Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы

– Так жарься ж ты в аду!

– Ах ты, сучка… – Уильям взмахнул руками, балансируя на краю лестницы. Не удержав равновесия, схватился за грязные юбки Роберты, порвав тонкий муслин.

Роберта отскочила, уклоняясь от его цепляющихся рук. На долю секунды Уильям закачался на краю, тщетно пытаясь ухватиться за перила.

Сидони оцепенела от ужаса. Джозеф прыгнул, чтобы предотвратить неизбежное падение, но с разъяренным воплем Роберта снова толкнула мужа.

На этот раз Уильям окончательно потерял равновесие и со сдавленным вскриком покатился вниз по лестнице.

Казалось, целую вечность Сидони слышала это кошмарное «бум-бум-бум» громоздкого тела Уильяма, ударяющегося о каждую ступеньку. Когда он наконец грохнулся у основания лестницы, этот звук прокатился как крик.

Джозеф кинулся вниз, перескакивая через ступеньки и на ходу засовывая пистолет в карман. Он склонился над кузеном, проверяя пульс на шее. Роберта застыла на лестничной клетке, не отрывая взгляда от распростертого внизу тела мужа.

– Джозеф! – крикнула Сидони, перегнувшись через перила.

Джозеф поднял голову, лицо его было суровым. В свете высоких окон шрамы его резко выделялись.

– Он мертв.

Сидони поняла, что Уильям действительно мертв, как только увидела его неестественно вывернутую шею. Не падение убило его, а неудачное приземление. От силы удара хрупкие кости у основания черепа, должно быть, сломались. Врага Джозефа больше нет. Уильям больше никогда не ударит Роберту, и его сынишки больше не будут кричать от страха по ночам. Наверное, Сидони следовало бы чувствовать что-то большее, чем оцепенение, но, глядя на неподвижное тело Уильяма, она не ощущала ничего, не считая мрачного предчувствия, что все их беды еще впереди.

В конце концов, стряхнув с себя оцепенение, Сидони заметила, что сестра дрожит как осиновый лист и вполне может броситься вниз вслед за Уильямом.

– Нет, Роберта! – охнула она, кинулась к сестре и схватила ее сзади за руку.

– Что я наделала?.. – Роберта повернулась и беспомощно уставилась на Сидони. – О боже, что я наделала?..

Не осталось и следа от той гарпии, которая кидалась на своего мучителя. Она выглядела потерянной, маленькой и уязвимой. Большие голубые глаза налились слезами, доверяя Сидони справиться с этой бедой, как она столько раз справлялась раньше.

Джозеф взбежал по ступенькам к женщинам.

– Мы должны сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай или как самоубийство.

– Но Уильям… – начала было Сидони.

Рот Джозефа скривился в мрачной улыбке.

– Был слишком эгоистичен, чтобы покончить с собой? Будем надеяться, остальные не знают его так же хорошо, как мы. Мы должны отвести все подозрения от леди Холбрук.

И вновь сердце Сидони наполнилось восхищением. Другой бы торжествовал по поводу смерти своего врага, но единственной заботой Джозефа было благополучие Роберты.

Роберта, всхлипывая, повалилась в объятия Сидони, стараясь не смотреть на мертвое тело Уильяма. Сидони обняла сестру и взглянула на Джозефа. Что, ради всего святого, они могут сделать, чтобы спасти Роберту? Она не заслужила того, чтобы ее повесили за смерть человека, который так жестоко с ней обращался.

– Роберта, – сказала Сидони, и от страха голос ее прозвучал резче. – Возьми себя в руки и подумай, если не хочешь, чтобы тебя обвинили в убийстве. – Даже если Роберта станет утверждать, что ее жизнь была в опасности, велика вероятность того, что судебная система, не сочувствующая непокорным женам, будет преследовать ее.

При слове «убийство» Роберта оцепенела и слегка отодвинулась.

– Он был грубой скотиной, – пролепетала она дрожащим голосом.

– Без сомнения. – Джозеф смотрел строго и решительно. – Но это сейчас не имеет значения. Где слуги?

Роберта с шумом втянула в легкие воздух – взгляд ее вновь стал осмысленным. Голос же оставался высоким и писклявым:

– Я отправила их на ярмарку в соседнюю деревню.

– Они сегодня вернутся? – спросил Джозеф.

– Разумеется.

– И уже скоро. – Сидони с трудом высвободилась из рук Роберты и нервно выглянула в окно на верху лестницы. Подъездная дорога, к счастью, оставалась пустой, несмотря на удлиняющиеся вечерние тени. – Джозеф, тебе надо уходить. Если узнают, что ты был здесь, то все пропало. Подозрение сразу падет на тебя.

