Бесполезно. Аксель не мог убедить себя. Он ненавидел их всех, до последнего.

С отвращением сжав зубы, он сел в тени и закурил сигарету. Когда же эти бездушные поганцы отправятся спать?

12

Кэрри Эн разбудило странное пульсирующее ощущение в противоположных частях тела. Голова раскалывалась от бесплатного пива. А копчик болел как косвенное следствие выпитого. Она смутно припоминала, как свалилась с барного табурета и приземлилась на копчик, только потом обнаружив, что мягкий на вид песок в пляжном баре насыпан тонким слоем поверх твердокаменного бетона. Теперь, даже сев на постели, она завыла от боли.

Кэрри Эн поплелась в ванную осмотреть синяки – закусив губу, чтобы не стонать при каждом шаге. Зря старалась. Яслин и Речел не слышали даже собственного храпа (который, как обнаружила Кэрри Эн, был похож на рокот реактивных самолетов при взлете). Относительно негромкий крик боли их бы не разбудил.

В тусклом свете ванной Кэрри Эн изучала в зеркале свое лицо. Да, такого она не ожидала. Она ехала в Турцию с намерением всю неделю читать книги и пить минеральную воду. Хотела, чтобы все заботы нового одинокого образа жизни улетучились из мыслей, а морщинки, вызванные этими заботами, разгладились. Но шесть бутылок бесплатного пива повисли под глазами тяжелыми мешками. Если вчера ей было не тягаться со шведскими близнецами, то сегодня им вообще нечего беспокоиться о сопернице из Лондона.

– Я никогда, никогда не буду больше пить, – сурово внушала Кэрри Эн своему отражению.

Шесть бутылок пива – и норвежский страховой агент показался таким красивым, что можно было лечь с ним в постель. Только вот Кэрри Эн сейчас выглядела далеко не красавицей. Осталось лишь благодарить Бога, что она так и не переспала с норвежцем, а то бы сейчас смотрела на его лицо на своей подушке – только трезвыми глазами!

Итак, вводится новый режим. По меньшей мере шесть дней она будет каждое утро делать зарядку, читать поучительные книги и есть здоровую пищу… Вернувшись к кровати, чтобы найти что-нибудь из одежды, Кэрри Эн с отвращением наткнулась на полупустую коробку шоколадных пенисов. Один из подарков Речел на девичник, который вызвал немало смеха: стоило Кэрри Эн разгрызть шоколадное яичко, как Яслин заявила, что конфеты не годятся тем, у кого аллергия на орешки. И сегодня утром как никогда хотелось чего-нибудь сладенького. А шоколадные члены оказались на удивление вкусными…

– Нет. – Она выкинула оставшиеся конфеты в мусорку. На этой неделе – только очищение организма и самосовершенствование. Она идет на прогулку.

Может, всего один шоколадный пенис? Набраться энергии и погулять побольше!

Кэрри Эн выудила завернутое в фольгу великолепие из мусорной корзины. Конфеты были в порядке, если не считать нескольких волос, которые Речел вчера вечером счистила с щетки…

– О боже, – прошипела Кэрри Эн. Вот до чего она дошла! Ест шоколад из помойного ведра! Она бросила конфеты обратно в мусорку, накрыла их пустой пачкой из-под сигарет и высыпала сверху содержимое пепельницы. Теперь даже любовь к шоколаду не позволит ей выкопать конфеты.

– С кем ты разговариваешь? – раздалось бормотание с одной из кроватей.

Речел проснулась.

– С конфетами, – ответила Кэрри Эн. – Забудь. Спи дальше.

Речел перевернулась на другой бок и послушно уснула.


Кэрри Эн вышла на прогулку, чувствуя себя несчастной, но, по крайней мере, горевать ей предстояло среди фантастической красоты. На больших клумбах между бунгало росли острые листья алоэ вера, кактусы и незнакомые деревья с красными, малиновыми, розовыми и оранжевыми цветами. Вроде они называются мимоза. В каждом окне цвела прекрасная бугенвиллия, падая каскадом с деревянных рам, словно пена из бутылки с шампанским. Вокруг бассейна и вдоль пляжа высились тенистые сосны и ракитник. Вдалеке по неровным вулканическим склонам угрюмо брели карамельного цвета коровы.

Домики на холмах были белого цвета с вкраплениями голубого и нежнейшего лососево-розового. Бледно-розовый. Цвет свадебного букета Кэрри Эн. Букета, который она засушила, положила под стекло и хранила пятнадцать лет. А в прошлые выходные разбила молотком в пыль. Получив развод, было невозможно не вспомнить о том, как все начиналось.


