Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы

Щеки Сидони вспыхнули. На ней было самое открытое нижнее белье из ее нового гардероба. Рубашка тонкая, почти прозрачная. А корсет высоко приподнимал грудь для мужских рук. «Для рук Джозефа», – подумала она с тайным восторгом, когда миссис Бивен зашнуровывала корсет. Перевитые розы и лилии украшали корсет, рождая дерзкие мысли о сплетенных в любовном объятии телах.

– Он греховный, – прошептала Сидони, с трудом удерживаясь, чтобы не прикрыть грудь руками.

– Именно, bella.

Сидони услышала веселые нотки в его голосе. Из-за повязки слух ее был таким острым, что она различала малейшие оттенки эмоций. Его прекрасный баритон окутывал как толстое одеяло в холодную зимнюю ночь.

Внезапно она почувствовала, что ей просто необходимы глаза, чтобы проверить, хищный он или торжествующий. Или не относится ли он к ней как к прекрасной розе в своем саду, когда ей таких трудов стоило противиться его власти над своими чувствами и мыслями. Это был худший из возможных вариантов. Она встала на колени и подняла дрожащие руки к повязке.

– Нет, Сидони. – Джозеф схватил ее за руки.

– Сними повязку, Меррик, – потребовала она.

Этот низкий смех прошелся по ее нервным окончаниям мягко, как плотный бархат. Боже правый, у нее даже дыхание участилось. Какой же беспомощной она будет, когда он дотронется до нее по-настоящему!

– Еще – нет.

Он поднял ее руки выше и провел губами по костяшкам. Ласка была мимолетной, как дуновение летнего ветерка. Живот ее подвело от возбуждения. Она резко вдохнула, силясь сохранить ясность рассудка. Если бы она настаивала, он бы снял повязку. Но он просил ее довериться ему, и, несмотря на смятение, в которое повергала ее эта просьба, она не могла ему отказать.

Бедная Сидони. Скоро она будет не в состоянии отказать ему ни в чем.

Джозеф все еще держал ее руки. Глупая девчонка! Она черпала силы в этом объятии. Она выпрямила спину, почувствовав, как приподнялась грудь под рубашкой.

– Сидони? – мягко спросил он, опуская ее руки на колени, где они стали нервно сжиматься и разжиматься, стискивая помятую юбку.

Если бы он настаивал, требовал или давил на нее, она бы устояла, но ее имя прозвучало как приглашение раскрыть чудесные тайны.

Помолчав, она неохотно кивнула:

– Ладно.

Джозеф облегченно выдохнул, стараясь не задумываться слишком глубоко над такой своей реакцией. Как бы ему хотелось нарисовать сейчас Сидони, стоящую перед ним на коленях в тончайшем, почти прозрачном шелке. Хотелось навечно запечатлеть ее такую в памяти, чтобы упиваться этими мгновениями предстоящими холодными одинокими ночами.

Какому художнику под силу воссоздать чувственную красоту Сидони? Никто не в состоянии уловить тонкий женственный аромат в воздухе. Или передать мягкий, неровный рисунок дыхания. Кожа ее пылает. Жилка в ямочке у горла лихорадочно бьется. Губы – полные и темные, хотя он еще и не целовал ее.

Вновь и вновь отражалась она в зеркалах, появляющаяся из своего расстегнутого платья, как лилия из воды. Он навис над ней. Обычно он получал извращенное удовольствие от контраста между красивой женщиной в его постели и своим безобразным лицом. Джозеф сдвинул в сторону розовую ленточку, поддерживающую шемизетку, – Сидони нервно вздрогнула.

– Не бойся, – проворковал он, очерчивая ладонью ее плечо.

Она казалась такой хрупкой – и все же крепче толстых кирпичных стен, окружающих их.

– Я не боюсь.

Явная ложь. Он знал, что она не уверена, даже напугана. Повязка на глазах, должно быть, казалась ей странной и непривычной. Ее смелость восхищала его. Она бы и перед самим сатаной предстала с надменно вздернутым подбородком.

– Тебе ведь уже приходилось это делать, – напомнил он с дразнящими нотками в голосе.

– Но тогда я могла тебя видеть, – колко отозвалась она.

«Brava, bella. Не прекращай бороться».

– Когда не видишь, обостряются другие чувства.

– Я стесняюсь, – сказала Сидони так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

Он уловил аромат, который принадлежал только Сидони. Прикрыв глаза, втянул этот аромат в легкие.

