идея, связанная с поисками, или сам Фень вылезет откуда-нибудь из укрытия и огласит дом радостным визгом.

В прихожей она едва не споткнулась о старый зонт. Он даже и на зонт был не похож – измочаленная дырявая тряпка на красивой костяной ручке. Спицы торчали в стороны, словно сломанные иглы дикобраза. Скелет зонта, останки. И зачем такое страшилище в доме держать? Может, память какая-то, чей-то подарок, потому и не выкинули?

Люди вообще часто хранят совершенно немыслимые вещи. Кто-то из экономии, в надежде, что однажды пригодится. Кто-то просто так, потому что жаль выбрасывать. У Маруси, например, до сих пор хранилась плюшевая собака из её детства. Она уже раз сто собиралась выкинуть игрушку, потерявшую и форму, и цвет, но рука не поднималась. Это словно был кусочек её жизни, ломтик счастья, которое уже было, но вдруг оно ещё сохранило вкус и однажды вернётся?..

Маша аккуратно поставила зонт в угол и вдруг оцепенела. Сердце замерло, словно мотылёк, зажатый в кулаке. Из кармана старого плаща Валентины безжизненно свисал нежный, местами пушистый, до боли знакомый хвост. Почему-то Маша в одно мгновение поверила в то, что Валя запросто могла свернуть лисёнку шею и сунуть в карман, чтобы потом по-тихому вынести. А что такого? Надоел он ей, все нервы вымотал.

Захлёбываясь слезами, трясясь от ужаса и предчувствия неизбежного, Маруся сунула руку в карман и вынула крошечный комочек с ушами-крыльями.

Тёплый!

Маруся несколько долгих мгновений таращилась на Феня. Он тоже смотрел на Марусю полными ужаса и боли глазами, молча, не шевелясь. Даже уши замерли и не трепетали, как обычно, выдавая любую его эмоцию.

– Фенечка, ты что? Ты как? – срывающимся шёпотом и захлёбываясь рыданиями, но уже счастливыми, спросила Маруся. У неё текли слёзы, сопли, тряслись колени, и очень хотелось выть в голос, но было нельзя, потому что лис мог испугаться. Но и не выплеснуть накопившееся напряжение последних часов тоже было нельзя.

– Живой, живой, лапуня моя, зайка мой! Рыжик-бесстыжик… – лепетала Маша, наглаживая лисёнка.

Но всё же что-то было не так.

Маша хоть и плохо, но соображала. Лисёнок молчал, смотрел не так, как обычно, не прыгал и вообще не шевелился, лёжа на её ладони. Лапки безжизненно свисали, уши поникли, он лишь затравленно водил глазами туда-сюда.