Джоан Вулф - Сделка

— Поздравляю, Гейл, — с кислой улыбкой проговорил Роджер, — теперь у вас есть место, где жить и заниматься лошадьми, — Девейн-Холл. Неплохое местечко. Когда-то я его знал… Даже, кажется, родился там…

Я прикрыла глаза. Только сейчас я начала понимать, что означает все услышанное для меня и для Никки.

— Господи, — сказала я почти про себя, но мне показалось, что мой голос заполнил всю комнату, — пожалуй, пойду и расскажу Никки, кто же он на самом деле.

Ральф услышал мои слова.

— Да, Гейл, это следует сделать как можно скорее…

— Возьми Никки на верховую прогулку, — посоветовал мне Ральф. — Только не отъезжайте далеко от дома, хотя, уверен, сейчас вам ничего не грозит. Но обоим необходимо развеяться. Там и расскажешь ему обо всем, что узнала, чтобы никогда впредь досужие разговоры и сплетни не смогли вывести его из равновесия.

В библиотеке уже никого не было, все разошлись. Ральф стоял у закрытого окна, за которым виднелось пасмурное небо. День перевалил за середину — знаменательный день, в корне изменивший судьбу моего Никки. И мою тоже.

Я сказала с некоторой долей язвительности:

— Да, конечно, Ральф. Сплетен и пересудов может быть немало. От них никуда не уйдешь. Особенно когда личные секреты людей выставляют напоказ перед большим сборищем.

— Прошу прощения, Гейл, — ответил он, — но, во-первых, я искренне считал и считаю, что в данной ситуации лучше раскрыть все тайны и таким образом предотвратить вероятные домыслы и догадки, а во-вторых, я и сам узнал о браке твоей сестры только недавно, от Слейтера. — Он оперся плечом о бледно-голубую стену и довольно резко спросил:

— Почему, черт возьми, твоя сестра не сказала даже тебе о своем замужестве? Это могло многое изменить. Почему она единолично решила лишить своего ребенка его законных прав?

Я могла только повторить то, что уже говорила раньше:

— Дебора была слишком гордой. Она не могла и не хотела доказывать свою правоту перед теми, кто ее так оскорбил.

Ральф неодобрительно покачал головой:

— Речь идет не о гордости, а о нарушении закона. Никки с момента рождения наследник Джорджа и законный владелец Девейн-Холла.

— Который вот-вот будет продан за долги! — не сдержала я сарказма. Меня возмутил холодный, осуждающий тон Ральфа. — Уверена, что моя сестра обдуманно предпочла, чтобы ее сын жил со мной, а не в семье безвольного отца и расточительного деда!

Выражение лица Ральфа смягчилось.

— Пожалуй, ты права, — сказал он после недолгого молчания. — Ведь она не могла предположить, что твой муж погибнет совсем молодым и ты останешься одна.

— Я уже говорила, что Никки никогда не был для меня обузой!

— Знаю, Гейл, — сказал он примирительно, как отвечает взрослый ребенку, которого чем-то обидел.

Я первая сменила тему разговора:

— Ты действительно уверен, что Никки ничто не грозит? Что Коул не возобновит своих мерзких попыток?

— Коул совсем не дурак, — ответил Ральф. — Он деловой человек и понимает, что дело его дочери проиграно, хотя и хорохорится. После того как замужество Деборы стало достоянием гласности, Коул выбыл из игры.

— И ты не станешь пытаться привлечь его к суду за убийство Джонни Уэстера? — повторила я.

— Я уже говорил, что не оставлю своих усилий, — сказал он с легким раздражением. — Если, конечно, будет доказана его вина.

— А Роджер? — продолжала я допытываться. — Что насчет Роджера? Ведь если Никки… если с ним что-то случится, твой кузен снова станет наследником Девейн-Холла. Разве не так?

Ответ Ральфа удивил меня своей определенностью.

— Я знаю, Гейл, — сказал он, — ты недолюбливаешь Роджера. Для этого есть основания. Мы тоже не испытываем к нему большой симпатии. Но уверен, он не способен на убийство. Ни при каких обстоятельствах!

Я почувствовала, что краснею от злости и обиды.

— Что ж, — сказала я ледяным тоном, — может, мне вообще все показалось? Не было ни покушений, ни убийства. А я просто сумасшедшая истеричка.

