– Ну, это вряд ли, – возразил Роберт. – Завтра я намерен пригласить его в дом и сообщить, что он должен побеседовать с лордом Джонстоуном или с каким-то другим землевладельцем Аннандейла, если намерен претворить в жизнь свою глупую затею.

– Так, значит, теперь она кажется тебе глупой?

– Да, я никогда не поддерживал Алекса в его решении, – ответил Роберт. – Если смотреть только на одну сторону медали, принятое решение кажется единственно верным. Но существует и обратная сторона, и в данном случае она важнее. Мне кажется, если устоявшийся с годами образ жизни приносит плоды, не нужно ничего менять. Система управления Аннандейлом существует более сотни лет, поэтому не стоит нам, Максвеллам, вмешиваться, ибо ничего хорошего из этого не выйдет.

– Не стану с тобой спорить, Робби, но как же быть с Арчи Дугласом?

– Дуглас – другое дело. Если он захочет установить в Аннандейле свою власть, то лишь потому, что ему нужны люди для обеспечения безопасности районов, граничащих с Англией, и это всем известно. Жители Аннандейла не станут возражать, если он увеличит размер пошлины или потребует больше провизии для своей армии. Дугласы уже не раз доказывали свою способность защитить своих подданных от англичан. Мы, Максвеллы, не столь уважаемы народом, и во многом благодаря нашим предкам.

– Значит ли это, что ты собираешься пойти против воли Алекса?

– Если это будет необходимо, то да. Тем более что я обещал Майри помощь. А пока я собираюсь сообщить ему о том, что Майри вернулась домой. Так что пусть забирает своих людей и отправляется назад в Дамфрис, пока они не опустошили окрестности Трейлингхейла.

Глава 17

Сказано – сделано. На следующее утро Роберт послал одного из слуг к Алексу с приглашением на завтрак в замок. Роберт совсем не удивился, когда вскоре после прихода Алекса к ним присоединились леди Келсо и Элиза. Алекс пришел в сопровождении двух своих людей.

– Надеюсь, ты не возражаешь против эскорта и пригласишь моих сопровождающих к столу? – спросил он, подойдя к помосту.

Роб кивнул. Он понимал, что в присутствии этих двоих Алекс будет вести себя пристойно и не скажет ничего лишнего. Впрочем, глупо было надеяться, что приспешники его брата не знают о том, что происходит. Дав знак слугам накрывать на стол, Роб пожал брату руку и приветственно кивнул его сопровождающим.

– Я пришел не один в надежде, что ты образумился и позволишь мне взять под свою защиту находящуюся в замке леди, – произнес Алекс.

– Я взял на себя смелость освободить тебя от лишнего беспокойства, – ответил Роб. – Вышеозначенная леди уже дома. Кроме того, твоим проблемам с Данвити пришел конец. Его милость скончался.

– Ты считаешь меня идиотом? Я ни за что в это не поверю. Мои слуги внимательно следили за замком. Так вот, пока я находился здесь, ни одна женщина, за исключением этой девчонки Энни, не выходила за ворота. Более того, я непременно узнал бы о смерти Данвити быстрее тебя.

– Клянусь тебе всем, что мне дорого и свято, Алекс, ее милости здесь нет. Если не веришь, начни обыскивать замок. Можешь перевернуть все вверх дном, да только напрасно время потратишь.

Алекс нахмурился, а потом перевел взгляд на леди Келсо:

– Мадам, вы тоже готовы поклясться, что ее милости здесь нет?

– Да, Александр. Мне кажется, тебе должно быть стыдно обвинять брата во лжи, когда он дал тебе клятву. И если Роберт говорит, что Данвити мертв и скорее всего уже погребен, ты должен в это поверить.

– Но как... откуда вы все это узнали? И как могло случиться, что еще два дня назад ее милость находилась здесь, а теперь оказалась дома? Мы же тщательно обыскивали всех, кто выходил из замка.

– Потому что ты и твои люди видели не всех, кто выходил, и меня в том числе, – ответил Роб. – Не проси меня поделиться с тобой секретами Трейлингхейла. Если бы ты не пришел сюда с угрозами взять замок в осаду, я, возможно, выдал бы тебе некоторые свои тайны, но теперь – ни за что.

– Но ведь Данвити направлялся в Дамфрис! Откуда ты знаешь, что он мертв?

– Он умер у меня на глазах.

Алекс молчал, и Робу не понравилось выражение его лица.

– Кто все унаследовал? – наконец спросил он, и Роберт понял, что не ошибся: его брат снова что-то задумал.

