Юлия Резник - Семь

— Целую вечность, милая… Целую вечность…

— Как тогда, в нашу первую ночь? — я улыбнулась кончиками губ, вспоминая счастливое время. Волшебный момент зарождения чувства… Минуты узнавания и принятия своей второй половины.

— Почти…

Его губы у моих губ дрогнули. Он улыбался… Так редко теперь… Почему я, Господи?

Дверь в палату снова открылась. И, наконец, я подняла веки:

— Ной… — улыбнулась слабо. Вечер, который накануне мы провели вместе, почему-то казался таким далеким. Будто прошло сотня лет…

— Привет, Нана.

— Привет. Извини, я, должно быть, ужасно выгляжу… Сегодня у меня был не самый радостный день.

— Мне очень жаль… Не хотел тебя беспокоить.

— Да, брось. Мне уже легче. Возможно, я даже поужинаю. — Я повернулась к Якову, радуясь, что мое зрение восстановилось. — Представляешь, Ною удалось меня накормить. Ты так ругался по поводу нашей прогулки, что я забыла тебе рассказать.

— Это же просто отлично!

— Угу…

— Нана…

— Ммм?

— Ты помнишь, что здесь была Анна? — как-то странно поглядывая на Ноя, поинтересовался Яков.

В судорожной попытке припомнить события сегодняшнего утра, я медленно отвела волосы от лица. Нерешительно покачала головой:

— Нет, — шепнула я. — Ничего такого я не припоминаю. Все плохо, правда? Все очень и очень плохо…

— Наоборот, маленькая. Анна — это твоя сестра. Завтра мы узнаем результаты ее тестов, и, вполне возможно, этот ужас закончится.

Кивнув головой, я перевела взгляд на Ноя. На самом деле не существовало никаких гарантий, что донорский материал сестры мне подойдет. Брат был тому живым примером. Я запретила себе надежду.

— Это как раз то, что мне нужно…

— Знаешь, что самое удивительное? Вы с ней знакомы.

— Да? И кто же эта Анна?

— Анна Чен. Это имя о чем-нибудь тебе говорит?

— Еще бы… Когда-то я очень завидовала ее успехам. Поверить не могу, что она — моя сестра. Здесь точно нет никакой ошибки?

— Абсолютно. Я все досконально проверил.

— Она, в первую очередь, жадная до сенсации журналистка. Будь с ней поосторожнее, — предостерегла я мужа, отгоняя от себя ревность, которая, непонятно по какой причине, наполнила мое сердце. Анна уступала мне в красоте. А Яков никогда бы меня не предал… Но почему-то наличие другой женщины в его окружении меня тревожило все сильнее.

Нет, все же, как удивительно… Анна.

— Я учту. Только, знаешь, она не показалась мне такой уж плохой. Анна рассказала нам кое-что важное.

— Да? И что же? — мое настроение портилось все сильнее.

Яков бросил нерешительный взгляд на Ноя, и после недолгих колебаний скомандовал:

— Расскажи ей все…

И он рассказал. Рассказал страшные вещи, которые пробили еще одну брешь в моей душе. А ведь я думала, что она навсегда очерствела… Умирающий человек становится эгоистом. Это вынужденная мера, позволяющая ему сконцентрироваться на борьбе… Как же страшно это звучит — умирающий человек. Как же страшно, Господи…

— Анна сказала, что ты вела расследование этого дела, когда мы познакомились.

— Да… Да.

— Может быть, ты сможешь помочь нам?

Черт… Я пыталась вспомнить то время, правда, пыталась, но чем дальше я погружалась в глубины памяти, тем отчаяннее меня выталкивало на поверхность волной чудовищной боли. В изнеможении я откинулась на подушку.

— Не получается, Яков… Ничего не получается. Я теряю себя… Теряю.

— Нет-нет, маленькая… Не говори так, ты просто устала. Сегодня был тяжелый день, он измотал тебя. Скоро все наладится, мы найдем тебе донора. Мы найдем.

Я кивнула головой, чувствуя, как от такого незначительного усилия на висках выступает пот. Мои кишки под завязку набились страхом. Страхом, и чем-то еще, до конца мною не понятым…

— Я не могу, Яков… Я уже не могу. Мне кажется, я не справлюсь…

— Тшш… Все будет хорошо. Я не отдам тебя. Никому не отдам. Ты моя девочка. Ты моя нежная девочка…

Яков баюкал меня в руках и шептал всякие глупости. Я не знала, ушел ли Ной, потому что боялась открыть глаза, но почему-то была уверена, что ему хватило бы такта оставить нас с мужем одних.