Ральф ответил мне своей неотразимой улыбкой:

— Ты вполне нормальное, прелестное создание, Гейл. Но потерпи немного: еще не все раскрыто, не все точки над i поставлены. Пока же прогуляйся с Никки и откровенно расскажи ему правдивую историю его рождения…

Я нашла сына на лужайке возле замка, где мальчики со своим молодым наставником играли в шары. Никки с радостью согласился отправиться со мной на верховую прогулку, особенно когда я пообещала, что он сядет на большую лошадь. В конюшне я попросила оседлать для него Нарсаллу, сама же выбрала одну из многих других лошадей, предназначенных для верховой езды.

В начале нашей поездки мы говорили мало. Никки привыкал к своей лошади, я — тоже, а кроме того, внимательно следила за ним, хотя и знала, что он достаточно опытный наездник. Как приятно было видеть его раскрасневшееся лицо, радостные глаза!

Он вошел во вкус и был недоволен, когда я предложила остановиться и спешиться возле дома для игр.

— Ну почему, мама? Мы так мало проехали. Я только начал привыкать к своей лошади.

— Хочу поговорить с тобой, милый. Это очень важно.

— Разве нельзя во время езды?

— Можно, однако разговор такой серьезный, что лучше стоять на твердой земле.

— Ой, ты боишься, что от твоих слов я упаду с седла? — со смехом спросил Никки.

Я ничего не ответила и первой соскочила на землю. Никки последовал за мной и, пока мы шли к дверям дома, выпытывал, о чем я собираюсь с ним говорить, — уж не о том ли, чтобы отправить его в школу подальше от дома.

— Нет, дорогой, — ответила я. — Совсем о другом.

Он издал облегченный вздох.

— Садись тут, на скамейку, и послушай меня, — сказала я, после чего долго молчала, не зная, с чего начать.

В самом деле, как рассказать ребенку, что я для него не та, кем он считал меня всю свою пока еще недолгую жизнь? Как открыть ему, что он никогда не был моим сыном, что его настоящая мать давно в могиле и что вообще все его существование — сплошная не правда, которой я, пусть вынужденно, пусть для его же пользы, обволакивала его?.. В какие слова облечь все мои признания?

Я глубоко вздохнула и начала свой рассказ — медленно, мысленно проговаривая каждую фразу:

— Я хочу… должна рассказать тебе одну историю, Никки. Она о моей родной сестре… Но и о тебе тоже, мой дорогой. А ты, пожалуйста, прояви терпение и слушай. Хорошо?

Он с удивлением, но и с интересом взглянул на меня: какому ребенку не хочется выслушать целую историю, к тому же так таинственно обставленную?

— Я слушаю, мама, продолжай, — с нетерпением сказал он.

Взволнованно теребя перчатки, я заговорила вновь:

— Когда мы с сестрой были еще совсем маленькими, моложе тебя, наши родители погибли при пожаре в гостинице. После этого нас отправили к тете в селение Хатфилд, возле Девейн-Холла. Там мы жили, пока не стали взрослыми.

— У тети Маргарет?

— Да, у нее. Дебора была немного старше меня, но мы с ней очень дружили. Не знаю, есть ли еще на свете такая дружба, какая была между нами.

— Это потому, наверное, — глубокомысленно заметил Никки, — что у вас не было родителей.

Я улыбнулась ему.

— Ты совершенно прав. Хотя в жизни бывает и по-другому. — Я снова набрала в грудь побольше воздуха, подняла глаза к мрачному небу в поисках поддержки и продолжала:

— Как я уже сказала, селение Хатфилд расположено рядом с Девейн-Холлом — владением лорда Девейна, дяди графа Сэйвила. У этого человека, я говорю о лорде Девейне, был сын по имени Джордж, весьма красивый и приятный молодой человек. — Я вгляделась в чистые голубые глаза Никки:

— Успеваешь следить за рассказом?

— Конечно, мама. Лорд Девейн — это дядя нашего графа.

— И одного из его сыновей звали Джордж, — повторила я и добавила:

— Он был ненамного старше моей сестры Деборы.

Сдвинутые брови Никки показали мне, что он не может понять, какое значение для моей истории имеет возраст неизвестного ему Джорджа.

Еще немного повозившись со своими перчатками, я снова заговорила:

— А дальше произошло вот что, Никки… Дебора и Джордж полюбили друг друга. Понимаешь?.. Но у нас с Деборой не было ни денег, ни знатного происхождения, и Джордж знал, что отец никогда не разрешит ему жениться на ней. Это тоже понятно?

Никки кивнул во второй раз.

Ободренная, я заговорила увереннее и быстрее:

— Они очень, очень любили друг друга и потому решили все равно пожениться. Только сделать это втайне от всех.

