– Продолжай, – подбодрила Кортни, сжимая кулаки и чувствуя, что истина вот-вот раскроется.

Мойра нахмурилась.

– Мошенник он, несмотря на все его хорошие манеры. Я видела все по его глазам, – она высморкалась.

– Он очень нравился леди Саре, и все-таки выходить в сад на свидание в ночной рубашке – это непорядок. Я так и сказала леди Саре.

Кортни зазнобило. Может быть, и не стоит докапываться до всех деталей. Не обязательно же ей знать все до мельчайших подробностей. Однако она решила продолжить расспросы.

– А что, они были в какой-нибудь компрометирующей позе?

– Не знаю, не могу утверждать наверное. Я видела их издалека.

– Тогда почему ты решила, что это он?

– Леди Сара сама призналась мне, что она встречалась с ним в саду. И она была рассержена на меня, что бывало с ней очень редко. Хотя и бывало. – Мойра всхлипнула. – Ее одежда была измята. И вела она себя как-то странно.

– Что ты имеешь в виду?

– Она велела приготовить ванну и не позволила мне быть при ней. Когда я стала искать ее одежду, она сказала, что сожгла ее.

– Сожгла? – повторила Кортни.

Неужели этот подонок изнасиловал Сару, и она была вынуждена сжечь белье, чтобы скрыть следы своего позора?

– Мистер Брэндэн Блейк из тех, кто любит попользоваться женской добросердечностью. Сдается мне, что это он во всем виноват.

Итак, Брэндэн Блейк. Это имя не выходило у Кортни из головы, когда она, наклонившись над урной с прахом Сары, осыпала ее лепестками белых роз. Теперь она знала полное имя злодея. Брэндэн Блейк.

«О, Сара! – подумала Кортни с ужасающей ясностью. – Ты навсегда ушла от меня. Бедная моя, маленькая, дорогая девочка. Прости меня, что я не пришла раньше. Прости меня, что я не откликнулась на твою мольбу о помощи. Прости».

Глаза Кортни наполнились слезами, но она старалась сдержать их. Она словно онемела от горя. Что пользы плакать? Ей казалось, что душа ее так же мертва, как обескровленное тело ее сестры. Пустая оболочка – вот все, что осталось.

Они обе мертвы.

И в то же время она чувствовала, как ее охватывает жажда мести, несравненно более сильная, чем любовь, которую она питала к балету. Кортни ни за что не свернет с выбранного пути. Она разыщет Брэндэна Блейка, заставит его признаться во всем и уж потом решит, как ему отомстить.

– Пойдемте, миледи, – пыталась увести ее от могилы Мойра, – пойдемте. Начинается дождь. Вы заболеете.

И только тут Кортни заметила, как мрачен был туманный день, стоявший за решетчатым окном. Она вспомнила, что такая же погода была и в день ее возвращения домой. Почему она тогда не обратила внимания на это роковое предзнаменование!

– Пойдемте, миледи, а то я схожу за графом, чтобы он увел вас отсюда.

Кортни покачала головой:

– Оставь меня, Мойра. Я хочу побыть с сестрой.

– Но ведь граф…

– Оставь меня ненадолго, очень тебя прошу!

Девушка печально кивнула и направилась к выходу.

– Только уж, пожалуйста, миледи, выходите поскорее. Здесь так сыро. Вы промокли до костей, да еще и без зонта… Так недолго заболеть, – бормотала Мойра, выходя из склепа.

Кортни преклонила колени перед гробом, сжимая в руках молитвенник. Как ныло у нее сердце! Казалось, оно вот-вот разорвется.

Прошла минута – или целая вечность? Минуты мало, чтобы выразить все те чувства, что испытывала тогда Кортни. Не хватит на это и вечности. Ни за краткий миг, ни за целую жизнь не заполнить пустоты, зиявшей в ее душе…

Она пыталась вспоминать только хорошее: детскую улыбку Сары, ее смех, звонкий, как колокольчик. Рояль всегда будет напоминать ей о том, как скользили по клавиатуре тонкие, красивые пальцы Сары. И, может быть, когда-нибудь она сумеет забыть мертвую Сару со скрещенными на груди окровавленными руками и скрюченными пальцами.

Кортни огляделась вокруг. Каменные стены этого вместилища смерти источали сладковатый запах тлена. Пронзительный вопль отчаяния вырвался из ее груди. Кортни забилась в рыданиях, дав волю чувствам. У нее больше не осталось сил, чтобы справиться с испепеляющей душу болью.

Слезы градом катились по ее щекам. В желудке опять начались спазмы. Душевная боль ощущалась почти как физическая. Теперь она понимала поэта, сказавшего что-то о разбитом сердце. Ей казалось, что ее сердце разорвалось пополам.