– Знаю. О нашей с Уильямом вражде слишком широко известно, чтобы мое присутствие истолковали как случайное. Но я не хочу оставлять тебя в одиночку справляться со всей этой неразберихой.

Сидони уже давно привыкла справляться одна, отыскивать выход из трудных положений. На этот раз она может положиться на Джозефа. Она уже вверила ему свое тело, а сейчас вверяет ему свою жизнь. Более того, вверяет ему жизнь своей сестры.

Крайне необычный момент, чтобы осознать, как глубоко и серьезно она полюбила его.

До сих пор Сидони отчаянно сопротивлялась этому откровению, но сейчас, когда наконец признала правду, в душе ее воцарился покой. Она сопротивлялась своему чувству к Джозефу, боясь, что он превратит ее в безвольное существо, не способное жить без него. Но как только она приняла то, что чувствует, что чувствовала почти с самого начала, сила и решимость наполнили ее. Она словно подключилась к какому-то таинственному источнику мировой энергии.

«Я люблю Джозефа. Я люблю Джозефа».

– Леди Холбрук принимает опий? – спросил он.

Сестра никогда не выезжала из дома без запаса этого зелья. Бывали дни, когда опий был для Роберты единственным избавлением от ужаса. Роберта метнула на Джозефа испуганный взгляд.

– Вы же не предлагаете мне убить себя, нет? – всхлипнула Роберта.

Джозеф насмешливо скривил губы от ее мелодраматического тона.

– Нет.

– Тогда что?

– Примите дозу и ложитесь спать.

– Я ни за что не смогу уснуть после всего этого. – Сестра быстро отвернулась от Джозефа, словно его шрамы оскорбляли ее. Даже теперь, когда он делал все возможное, чтобы спасти ее, Роберта не могла посмотреть ему в лицо и сказать спасибо.

«Ох, любовь моя, немудрено, что ты разучился доверять людям».

– Послушай его, Роберта, – настойчиво проговорила Сидони. – Он – твоя единственная надежда избежать виселицы.

Глаза Роберты расширились от страха.

– Конечно, до этого не дойдет.

– Конечно, дойдет. – Сидони попыталась напугать сестру, чтобы она наконец осознала свое положение. Потом взглянула на Джозефа. – Что мы должны делать?

Их взгляды встретились. Паника, мечущаяся в ее душе, успокоилась под одобрительным взглядом его серых глаз.

– Леди Холбрук, я хочу, чтобы вы приняли достаточно опия, чтобы уснуть. Когда слуги вернутся, то обнаружат вас крепко спящей в своих покоях. Если кто-то спросит, вы спали всю вторую половину дня и понятия не имели, что ваш муж приехал. Его смерть станет для вас неожиданностью.

– Да. – Голос Роберты зазвучал сильнее. – Да, это я могу.

– Сидони, нам надо убрать в детской, а потом ты должна покинуть дом до возвращения слуг. Ты вернешься через парк и, войдя в дом, обнаружишь тело Уильяма. Когда прибудут власти, скажешь, что приехала из Лондона вместе с Робертой, потом отправилась на прогулку, а сестра пошла к себе отдохнуть с дороги. Мы должны убедить всех, что в доме было только два человека: спящая Роберта и Уильям, оказавшийся перед лицом неизбежного финансового краха. Он либо упал, либо в приступе отчаяния бросился с лестницы.

В душе Сидони шевельнулась робкая надежда.

– А знаешь, все может получиться.

Роберта бросила на Джозефа подозрительный взгляд.

– Вы очень фамильярны с моей сестрой, мистер Меррик.

Рот Джозефа нетерпеливо сжался.

– Мы поговорим об этом, когда вам не будет грозить арест за убийство, леди Холбрук. А сейчас нам надо действовать.

Роберта нахмурилась, но даже она понимала, что теперь не время для расспросов.

– Что ж, хорошо.

Сидони облегченно вздохнула.

– Роберта, иди ляг. Я помогу Джозефу, а потом приду и приготовлю тебе настойку.

Роберта дрожащей рукой сжала локоть сестры.

– Не могу поверить, что до этого дошло.

– Смелее. – Сидони обняла Роберту.

Роберта отстранилась и медленно кивнула, повернулась к своей комнате, но заколебалась, и голос ее истерически возвысился:

– Я… я не могу! Не могу уйти, когда он лежит там мертвый. Это слишком ужасно.

– Закройте глаза, леди Холбрук. – Джозеф шагнул ближе и подхватил Роберту на руки. Роберта ошеломленно взвизгнула, но после секундного замешательства обхватила руками крепкую шею Джозефа.