Я видела, что Никки уже вовсю заинтересовался романтической историей, которую я сбивчиво и нервно излагала, хотя взгляд его задерживался в основном на наших лошадях, пасущихся неподалеку.

— А теперь, — сказала я непроизвольно резко, — будь особенно внимателен, Никки. Это очень важно.

Он оторвал глаза от лошадей и удивленно взглянул на меня.

— Хорошо, мама.

— Итак, Джордж и Дебора, — повторила я, — тайно обвенчались, и никто об этом не знал. Кроме священника, конечно, и нескольких свидетелей. А потом… Вскоре отец Джорджа стал принуждать его жениться на девушке по имени Гарриет… Гарриет Коул… Потому что ее отец был очень богат, а отец Джорджа проиграл почти все семейные деньги…

Никки, без сомнения, был уже полностью захвачен разворачивающимся сюжетом.

Он спросил:

— Ты говоришь о маме этих девочек? Френсис, Марии и Джейн, да?

— Да, о ней… Слушай внимательно… Разумеется, когда моя сестра узнала, что именно задумал отец Джорджа, она ужасно расстроилась.

— А он… А сам Джордж? — с волнением поинтересовался Никки. — Он как?

— Как? — повторила я. — Он оказался слабым человеком и не смог… или не захотел противоречить отцу.

— Но ведь… — начал Никки и задумался. Ему, видимо, было трудно облечь свои мысли и чувства в надлежащие слова.

Я не стала помогать и вновь заговорила:

— А дальше, Никки, произошло вот что… Ты уже не маленький и можешь понять. Дебора должна была через несколько месяцев родить ребенка… Его отец — Джордж… Но Джордж вел себя так, как будто не хотел быть вместе с ней и будущим ребенком, а это очень беспокоило и оскорбляло Дебору. Поэтому она решила поскорее уехать из Хатфилда, где жила… В это время я уже была замужем за Томми Сандерсом, и моя сестра приехала ко мне… Конечно, куда же еще?

Я замолчала, потому что увидела на детском личике Никки совсем несвойственное его возрасту выражение напряженного ожидания чего-то дурного, что должно вот-вот произойти. Но он не произнес ни слова.

Я обхватила его за плечи и прижала к себе.

— А потом, Никки… Потом моя дорогая сестра родила ребенка… мальчика… И умерла почти сразу после его рождения, успев сказать мне, чтобы я стала для него матерью… И уже восемь лет я храню ее предсмертный завет, и все эти годы, Никки, ты был и остаешься моим сыном, которого я приняла всей душой и сердцем…

Он по-прежнему хранил молчание. Его тело оставалось напряженным, оно сопротивлялось моим объятиям.

— Значит, я не твой сын? — проговорил он наконец страдальческим голосом. — А ты не моя мама?..

Я повторила, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно мягче:

— Да, ты сын моей сестры Деборы и Джорджа Мелвилла, лорда Девейна. Могу добавить: это дает тебе право тоже называться лордом Девейном… Теперь, после смерти твоего отца… Тебе, а не Роджеру и не ребенку Гарриет, даже если у нее родится мальчик. Понимаешь, о чем я говорю?

Я ожидала, что мои слова пробудят в нем хоть какой-то интерес, вызовут вопросы, но он молчал.

— Ты все время обманывала меня, — сказал он потом тихим, ровным голосом. — Не говорила правду.

Я вгляделась в его побледневшее лицо, в расширенные, испуганные глаза и почувствовала, что сердце у меня разрывается на части.

— Я люблю тебя больше всего на свете, — так же тихо произнесла я. — И моя любовь не обман, а чистая правда.

Дрожь прошла по всему его телу, он вырвался из моих рук и вскочил со скамьи.

— Как ты могла любить и не говорить правду? — крикнул он. — Разве так любят? Я понял, если бы ты сказала… Но ты не говорила!..

Я с мольбой протянула к нему руки:

— Дорогой… пойми, сестра никогда не признавалась мне, что она и Джордж женаты. Ни я, ни твой па… Ни я, ни Томми не знали, что ты законное дитя… И мы не хотели… боялись, что твое незаконное рождение может помешать тебе в жизни… Ты понимаешь?

Я видела, он не понимал, даже не пытался понять. Весь мир в одну минуту перевернулся для него, для мальчика, которому всего восемь лет. Что он мог уяснить? Только одно: та, кого он все эти годы считал матерью, ему не мать. Остальное было не важно.

Неожиданное открытие ошеломило его, вывело из равновесия. Опустошило.

Я должна была предвидеть, что так будет… Но могла ли я поступить иначе?..