«Он за все заплатит, – пообещала себе Кортни. – Я разыщу его. Твой совратитель не ускользнет от возмездия. Я отомщу за тебя. Клянусь».

Ей показалось, что воздух стал тяжелым и густым. Кортни закашлялась. В горле у нее пересохло. Она дышала хрипло. Задыхаясь от кашля, она поднялась на ноги.

Неожиданно появилась Мойра.

– Что, что случилось?! – закричала она, когда Кортни с криком упала в ее объятия…

– Боже мой, что с вами, миледи? Ваши глаза того и гляди выскочат из орбит.

На вопли Мойры сбежались остальные. Тут все поплыло вокруг Кортни, и она потеряла сознание.

– Позвольте мне взглянуть на нее, – услышала она голос доктора Картрайта. – Подержите ее голову.

Кортни с трудом понимала, что происходит вокруг нее. Она почувствовала только, что доктор открыл ей рот и влил какую-то жидкость. Через несколько минут хрипы прекратились, дыхание стало почти нормальным, и ее перенесли в дом.

Невзирая на протесты сестры, Марк отнес Кортни на диван в большой комнате.

– У тебя п-пепельно-серый цвет лица, отец, – сказал Марк, – не худо бы выпить. Как насчет глотка бренди, джентльмены?

Лорд Гарретт и доктор Картрайт, поздоровавшись друг с другом, уселись напротив Кортни.

– Станешь тут пепельно-серым, – проворчал лорд Гарретт. – Твоя сестра вгонит меня в могилу своей болтовней о погоне за тем американцем. А тут еще эти ее приступы астмы.

– Она поправится, – заверил доктор Картрайт. – Я дал ей настойку опия. Все, что ей нужно, – это покой. Я уверен, что всему виной сырость в склепе, ну и, конечно, то, что случилось недавно. Она нуждается в покое…

– В покое? – Лорд Гарретт повернулся к Кортни. – Так ты хочешь пуститься в погоню за Блейком? – резко спросил он.

– Какая нелепость, – заметил Марк, – это невозможно…

– Ты знаешь свою сестру, – прервал его лорд Гарретт, – когда ей что-нибудь втемяшится в голову, она не успокоится, пока не доведет дело до конца. И все-таки, американцем должен заняться я. Ты слышишь меня, молодая леди? И не думай даже гоняться за этим человеком. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас впутывался в эту историю. Блейк – мое дело. Понятно? – обратился он к Марку.

– Ну ладно. Т-только я не совсем понимаю тебя, хотя и– уважаю твои желания, – нехотя согласился Марк. – Корт…

Кортни пристально и недовольно посмотрела на них и встала.

– Как вы смеете говорить обо мне так, как будто меня нет в комнате, как будто мое мнение ничего не значит. Что за заговор?

– Я знаю лучше тебя, что тебе следует делать. Ты многого не знаешь, поэтому не вмешивайся и слушай, что я тебе говорю.

– Я слушала тебя, когда ты утверждал, что Сара прекрасно живет в Оуклей Корте. Может быть, ты хоть теперь согласишься, что иногда бываешь неправ?

Лорд Гарретт с укором посмотрел на Кортни и глубоко вздохнул. Кортни сердилась на себя больше, чем на отца. Она поняла, что ее слова больно задели его, и пожалела об этом. Торопливо извинившись, она вышла из комнаты.

Марк вышел вслед за ней.

– Т-ты не совсем здорова. Т-ты должна побыть здесь, чтобы мы могли п-позаботиться о тебе. Мойра попросила миссис Чивер приготовить тебе чай.

– Я не хочу засиживаться в мужской компании и распивать чаи, – ледяным тоном отвечала она, поднимаясь по лестнице.

– Ко-кортни, – позвал ее Марк, – у тебя с каждым днем все больше портится характер.

Промолчав, Кортни поднялась в свои комнаты.

«Я этого не потерплю! – говорила она себе. Она положила молитвенник на секретер и заходила взад-вперед, как зверь в клетке. – Портится характер? А у кого он тут не испортится?» Отец под любым предлогом будет стремиться удержать ее в Оуклей Корте. Он готов объявить ее больной, хотя до этого страшного приступа она не жаловалась на здоровье. Но она не останется. Раз отец решил сам заняться Блейком, даже не посоветовавшись с ней, она сбежит из этого дома.

Она могла представить себе заранее, как отец «разделается» с Блейком: он не будет делать ровным счетом ничего, только бы сохранить доброе имя Сары. Может быть, Марк и смирился бы с этим, но только не она! Она-то уж не позволит проклятому американцу уйти от расплаты за свое преступление. Она будет преследовать его до последнего вздоха, пока не сотрет с лица земли.

