Даже не обернувшись, Роберт произнес:

– Я не советую вам повторять подобную выходку.

– Клянусь, сэр, еще никогда в жизни я не делала ничего подобного, – пискнула Майри. – Честно говоря, я даже не знаю, что вам сказать. Одного извинения будет мало. Кроме того, я совсем не жалею о содеянном. Я... я слишком разгневана!

– В таком случае я, пожалуй, оставлю вас, чтобы вы могли немного остыть, – произнес Роберт. – Примерно через час будет готов ужин. Я принесу вам поесть.

Не обращая больше внимания на застывшую с открытым ртом Майри, Роберт повернулся, перешагнул через стул и вышел, прикрыв за собой тяжелую дверь. Заперев дверь снаружи, накинул на вставленные в дверь кольца большие железные крюки.

Ошеломленная столь неожиданным уходом Максвелла, Майри смотрела на закрытую дверь до тех пор, пока до ее слуха не донесся скрежет железа и быстрые удаляющиеся шаги. После этого наступила тишина.

Не в силах подавить очередную вспышку гнева, Майри пересекла комнату и дернула за ручку. Дверь не открылась.

Этот негодяй запер ее!

Закрыв глаза и судорожно втянув носом воздух, Майри напомнила себе, что вспышки гнева до добра не доводят. Просто удивительно, что она, обычно такая спокойная, вдруг потеряла над собой контроль.

Даже Фионе уже не удавалось вывести ее из себя. И к Фейлин Майри относилась спокойно, подчиняясь ее власти и почти не реагируя на постоянные жалобы и нравоучения.

Отвернувшись от двери, Майри подняла стул и отнесла на место. Потом, поняв, что за окном начинает смеркаться, девушка решила осмотреть комнату.

Прежде всего ей требовался ночной горшок, и она нашла его возле занавешенной пологом кровати. После этого она подошла к сундукам и открыла один из них.

Обилие одежды повергло Майри в восхищение. Здесь были шелковые и атласные платья, тонкие батистовые рубашки, шерстяные шарфы и перчатки. Даже про чулки и туфли Максвелл не забыл. Сняв грубые кожаные башмаки, которые выбрала для прогулки к реке, Майри обнаружила, что вся новая обувь немного ей велика, хотя носить ее все же можно.

Найдя на прикроватном столике щетку для волос и гребень, Майри сняла с головы вуаль и удерживающую ее сетку. Прежде чем расплести косы, она налила в таз воды, чтобы вымыть лицо и руки. Затем подняла с дивана брошенный плащ и повесила на крюк, вбитый для этих целей в стену.

Первым побуждением Майри было не трогать ничего из того, что припас для нее Максвелл. Но потом, взяв в руки щетку, чтобы причесать растрепавшиеся волосы, она вдруг подумала, что надела сегодня самое нелюбимое платье. Да и то только потому, что собиралась на прогулку к реке. Она опустила глаза и уныло посмотрела на некогда ярко-голубую мятую юбку.

Вскоре этот негодяй принесет ей ужин, и она вновь останется с ним наедине. Но не потому, что у него нет слуг. Он просто не собирался давать ей кого-либо в помощь.

– И то верно, – пробормотала Майри. – Какая уважающая себя женщина согласится помогать ему удерживать меня в плену?

Майри часто разговаривала сама с собой. Но теперь, когда ей грозило долгое вынужденное одиночество, вдруг отчетливо поняла, как далеко от дома она оказалась.

При мысли об этом глаза Майри наполнились слезами. «Нет, – сказала она, – я не позволю этому человеку довести себя до слез. Я найду способ противостоять ему».

– Я должна.

Майри представила на своем месте Фиону. Ее сестра наверняка начала бы визжать на весь замок и непременно оглушила бы Роберта Максвелла.

Справедливости ради следовало сказать, что подобная тактика часто помогала Фионе добиться своего. Но Майри никогда не позволяла себе ничего подобного.

Уговоры не помогут. С Робертом Максвеллом такой номер не пройдет. Да Майри и не сможет заставить себя просить его о чем-либо. И уж наверняка не станет она невинно и умоляюще хлопать ресницами, как Фиона перед разгневанным отцом.

Такие вот мысли роились у Майри в голове, пока она просматривала содержимое сундуков. Однако на ум ничего не приходило. Решив, что она все-таки сможет переночевать в замке одну ночь, Майри вытащила из горы одежды свежую батистовую сорочку, зеленую шерстяную юбку и тунику из необычайно мягкого нежно-розового бархата.