Пожав плечами, Роб ответил:

– Поскольку леди Данвити беременна, на этот вопрос нельзя ответить с уверенностью. Но можешь не сомневаться, Дугласы тоже захотят получить свою долю. Так что мой тебе совет: оставь все как есть.

– Да, наверное, ты прав... пока, – задумчиво произнес Алекс.

– По крайней мере мы можем забыть об этом до Пасхи, – подала голос леди Келсо. – Будет крайне неблагоразумно с твоей стороны, Алекс, пытаться навязать свою власть, прежде чем закончится праздник, если, конечно, не хочешь, чтобы священник из церкви Святого Михаила отлучил тебя от церкви в присутствии паствы в пасхальное утро.

Алекс улыбнулся и произнес:

– Вы же прекрасно знаете, мадам, что я никогда не оскверню священный праздник, совершив неблаговидный поступок.

Надеясь, что ему удалось выполнить данное Майри обещание, Роберт с облегчением наблюдал, как отряд, возглавляемый его братом, двинулся в Дамфрис. Вернувшись в дом, он увидел, что в опустевшем зале его ожидает леди Келсо.

Опустив обмен любезностями, пожилая леди произнесла:

– Ты ведь знаешь, как он жаждет заполучить земли Данвити, не так ли, Роб? Его глаза горели жадностью, когда он впервые заговорил о своем праве на обладание этими землями. Боюсь, власть испортила твоего брата, сделав его до крайности ненасытным.

– Не могу с вами не согласиться.

– Сначала это проявилось в гордыне, – продолжала леди Келсо. – В отсутствие главы клана, предпочитающего жить в Глазго или Стерлинге, Алекс беспрепятственно делает все, что ему вздумается. Такая неограниченная свобода опасна. А между тем, мой дорогой, до Пасхи осталось всего две недели.

– Вы считаете, что он завладеет землями Данвити при первом удобном случае? – произнес Роберт, а когда его бабка кивнула, продолжил: – Наши мнения совпадают. Но я не позволю этого, ба, правда, пока не знаю как. Мне не хотелось бы просить помощи у Арчи Дугласа, потому что я не желаю подвергать унижению Алекса или кого-то из Максвеллов. Я не позволю им причинить Майри зло или отобрать ее собственность.

– Он не будет ничего предпринимать до тех пор, пока не прояснится, кто же стал наследником Данвити, – заключила леди Келсо.

Жизнь в Аннан-Хаусе без Фионы оказалась невыносимой. Майри даже и представить себе не могла, как присутствие сестры облегчало ей непростые отношения с мачехой. Без Фионы ей приходилось несладко.

Несмотря на то что мачеха не придиралась к ней, как раньше, она отказывалась воспринимать новое положение падчерицы всерьез, говоря, что женщина, неосмотрительно позволившая себя похитить, да еще унесшая с собой ключи от всех дверей и кладовых Аннан-Хауса, не может управлять им должным образом.

– И не говори, что ты вернула мне ключи, – гневалась Фейлин, когда Майри напоминала ей об этом. – На что они мне теперь? Нам ведь все равно пришлось взламывать старые и вешать новые замки.

Два-три раза на дню Фейлин непременно вопрошала, сможет ли Майри найти себе мужа с такой-то подмоченной репутацией. А еще мачеха ужасно невзлюбила Злюку.

– Кошки должны знать свое место, – недовольно проворчала она, когда утром следующей пятницы женщины взялись за рукоделие.

Фейлин вышивала, а Сэди сидела рядом с ней и разбирала нитки. Майри же отложила пяльцы и взяла на руки громко урчащего Злюку, норовившего «помочь» служанке.

Никто не поддержал разговор, но Фейлин упрямо продолжала:

– Ты что, хочешь, чтобы я споткнулась о него и упала? – Она многозначительно положила руку на живот. – И что тогда будет с ребенком? Нет, этот кот вполне может жить на улице и питаться мышами и прочими вредителями. Тогда от него хотя бы будет польза.

– Злюка отвлекает меня от невеселых мыслей, мадам, – тихо произнесла Майри. – Он либо шалит, либо спит. Да так крепко, что даже не просыпается, когда его берут на руки. А еще он начинает урчать, когда я его глажу. Уверена, вы не захотите лишить меня и себя маленьких радостей, несмотря на то что мы обе скорбим.

– Верно. – Фейлин вздохнула. – Мне очень не хватает крепкого мужского плеча. Всегда необходимо, чтобы кто-то взял управление замком и землями в свои руки. Женщины не могут тягаться с мужчинами в такого рода деятельности.

– Кто-то был с вами груб? – спросила Майри.

– Нет-нет, просто когда твой отец был жив...