В маленьком городке, где выросла Кэрри Эн, ее свадьба должна была стать событием года. Обе ее старшие сестры уже вышли замуж – с помпой и роскошью, присущей королевским семьям. Словно замуж выходила принцесса-невеста, а не дочь владельца трех магазинов на углу.

Кэрри Эн была младше сестры на восемь лет – «самая прекрасная ошибка, которую мы когда-либо сделали», как говорила ее мать каждый день рождения, – и росла в семье любимицей. Ее лелеяли и баловали. Каждое слово приветствовали, словно высказывание гения. Сестры, Эйтна и Труди, души в ней не чаяли и наряжали как маленькую куколку.

– Он тебе не пара, – заявил отец Кэрри Эн, когда она впервые сказала, что идет на свидание с Грегом Фишером. Все кавалеры были не пара Кэрри Эн Мерфи.

Когда Кэрри Эн встретила Грега, ей было всего семнадцать лет. Он был завсегдатаем в баре, где она работала по выходным – официанткой в обеденном зале рядом с главным баром, где ей было еще рано работать из-за возраста. Тогда Грегу было двадцать четыре, и он казался невозможно крутым и преуспевающим: работал агентом по продажам и иногда бывал в командировке аж в Северной Ирландии! У него была машина, отличная быстрая машина, четырехдверная, с откидным верхом – а большинство парней, к которым Кэрри Эн ходила на свидания, еще только пытались сдать на права или наворачивали круги вокруг супермаркетной стоянки на колымагах с форсированным движком и открывающейся вверх задней дверью. По сравнению с ними Грег выглядел настоящим мужчиной.

И все девушки хотели его заполучить. Он был похож на Джона Бон Джови из одноименной группы – так решили Кэрри Эн и ее лучшая подруга Майри, тоже официантка. Грег вовсю пользовался этим сходством. Если не надо было надевать офисный блестящий серый костюм, он, подражая своему герою, носил рубашки с рукавами «летучая мышь» и обтягивающие кожаные штаны. Один раз даже перевязал светлые волосы лентой. Отец Кэрри Эн клялся, что видел этого парня с подведенными глазами. Но для Кэрри Эн это была всего лишь еще одна причина, чтобы влюбиться в него.

– Он такой крутой, – сказала она Майри, когда они в очередной раз вели бесконечные разговоры о любви, вместо того чтобы готовиться к выпускным экзаменам.

Он лишил ее девственности на заднем сиденье своей «сьерры» под песню «Скользкие и мокрые».

И сделал предложение в пылу ссоры – сказал, что, если она уедет в университет Ридинга учиться на психологическом факультете, он не станет дожидаться ее возвращения в Глостершир на каникулы. Не в силах представить мир без Грега Фишера, Кэрри Эн ухватилась за его внезапное предложение.

Родители пытались ее отговорить, но в тот год Кэрри Эн в университет так и не поехала. Мама и папа успокоились, ведь она не отказалась от места на курсе, а лишь сохранила его до следующего года. Устроилась ассистентом в местное агентство по подбору персонала, заполняла резюме временных работников, варила кофе. Следующим летом Кэрри Эн повысили до младшего менеджера, а бланк, подтверждающий ее поступление в Ридинг с сентября, был похоронен под грудой свадебных приглашений.

Во второй раз ее уже никто не отговаривал.

– Ну, может, он мне с первого взгляда и не понравился, но, по крайней мере, он не сбежал, – говорил мистер Мерфи о будущем зяте. У него было единственное возражение – вместо традиционного свадебного марша Кэрри Эн хотела идти к алтарю под гитарные запилы Джона Бон Джови и его веселой группы.


В утро свадьбы Кэрри Эн проснулась от страшного сна и обнаружила, что кошмар только начался. За ночь крошечный прыщ на подбородке вырос, как волшебный гриб. Ее мать обещала, что прыщик легко можно замазать маскирующим средством фирмы «Риммель», но теперь этот красный огромный нарост нельзя было скрыть даже тонной замазки. А платье, которое висело на двери, когда она заснула, упало на пол – клейкая пленка на пластиковом крючке держалась аж с 1973 года, но наконец не выдержала. Итак, платье помялось, прыщ вырос до невозможных размеров, волосы не хотели укладываться, несмотря на тонны геля и лака…

За полчаса до свадьбы Кэрри Эн разревелась, глядя на свое отражение в зеркале ванной.

– Все должно было быть идеально, – ревела она, в отчаянии уставившись на коровью лепешку на голове – предполагалось, что это будет изысканный шиньон. – Прическа, как у старой бабки.

Кузина Ширли, автор чудовищной прически, попыталась вытащить отдельные прядки, чтобы смягчить образ. Мама Кэрри Эн заверила, что все пройдет замечательно. Ведь сегодня такой чудесный день.

– Актрисы всегда говорят, что плохая генеральная репетиция – счастливый знак, – ободряла ее миссис Мерфи.