Сняв с себя все еще влажную от морской воды одежду, Майри заметила, что ветер с моря дует теперь еще сильнее. Не желая закрывать ставни и тем самым лишать себя скудного освещения, Майри быстро оделась и сунула ноги в шелковые туфельки розового цвета, завязывающиеся с помощью лент. Туника пришлась впору, а вот юбка оказалась слишком длинной.

Майри вполне могла укоротить ее с помощью ножниц, иглы и ниток, которые она заметила в корзинке для рукоделия. Но ведь это можно сделать позже, а пока нужно постараться не наступить на подол. Лишь застегивая на талии украшенный серебряными пластинами пояс, Майри обнаружила, что унесла с собой ключи от кладовых Аннан-Хауса.

Девушка закусила губу, представив лицо мачехи, узнавшей о потере ключей. Фейлин проклянет ее, ей-богу!

Ключи сразу навели Майри на мысль о том, что единственным занятием, которое поможет ей скоротать томительные часы одиночества, будет рукоделие. Интересно, удастся ли ей не сойти с ума, если ее тюремщик вздумает продержать ее здесь довольно долго?

Время ползло слишком медленно, и Майри показалось, что она лишится рассудка еще до начала ужина.

Она смотрела в окно до тех пор, пока скалы на противоположной стороне залива не погрузились в тусклую серую тень. Надеясь, что сможет увидеть через второе, все еще закрытое, окно луну, Майри подошла ближе и, бормоча себе под нос, нащупала прочные металлические засовы.

Когда она отодвинула нижний засов, ставень задрожал от облегчения, так же как и она сама. Верхний засов никак не хотел вылезать из петли, поэтому Майри пришлось встать на стул, чтобы справиться с ним. Ухватившись за засов, Майри потянула что есть силы, и он медленно сдвинулся с места. Рука нестерпимо болела, поэтому она принялась тереть то место, где металл только что впивался в нежную кожу. Майри возобновила попытки, и они наконец увенчались успехом.

Засов резко отлетел в сторону, ставень распахнулся, впустив в комнату порыв ветра, и ударил девушку по плечу столь сильно, что та не удержалась на ногах. Неуклюже спрыгнув со стула, Майри наступила на подол собственной юбки и плюхнулась на пол в тот самый момент, когда дверь комнаты неожиданно распахнулась.

– И чем это, интересно, вы тут занимаетесь? – сурово спросил Максвелл и тут же был награжден полным ненависти взглядом.

Молодой человек стоял на пороге и держал в руках поднос. Майри учуяла аромат горячей баранины. Ну что ж, хоть кто-то не соблюдает пост.

– Становится слишком темно, вот я и подумала, что в это окно, возможно, светит луна, – пояснила Майри. – Здесь почти ничего не видно. Почему вы не принесли ни одной свечи?

– Вообще-то принес. Порыв ветра задул ее, едва только я отворил дверь.

– О...

Майри попыталась встать, но снова наступила на подол. Вторая попытка встать оказалась успешнее.

Максвелл же, поставив поднос на пол, поспешил захлопнуть ставень.

– Не открывайте это окно, пока не закроете другое, – сказал он. – Ветер почти всегда дует с запада или юго-запада. И если в окно, выходящее на залив, влетает лишь легкий бриз, через это окно в комнату врывается настоящий ураган.

– Вы сказали лишь, что из окон открывается прекрасный вид, – напомнила Майри.

– Верно, но чтобы насладиться им, лучше дождаться более спокойного дня. А вот когда разразится шторм, вы увидите, что этот порыв ветра по сравнению с ним лишь легкое дуновение.

– Я не люблю штормы и надеюсь, к тому времени как он разразится, буду отсюда уже далеко, – произнесла Майри, приподнимая юбку, чтобы вновь не наступить на подол.

От запаха жареной баранины ее рот наполнился слюной.

– Вы не ушиблись? – спросил Роберт, закрыв ставень и водрузив засовы на место.

– Рана была нанесена лишь моей гордости, потому что вы вошли, – ответила Майри. – Жаль, что вы стали свидетелем моего падения, а вот за ужин спасибо. Так у вас здесь нет свечей или хотя бы кремня?

– Есть и то и другое. Дайте только убрать с пола поднос... Ах ты! – воскликнул Роберт, метнувшись, подобно молнии, ко все еще распахнутой двери.

Майри успела лишь заметить крошечную тень, бросившуюся в сторону лестницы.

– Господи, неужели крыса?