– Полагаю, она пользуется покоями виконтессы? – через плечо обратился он к Сидони.

– Да, они дальше по…

– Я знаю.

Ну конечно же, знает. Он же вырос в этом доме.

Оставшись одна, Сидони пыталась не смотреть на Уильяма, но любопытство возобладало. В смерти ее зять выглядел каким-то съежившимся, страх и ярость последних минут исказили его лицо. Его потускневшие глаза смотрели мимо, а тело гротескно извернулось на каменных плитах. Последствия его драки с Джозефом были явственно видны. Она очень надеялась, что все синяки и ссадины припишут исключительно падению.

Сидони по-прежнему ничего не чувствовала – ни облегчения, ни скорби, ни сожаления. Такая холодность беспокоила ее. Она должна что-то чувствовать, когда человек, рядом с которым она прожила шесть лет, лежит перед ней мертвый. Но ее единственной реакцией было мстительное желание, чтобы Уильям вечно горел в аду.

Когда вернулся Джозеф, Сидони вскинула глаза. Он принес бутылку бренди из запасов Роберты, чтобы подмешать в него опий. Выражение лица Сидони, должно быть, выдало ее тревожные мысли, ибо он послал ей успокаивающую улыбку.

– Мы справимся с этим, tesoro. Верь мне.

Она ему верила. Такую власть он имел над ней. С естественностью, которую, как она думала, оставила в Девоне, Сидони потянулась к нему.

– Спасибо.

Он привлек ее к себе и коротко поцеловал. Она закрыла глаза, когда губы их слились. Сладкое прикосновение закончилось слишком быстро.

Отстранившись, Джозеф вынул пробку из бутылки и плеснул бренди на тело Уильяма. Запах спиртного разлился в воздухе. Затем неожиданно с силой швырнул бутылку об пол, и та разбилась вдребезги.

– Правильно. – Она взяла его за руку. – Но я все же не понимаю, почему ты пришел.

– Я хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома. Собирался только посмотреть, как ты войдешь, но дом выглядел пустым.

– Я так рада, что ты пришел. Уильям готов был убить Роберту.

– Больше он никогда не будет угрожать ей.

Сидони поежилась, словно призрак Уильяма дохнул холодом ей в затылок.

– Я уберу в детской и присмотрю за Робертой. Тебе надо уходить, Джозеф.

Она ощутила его нежелание оставлять ее в быстром поцелуе. Глядя, как он уходит прочь своей обычной решительной походкой, заморгала, прогоняя слезы. Казалось неправильным, что они должны быть врозь. Как же сильно гордая, одинокая Сидони Форсайт изменилась за какую-то неделю!

План Джозефа по спасению Роберты осуществился легче, чем ожидала Сидони даже в самые оптимистичные моменты.

Она вошла в дом с террасы как раз тогда, когда престарелый дворецкий, которому, насколько ей было известно, не платили уже полгода, начал зажигать лампы. Таким образом, он обнаружил тело Уильяма и позвал Сидони. Ей, тяжело переживающей расставание с Джозефом, не пришлось изображать горе. Отходя после большой дозы опия, Роберта была тихой и вялой и с трудом понимала происходящее, когда проснулась и услышала о кончине мужа.

Сэр Джон Филлипс, местный мировой судья, прибыл в тот же вечер, чтобы завершить формальности. Он не подверг сомнению слова Сидони, что ее не было дома всю вторую половину дня. Во время их короткой беседы Сидони намекнула на финансовые трудности Уильяма и его усиливающееся пристрастие к горячительным напиткам. Сэр Джон, пожилой джентльмен, домосед по натуре, не стал трактовать смерть Уильяма иначе как несчастный случай. К облегчению Сидони, имя Джозефа ни разу не было упомянуто.

Под внешним спокойствием, однако, Сидони скрывала свою сильнейшую тревогу за Роберту. Она не могла забыть того ужасного мгновения, когда сестра, казалось, готова была броситься с лестницы вслед за своим подлецом мужем.

На следующее утро Сидони принесла поднос с завтраком в комнату Роберты. Поставив поднос на стол, раздвинула занавески и открыла окно, чтобы свежий воздух разогнал тошнотворный запах опия и тяжелых духов Роберты. Единственной реакцией сестры на это был болезненный стон.

– Бога ради, Сидони. У меня голова раскалывается.

Что ж, Роберта сама ответила, как себя чувствует. Сидони пожалела сестру и наполовину прикрыла окно портьерами, чтобы свет, проникающей в неопрятную, загроможденную мебелью комнату, был не таким ярким.

– Сэр Джон склонен объявить смерть Уильяма несчастным случаем.