– Ты правда так думаешь? – спросила Кэрри Эн.

– На все сто, – пропела ее мать. – Расслабься, милая. Когда будешь вспоминать этот день через двадцать лет, еще посмеешься над тем, как расстраивалась из-за прически. Ты будешь рада, что сделала пучок вместо шиньона. Классический пучок даже лучше.

Хорошо хоть подружки невесты, согласно традиции, выглядели гораздо хуже, отправившись в церковь на «роллс-ройсе» в лососево-розовых платьях с рюшами.


Но Кэрри Эн роскошного лимузина не досталось. Мистер Мерфи настаивал, чтобы в церковь его дочь прибыла на повозке, запряженной лошадью, как в свое время ее старшие сестры. Говорил, что это напоминает ему его собственную свадьбу с матерью Кэрри Эн в Ирландии. Все, что напоминало мистеру Мерфи о его юности в графстве Корк, было священно.

Мистер Давенпорт, хозяин местной школы верховой езды, был только рад одолжить свою самую спокойную кобылу в обмен на приглашение на свадебный прием.

– Платье запачкается лошадиным дерьмом, как у Труди, – протестовала Кэрри Эн.

– Лошадиное дерьмо на счастье, – ответил отец.

Но Кэрри Эн удалось не измазаться. И когда они подъезжали к церкви Святого Майкла, Кэрри Эн признала, что отец был прав. Ехать на свадьбу в повозке было здорово. Прохожие останавливались и смотрели. Дети показывали пальцами и махали руками, старушки благосклонно улыбались. Строитель с соседнего дома закричал: «Не делай этого, милая! Со мной тебе будет лучше!»

И вдруг показалось, что поездка, которой Кэрри Эн до смерти боялась всю неделю, прошла слишком быстро. Полчаса на повозке пролетели как секунда, и вот они уже остановились у церкви. Мистер Давенпорт слез с козел помочь невесте ступить на квадратный красный коврик, который он предусмотрительно постелил, чтобы не испачкать белоснежные атласные туфельки.

– Ты готова? – спросил отец Кэрри Эн, хотя глаза у него были на мокром месте.

Кэрри Эн кивнула. К ней подлетела Майри – нанести последний слой блеска для губ. Теперь не надо было волноваться, что волосы упадут на лицо и прилипнут к губам, как сахарная вата.

Мистер Мерфи взял дочь под руку.

– Я так тобой горжусь, – сказал он. – Пусть ты самая младшая, но ты красивее, умнее и милее своих сестер.

– Ладно тебе, пап, – ответила Кэрри Эн. – Держу пари, другим ты то же самое говорил.

Она прижалась к нему. Щелкнула вспышка фотографа. Она безумно нервничала, но улыбка и глаза лучились от восторга.

– Готовы? – спросил церковный служка. – Гости уже волнуются. – Он распахнул двери, и невеста с отцом вошли внутрь.

В церкви были все. Все. Кэрри Эн шла по проходу рука об руку с отцом, и ей казалось, будто перед ней проносится вся ее жизнь. На заднем ряду сгрудились девчонки с работы, восхищенно оглядывая ее платье. Подружки из школы, Элла и Джо. Они пообещали друг другу, что никогда не перестанут дружить, но с того дня, как они расписали школьные формы друг друга в последний день семестра, Кэрри Эн видела их в первый раз. Здесь был и первый начальник Кэрри Эн, хозяин паба, где она познакомилась с будущим мужем. Ее зубной врач. Ее терапевт. Через один ряд от матери сидела акушерка, которая всего девятнадцать лет тому назад помогла краснолицей Кэрри Эн явиться на свет божий.

Мама Кэрри Эн уже испортила свой макияж слезами гордости и волнения. Ее сестра Труди жестом показала: «Все о'кей». Эйтна прошептала: «Не забудь слова!» Даже будущая свекровь Кэрри Эн изобразила почти дружелюбную улыбку.

И тут она увидела Грега. Словно кинозвезда, которая знает, как эффектно выбрать нужный момент, он подождал, пока Кэрри Эн подойдет совсем близко, и только тогда обернулся к невесте. И обернувшись, улыбнулся прекрасной, обаятельной улыбкой, как Том Круз до того, как ему сделали фарфоровые зубы.

В волшебном сиянии этого мгновения как будто растаял весь мир. Для Кэрри Эн в тот миг существовал только Грег, а для Грега, она была уверена, – только Кэрри Эн. Глядя ему в глаза и делая несколько последних шагов ему навстречу, Кэрри Эн чувствовала себя блуждающим спутником, которого лазерным лучом притягивают к порту. Мятое платье, огромный прыщ, плохая прическа – все это было забыто, как только она увидела лицо своего возлюбленного.