В следующий раз я пришла в себя только утром. И сразу же почувствовала чей-то взгляд. Медленно подняла веки:

— Анна…

Она стояла возле окна и нервно теребила край футболки. Хорошо, что я не видела ее глаз против света. Мне не нужна была жалость. Я ее не заслуживала.

— Привет.

— Привет. Который час?

Обычно меня мало волновал этот вопрос, но сегодня мы ждали результаты тестов Анны, которые обычно поступали из лаборатории к десяти.

— Почти одиннадцать. Мои тесты…

— Отрицательные…

— Да. Мне очень жаль, Нана.

— Забудь. Мои шансы минимальны, и мне прекрасно об этом известно.

Я пыталась бодриться, но настроение стремительно ухудшалось. Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на Анну. Обычная серая мышка. Ничего особенного, почему же, в свое время, я так отчаянно ей завидовала? Была ли эта зависть сугубо профессиональной? И почему вообще у молодой красивой успешной девушки возникло это постыдное чувство? Не от того ли стремления к излишествам, которое мы уже обсуждали с Ноем? Ведь зависть тоже рождает в человеке желание обладать чем-то большим, чем ему уготовано… А главное, как избавиться от этого чувства? Как избавиться от острой черной ревности ко всем, кто жив, в то время как я умираю?

— Это, наверное, страшно…

— Да.

Особенно страшно умирать, осознавая, как много всего ты еще не успел. Не прочувствовал, не пережил, не довел до логического завершения… И тут, как обухом по голове, наш вчерашний разговор с мужем!

— Мое расследование! Я вспомнила… Анна, скорее зови Якова! Он здесь?! Анна… ну, что же ты стоишь? Я не знаю, как много времени у меня есть в запасе…

Я возбужденно вскочила. Память вернулась. Возможно, я смогу оставить после себя след? Возможно, смогу хоть кому-то помочь…

Яков был неподалеку, поэтому мой рассказ он услышал от начала и до конца. Ной подъехал, спустя четверть часа… Я рассказывала все, что мне было известно относительно дела исчезнувших Избранных. Черт, и почему я тогда решила, что встала на ложный след? Почему не потянула за ниточки, которые уже сжимала в руке?! А теперь у меня попросту не было времени все закончить. У меня не было времени…

— Анна!

— Да, Нана?

Превозмогая ревность, которая вновь вскинула голову у меня в душе, и не давая себе не единого шанса передумать, я нацарапала на бумажной салфетке пароль к своим старым папкам. Там в хронологическом порядке была собрана вся имеющаяся у меня информация. Данные агентуры и номера телефонов.

— Вот… Я верю, что только ты с этим справишься… Яков и Ной — смогут вывести преступников на чистую воду. Я верю… Но только ты сможешь донести информацию до миллиардов тех, кому ее следует знать. Ты понимаешь, о чем я, Анна? Ты понимаешь, о чем?!

Я так боялась, что мне станет хуже раньше, чем я смогу закончить этот непростой разговор! Я так отчаянно боялась!

— Похоже, у меня нет выбора, так? — нервно улыбнулась Анна.

Я с облегчением выдохнула. Выбора человечеству давно уже не оставили. Нам оставалось лишь только вступить в борьбу. Им оставалось… Я уже, вряд ли, на что-то годна. Моим вкладом в общее дело стал мой отказ от амбиций. Моим вкладом было смирение.

Яков

Нане становилось хуже с каждым днем. Наверное, я до сих пор не сошел с ума только лишь потому, что занят этим чертовым расследованием. Не сказать, что оно так уж сильно меня затронуло, но продираясь сквозь дебри заговоров и тайн, я ненадолго отвлекался от боли. Иногда, когда боль становилась нестерпимой, я шел в старую наполовину заброшенную церковь… Я не знал, чьей конфессии принадлежал этот храм, да и не верил, что это имеет значение. Бог был для всех один, и, обращаясь именно к Богу (не к Будде, Иисусу, Кришне или Аллаху), я впервые в жизни просил. Умолял даже… оставить Нану в живых. Я знал, что впереди человечество не ждало ничего хорошего, но был убежден, что даже такая жизнь была гораздо лучшей альтернативой ее отсутствию.