Желание быть внутри нее ударило как раскат грома. Однако прикосновение его было легким, когда он целовал ее вдоль груди к кружевному краю рубашки. Если он продержит ее в постели следующие три дня, если будет пить ее поцелуи допьяна, если раскроет все тайны восхитительного тела, то наверняка насытится, не так ли? Да вот только он уже знал, что аппетит его от этого еще больше разыграется, подпитываемый желанием. Ему все будет мало.

Джозеф мягко опустил шелк рубашки, обнажая твердый розовый сосок. Сидони вздрогнула. Когда он обхватил грудь, дыхание ее вырвалось резким вздохом. Нетвердыми пальцами он расшнуровал корсет и снял его. Боже милостивый, как же она прелестна! Он мог бы боготворить ее тело всю жизнь и чувствовать, что все равно не воздал ей должное.

Стараясь не сдвинуть повязку, Джозеф стащил красное платье, затем шемизетку – через голову. Распрямил длинные стройные ноги, снял туфли и стащил чулки. Бросив одежду на пол, медленно провел руками вверх по атласной коже, остановившись у самого основания бедер.

– Это грех против природы – скрывать такое бесподобное тело. Я приказываю тебе ходить нагишом.

Она хрипло рассмеялась, опершись сзади на руки для равновесия.

– Я буду смущать миссис Бивен.

Ладони Джозефа пробежали вдоль ее бедер и ощутили, как растянулись мышцы. Такая ее поза приподнимала грудь кверху. Он втянул сосок в рот – она затрепетала. Дрожь ее усилилась, когда он переключил внимание на другую грудь.

Пальцы Сидони запутались у него в волосах, притягивая ближе.

– Догадываюсь, что ты все еще одет, – сухо промолвила она.

Он поднял голову.

– Откуда ты знаешь?

– Меррик, в твоем тоне слишком много превосходства, чтобы было иначе.

Минуту назад она пробуждала в нем желание упасть на колени в благоговении. Сейчас смешила его. Какая колдовская смесь!

– Джозеф.

– Распутный, окаянный, лживый, коварный змей Джозеф, – проговорила Сидони язвительно-сладким тоном.

Он опрокинул ее на спину в путанице изящных рук, стройных ног и рассыпавшихся волос.

– Ты так любезна.

Руки ее стиснули его рубашку, когда он склонился над ней.

– Я знала, что ты не разделся.

– Всему свое время, la mia vita. – Он приподнялся на руках, чтобы посмотреть на нее. Вытянувшись под ним, она походила на рассерженную богиню. – Куда ты так спешишь?

– Скоро уже рассвет.

– Рассвет – не конец наслаждению, – вкрадчиво проговорил он.

Его рассерженная богиня покраснела так густо, что краска просочилась из-под повязки. Какое же она чудо! Слаще, чем baklava миссис Бивен. Экзотические нотки. Пряности и мед, которые задерживаются на языке и заставляют мужчину жаждать большего. Разжигают мужской аппетит.

Вскочив на колени, Джозеф стащил через голову рубашку и небрежно швырнул в угол, потом снова опустился на нее. Ее тихий вздох удовольствия от легкого прикосновения голого торса к груди эхом прокатился по всему его телу. Он слегка приподнялся, чтобы их разделяло всего несколько дюймов, и ее сильные изящные руки стали лихорадочно исследовать его грудь и твердый живот.

От этих быстрых скользящих прикосновений не только живот у него стал твердым. Напряжение в паху причиняло адскую боль, все тело пульсировало. Она скользнула по соску, и он заглушил мучительный стон.

Джозеф силился сдержаться. Прошлой ночью он не мог медлить, не успел узнать ее как следует и сегодня намеревался восполнить этот пробел. Очень нежно раздвинул ей ноги. Свет свечей поблескивал на розовых складках плоти. До него донесся ее пьянящий запах.

Сидони попыталась прикрыться. Голос ее нервно подрагивал.

– Ты смотришь на меня, да?

– Ты прекрасна.

Когда она начала сдвигать ноги, он положил одну ладонь на бедро. Легко, без нажима. И сердце его совершило кульбит, когда она сразу же затихла. Рука безвольно упала на покрывало.

Вдохнув дурманящий запах возбужденной женщины, он испытал истинное блаженство и поцеловал ее с несдерживаемым пылом. Она тут же раскрылась ему навстречу. Он втянул язык в рот, упиваясь неповторимым вкусом. Покрывая поцелуями ее стройное тело, Джозеф настолько затерялся в удовольствии, что чуть не позабыл о своей цели. Сидони нетерпеливо заерзала, раздвинув ноги шире. Она не могла знать о его намерении, но тело инстинктивно предлагало себя.

Каждая мышца в теле Сидони напряглась, когда она почувствовала рот Джозефа на своей самой интимной части.