Как же некстати, однако, этот приступ. Без сомнения, всему виной этот дом. Надо было давно бежать от удушающей атмосферы этого дома. Решено: она уедет верхом на лошади.

Кортни уже много лет не садилась на лошадь, но привычка к верховой езде сохранилась. Пахло лавандой. Сара любила ее. Кортни нашла несколько мешочков в своих ящиках и туалете.

Она переоделась и направилась к конюшне. Великолепная идея. Езда верхом, несомненно, снимет напряжение.

Клубы густого тумана поднимались к небу. Дождь прекратился, но воздух был так влажен, что, казалось, дождь вот-вот начнется снова.

Прохладный ветерок коснулся ее щеки, когда она открыла дверь в конюшню. Кортни слегка испугалась от неожиданности, увидев наглую физиономию Мак-Дугала, чистившего скребницей гнедую кобылу. Лошадь заржала и встала на дыбы при ее приближении, но Мак-Дугал, словно не замечая Кортни, продолжал заниматься своим делом, не удостоив ее даже кивком головы. Он вел себя так, как будто Кортни вообще там не было.

– Я хотела бы прокатиться верхом, – сказала она. – Будьте добры оседлать для меня одну из лошадей.

Мак-Дугал, казалось, не слышал ее. Его движения были быстрыми и сноровистыми, и только закончив работу, он, наконец, бросил через плечо взгляд на Кортни.

Кортни показалось, что она уловила искру ледяного презрения в его глубоко сидящих глазах, но он сразу же взял себя в руки.

– Чудная, – сказал он, кивком головы указывая на кобылу. – Любит грозу. Гроза ее успокаивает.

Он бросил щетку и вытер фартуком руки.

– Что вы здесь делаете?

Кортни пропустила мимо ушей его вопрос и подошла к лошади.

– Она великолепна!

– Купили ее около месяца назад. Горячая девочка. Вырастили в Ирландии.

Она похлопала лошадь по шее и с удивлением заметила, что она потная.

– Вы что, ездили на ней?

– Кому-то ведь надо, верно? Она зажиреет и одрябнет, если ее не выезжать регулярно, – его голос понизился до сиплого шепота, – совсем как женщина.

Кортни сделала шаг назад.

– Мне не нравятся замечания подобного рода, мистер Мак-Дугал, и я считаю их неуместными. Я хочу покататься, так что будьте добры подготовить лошадь для меня.

– Вы что, миледи, не видите, что творится снаружи? Взгляните на небо!

– Я не спрашивала вашего мнения, мистер Мак-Дугал, но раз уж вы настаиваете, отвечу: я собираюсь покататься в манеже.

Он усмехнулся, но взгляд его оставался недружелюбным.

– Ну что ж, раз вы так хотите, дам вам лошадь, которую вы не скоро забудете.

Кортни сразу оценила зловещий смысл его слов и незавидное положение, в которое она попала.

– Возможно, возможно, вы правы, – быстро проговорила она, собираясь уйти, – пожалуй, лучше ездить верхом на открытом воздухе. Я подожду, пока погода не наладится.

Выходя, она услышала за спиной громкий смех Мак-Дугала.

Вернувшись к себе, Кортни разделась и принялась обдумывать свой побег. Отец заперся у себя. Снаружи до нее доносились голоса Маркуса и Дианы – они обсуждали, как лучше следить за Кортни. Совсем как терьеры, подкарауливающие лису.

«Вот и разрушились все мои планы», – думала она, сочиняя письмо с просьбой об увольнении, адресованное мсье Бонифацию. Послав Мойру с письмом на деревенскую почту, Кортни стала обдумывать детали побега. Денег мало, а до получения расчета пройдут недели. Не хватает денег даже на покупку билета на пароход из Ливерпуля.

Вспомнив об украшениях матери, она нащупала на шее цепочку с маленьким ключиком, таким же, как у Сары. Отперев большую, отделанную бархатом шкатулку, стоявшую на бюро у Сары, Кортни извлекла оттуда изумрудное ожерелье. Затем она вынула гарнитур из жемчужных подвесок с серьгами и нитку превосходного розового жемчуга. Там были еще часы-медальон с выгравированными инициалами матери. Сквозь стекло виднелся локон золотых волос, почти таких же, как у Сары. Кортни взяла и часы.

Медлить более было нельзя. Она зашила украшения и деньги в подкладку старого пальто Сары, в котором та работала в саду, уложила вещи в свой чемодан и приготовилась покинуть Оуклей Корт, как только все уснут. В последний момент она вспомнила про щетку для волос, принадлежавшую их матери. Сара, несомненно, хотела, чтобы она досталась сестре, и Кортни сунула ее в сумку.