Из груди Фейлин вновь вырвался вздох.

– Он всегда заботился о вас, мадам, это правда. Мой отец был хорошим человеком. Я постараюсь сделать так, чтобы Злюка не вертелся у вас под ногами, если это вас порадует. Только не просите меня выбросить его на улицу. Пусть ходит где хочет, мне это нравится.

– Слишком много на себя берешь, дорогая моя. Не очень-то привыкай к власти, чтобы потом не завидовать черной завистью своему маленькому брату, когда тот появится на свет.

Майри заметила, как Сэди поджала губы, а потом порывисто поднялась со своего места и отложила в сторону мотки ниток.

– Прошу прощения, мадам, – обратилась она к Фейлин. – Но мне нужно сходить к себе в комнату.

– Господи помилуй, я надеюсь, эта девица не заболела, – произнесла Фейлин, когда служанка направилась к двери. – Если я подхвачу от нее заразу...

Заметив, что Сэди все еще в пределах слышимости, Майри предпочла промолчать.

Фейлин также выразила удивление, что падчерица позволила «этому Роберту Максвеллу» приставить к ней одного из своих прислужников – «наверняка собственного незаконнорожденного сына». Однако Майри и на это ничего не ответила, предпочитая мир войне.

Гибби почти не заходил в дом, и Майри не осуждала его. Мальчик понравился Джопсону, и управляющий дал ему поручение. Через день он сообщил Майри, что мальчик не только надежен, но еще и сообразителен, а это из уст управляющего звучало как высшая похвала.

Вскоре Майри стала замечать, что постепенно возвращается к прежнему образу жизни. Она снова предпочитала уступать или молча соглашаться, вместо того чтобы высказывать собственное мнение вслух. И все это ради того, чтобы в доме царило спокойствие. Когда-то так поступал и ее отец. Это обстоятельство очень раздражало Майри. Разница между ее нынешней жизнью и жизнью в Трейлингхейле, когда она могла открыто говорить о том, что думает, была очевидна.

Майри нравилась себе больше, когда была там, с Робертом.

В понедельник, за три дня до предполагаемой поездки в Торнхилл к Дженни и сэру Хью на Пасху, Майри, Фейлин и Сэди сидели за ужином. Тяжело вздохнув, Фейлин произнесла:

– Боюсь, моя дорогая, мы все же не сможем поехать в Торнхилл. Такое долгое путешествие! А потом еще придется ехать в Дамфрис на пасхальную службу. Какая досада! В последнее время я чувствую такую слабость...

Она сделала паузу, ожидая сочувствия. Но в душе Майри поднялась волна гнева. Ведь она не только хотела навестить Дженни и сэра Хью, но и надеялась увидеть Роба. Однако гнев вскоре сменился чувством вины, и она произнесла:

– Дженни и сэр Хью будут разочарованы не меньше, мадам.

Больше Майри ничего не сказала и старалась сохранять спокойствие до конца ужина.

Когда же все поднялись из-за стола и направились к лестнице, Майри извинилась, собираясь прогуляться, чтобы унять бушующий в душе гнев. Когда она отвернулась от Фейлин, направившейся в свою спальню, раздался голос Сэди:

– Прошу прощения, госпожа. Могу я поговорить с вами?

Сочтя, что Сэди разговаривает с Фейлин, Майри собралась уже идти дальше, но служанка тронула ее за локоть.

– Прошу вас, ваша милость.

– Извини, Сэди. Я думала, ты разговариваешь с леди Фейлин. Она ведь твоя госпожа.

– Вовсе нет. Я даже не обращаюсь к ней так, – возразила Сэди. – Я называю ее «мадам». А госпожа в этом доме вы, миледи.

– Нет-нет, пока я не госпожа, – ответила Майри. – Видишь ли, если у леди Фейлин...

– Нет, госпожа, – перебила Майри служанка, а потом поспешно добавила: – Простите, я не хотела показаться грубой, но мадам только говорит, что беременна. А тем временем три дня назад у нее начались месячные.

Майри, открыв рот, смотрела на Сэди, а потом едва не задохнулась от гнева.

В Трейлингхейле леди Келсо готовилась к возвращению в Дамфрис, где намеревалась посетить в Пасхальное воскресенье свою любимую церковь Святого Михаила, стоящую возле главного моста города.

Алекс настоял на том, чтобы Роберт присоединился к ним, и последний дал свое согласие так быстро, что наверняка ошеломил брата, не ожидавшего ничего подобного. Роб должен был сопровождать леди Келсо с четырьмя десятками своих людей, потому что чувство собственного достоинства пожилой леди не позволяло ей путешествовать с меньшим эскортом.