– Нет, только маленький воришка котенок, – ответил Роберт, захлопывая дверь. – Мне кажется, он утащил кусок нашего мяса.

– Нашего?

– Я хотел бы разделить с вами трапезу, если вы, конечно, не возражаете. – Он поставил поднос на скамью и, повернувшись к Майри, добавил: – Если мое присутствие испортит вам аппетит, только скажите, и я сразу же уйду.

– Ох, только не пытайтесь меня умаслить, – взмолилась Майри. – Я не знала, чем себя занять, чтобы не думать о ситуации, в которой оказалась. Так что скорее умру от скуки, так и не успев вам ничего возразить. Кстати, ваше пребывание в моей спальне кажется мне крайне неприличным. Поэтому и рассуждать не о чем.

– С моей стороны вашей добродетели ничто не угрожает, – произнес Роберт. В его голосе сквозила такая искренность, какой Майри еще не слышала. – Обещаю, что не сделаю вам ничего плохого, кроме того, что уже сделал, похитив вас.

– Господи, да уже одним этим похищением вы испортили мою репутацию, – с негодованием воскликнула Майри. – Поэтому больше не говорите, что не причините мне вреда. Я, конечно, благодарна вам зато, что мне не стоит опасаться бесчестья. Но ведь люди ни за что не поверят, что вы не... Ведь как только о моем похищении станет известно... – Майри развела руками, предоставив Максвеллу домысливать остальное.

– Не стоит беспокоиться на этот счет, миледи, – произнес Роберт. – Когда вы унаследуете состояние своего отца, если не раньше, на вас обрушится целый шквал предложений руки и сердца.

У Майри перехватило дыхание, и она с ужасом посмотрела на Роберта, чиркающего кремнем и зажигающего свечу.

Услышав судорожный вздох леди Майри, Роберт поднял глаза и увидел ужас, написанный на ее красивом, освещенном пламенем свечи лице.

– Что случилось? – спросил он. – Что я такого сказал?

– Они его убьют, ведь так? – прошептала Майри.

– Кто убьют?

– Не кто, а кого, – рассеянно произнесла Майри, словно ее мысли витали где-то далеко отсюда. – Моего отца, конечно. Вы ведь предупреждали, что у нас будут проблемы, но...

– Не говорите глупостей, – рявкнул Роберт. – И не поправляйте меня.

Вспыхнув до корней волос, Майри поморщилась и произнесла:

– Боюсь, я ответила непроизвольно, как если бы разговаривала сейчас со своей сестрой. – А потом, так и не извинившись за то, что поправила его, продолжила: – А почему вы считаете мои страхи глупыми? Вы сказали, что я унаследую состояние отца. А еще вы предупреждали его, что шериф захватит...

Взяв стоявший у стены маленький сервировочный столик, Роберт нетерпеливо перебил девушку:

– Я сказал, что шериф обладает полномочиями захватить ваши земли, но вовсе не утверждал, что осуществит свое намерение немедленно.

– Хватит меня перебивать.

– Но разве не это вы хотели мне сказать?

– Верно, именно это, но...

– В таком случае не было необходимости выслушивать вас до конца.

Роберт поставил столик перед скамьей.

– Вы не могли знать, как именно я закончу фразу! Но снова меня перебили. В любом случае...

– Это было грубо, не спорю. И я готов извиниться за свою грубость. Но в обоих случаях я действительно знал, что вы собираетесь сказать.

– И что же?

– Да то, что перебивать невежливо. А теперь, когда мы со всем разобрались, может, все-таки поужинаем? Ну-ка, что нам тут оставил этот маленький разбойник?

– Но это существо недостаточно большое, чтобы быть котом, – сказала Майри. – Сколько ему?

– Только-только забрали от матери, по словам моей бабушки. Или нет, мне, кажется, сказал об этом племянник... или Гибби...

– Кто такой Гибби?

– Мальчишка лет девяти-десяти. Еще один подарок от моей бабки, – ответил Роберт, переставляя поднос со скамьи на стол.

– Значит, ваша бабушка живет здесь?

– Нет, в основном с моим братом и его семьей, но некоторое время проводит со своим сыном в Глазго. Трейлингхейл был частью ее приданого, когда она вышла замуж за моего деда, лорда Келсо. Четыре года назад он умер, оставив этот замок мне в наследство.

– А разве он не принадлежал вашей бабушке, раз это часть ее приданого?

– Нет, миледи, земли обычно становятся собственностью мужа, если, конечно, у жены нет собственного титула, как будет в случае с вами.