– Что ты делаешь?

Она попыталась сползти с кровати, и когда он поднял голову, испустила облегченный судорожный вздох. Хотела сомкнуть ноги, но он лежал между ними.

– Будь же безрассудной, bella! – В его словах ей послышалась улыбка.

Она нашла его плечи, попробовала оттолкнуть, но он был недвижим как скала.

– Ты же не хочешь на самом деле целовать меня… там.

Он мягко рассмеялся.

– Tesoro, ты слаще вина.

Сидони едва не сгорела со стыда. Можно, конечно, снять повязку, но – будь он неладен – ей не хотелось видеть его лицо. Джозеф смотрит на такую потаенную, такую интимную часть ее тела, которую она даже и помыслить не могла кому-то показывать, которую она даже назвать не в состоянии.

– Я не… – Слова застряли в горле. Она запустила пальцы в его густые волосы, удерживая голову неподвижной. – Пожалуйста, Джозеф. Не заставляй меня это делать.

– Я вовсе не хотел напугать тебя. – Голос его был серьезным, как никогда. Он подтянулся выше, заскользив по ее телу своим, и легонько прихватил зубами каждый сосок по очереди.

Напряжение спало, когда она поняла, что он не станет принуждать ее к этой вопиющей интимности. Целовать ее между ног… Это казалось таким странным, таким извращенным.

– Спасибо, – пробормотала Сидони и с признательностью пропустила его волосы сквозь пальцы.

Застонав от удовольствия, Джозеф потерся о нее, прижав к кровати. Прошлой ночью Сидони была слишком потрясена, чтобы изучить его тело. Любопытство росло – острое, жадное. Он прав: у нее есть органы чувств помимо зрения – слух, обоняние, вкус, осязание.

Ладони скользнули по его груди к плечам. На ощупь он казался крупнее, внушительнее. Сидони дерзко потянулась вниз и погладила его мужское достоинство. Он напрягся, заставив ее гадать, нравится ли ему то, что она делает. Потом толкнулся в ее ладонь с нетерпением, которое разожгло возбуждение. Она поерзала, надеясь облегчить нарастающее ощущение жара между ног.

– Черт, Сидони, – простонал Джозеф, и она услышала удовольствие пополам с мукой.

Она всего лишь обхватила его, не зная точно, что дозволено и что доставляет наслаждение. На ощупь он оказался трепещуще живым, и впечатляюще большим. Трудно поверить, что эта толстая и твердая штука протиснулась в нее прошлой ночью.

Дыхание его было сиплым и неровным. Поразительно, что она так быстро подвела этого искушенного мужчину к краю. Сидони закусила губу, набралась смелости и слегка сжала пальцы. Он содрогнулся и, опустив голову ей на плечо, забормотал проклятья, которые больше походили на молитву. Чувственная мягкость волос резко контрастировала с мужской силой в ее руке.

Знакомство с его телом только лишь через прикосновения было захватывающим. Он изучал ее с внимательностью картографа, обследующего береговую линию. Тогда как сам оставался terra incognita – неизведанной землей.

Но не после сегодняшней ночи.

Чувствуя себя неслыханно смелой, Сидони завозилась с его бриджами.

– Bella…

– Ляг на спину.

Как бы ни возмущала ее повязка на глазах, она придавала ей смелости, которой Сидони вряд ли бы набралась под его понимающим серебристым взглядом.

Она ждала от Джозефа насмешек над своей дерзостью, но матрас прогнулся, когда он сменил положение. Сидони встала над ним на колени и погладила его древко, торчащее из ширинки бриджей. Рука ее сжималась и разжималась в несложном ритме.

– Ад и все дьяволы! – В его голосе ей послышалась боль.

– Мне перестать?

– Боже правый, нет! – Он продемонстрировал свою искренность, приподняв таз. – Откуда, черт побери, ты знаешь, как это делать?

– Я хочу доставить тебе удовольствие. – Она передвинула руку вверх, к кончику. Ее большой палец размазал каплю влаги по головке.

– Святые угодники! – Джозеф отодвинулся, выскользнув из ее руки.

У Сидони вырвался недовольный возглас:

– Что ты делаешь?

– Раздеваюсь, – пробормотал он.

Дрожа от нетерпения, она ждала.

– Можно мне снять повязку?

– Нет. – Он склонился над ней, прижав спиной к кровати.

Сидони буквально подпрыгнула от резкого, острого удовольствия, когда он провел зубами по соску. Она заерзала и согнула ноги в коленях, чтобы обхватить его таз. Когда же потянулась вниз, чтобы продолжить свои интригующие эксперименты, он схватил ее за руку.