Сидя на скамье у самого алтаря, я частенько размышлял о том, что жизнь вообще странная штука. В ней даже участь святых незавидна. В лучшем случае, их останки растащат на реликвии. Что уж говорить о нас, простых смертных? Тех, кого тысячи лет истории абсолютно ничему не научили? Удивительно даже… Мы научились выуживать из воздуха углекислый газ, применять искусственный интеллект и замораживать сперму для продолжения рода. Но мы все также грабим, убиваем друг друга и ненавидим… В нас нет ничего святого. Мы не смотрим друг другу в глаза, идем рядом, но не замечаем друг друга. Мы хамим и выплескиваем агрессию. У нас нет друзей, и нас самих почти не осталось. Мы уже даже не помним, зачем вообще пытаемся выжить. Ради чего?

— Так и знал, что найду тебя здесь…

Я медленно повернулся на голос и вопросительно вздернул бровь:

— Нана уже проснулась?

— Нет. Но там объявился потенциальный донор.

— Твою мать! Совсем забыл, что мы договаривались о встрече…

— Ничего. Я пока отправил его сдать кровь.

— Спасибо. Понятия не имею, как ты за всем поспеваешь.

— Да никак не поспеваю. Топчемся на одном месте…

— И у Анны ничего нового?

— Нет. Боюсь, она не слишком мне доверяет.

— Ты вел себя, как кусок дерьма…

— Может быть, но мне кажется, что она знает гораздо больше, чем говорит.

— Об исчезнувших Избранных?

— Не только. Я бы не стал перед ней выкладывать все карты.

— Если бы у тебя был выбор, — посчитал нужным напомнить я.

Встав с потертой скамьи, напоследок обернулся. Вскинул голову вверх, туда, к величественным расписным куполам. Тусклый свет заходящего солнца, отражаясь в бесценных витражах, словно поджигал их изнутри. Было необычайно красиво… Красиво.

— Как Нана сегодня?

Как? Я хотел бы ответить Ною, да только не знал, что… Он спрашивал меня о Нане, но та девушка, которую я все чаще видел, Наной не была. Я думал, что был готов к изменениям в ее личности, а на самом деле не был и близко. А я не знал, как себя вести с этим чужим, абсолютно мне незнакомым человеком, и только лишь питал надежду, что моя прежняя Нана все еще где-то там…

— Болезнь прогрессирует… — наконец выдавил я.

Ной понятливо кивнул головой, и дальше мы пошли молча. Находясь в какой-то прострации, я удивленно оглядывался по сторонам. Лето подходило к концу. Иссушенные беспощадным солнцем и пожухшие раньше времени листья уныло раскачивались на ветвях редких деревьев. Свет рекламы больно бил по глазам. Но воздух был удивительно чистым. Видимо, улавливатели углекислого газа сегодня на славу потрудились.

Я опустил обруч на глаза и просканировал пространство. Мат — еще один брат Наны, как раз выходил из лаборатории.

— Господи, ты точно уверен, что он сможет стать донором? Похоже, он сам еле живой, — покачал головой Ной, разглядывая в толпе тонкого, нет… скорее даже дистрофично худого Матвея.

— У него астма. И надежды практически нет, впрочем, как и другого выхода.

Я знаю, что мой голос прозвучал излишне резко, но… Думаю, Ной понял, почему так и не стал принимать на свой счет.

— Матвей Давыдофф…

— Да. Это я…

Парень воровато огляделся и поправил надетые на глаза очки. Я и не знал, что кто-то в таких еще ходит.

— Спасибо большое, что откликнулся.

— Угу. Я не мог поступить иначе…

— Тебя кто-то ищет? — заинтересовавшись поведением парня, спросил я.

— Что?! Нет… с чего это вы так решили?

— Не знаю. Ты пуганый, как индюк в преддверии дня Благодарения.

— Ничего подобного… — пробормотал Мат, отступая.

Мне даже не нужно было проходить какую-либо специальную подготовку, чтобы понять — парень явно напуган. Я бросил на него короткий взгляд и покосился на Ноя. Тот тоже его читал, как открытую книгу. Хороший мальчик. Мне Ной нравился все больше и больше.

— Тебе хоть есть, где переночевать? — поинтересовался я, зная, что ради этой встречи парень преодолел несколько тысяч километров.

— Я думал вернуться домой… — пробормотал он.