Мария Северская - Сердце из льда

– Спасибо, – пробормотала Руся. – Попробую…

– Обязательно попробуйте, – настаивал странный старичок. – Можете мне верить, я в свое время был очень даже неплохим парикмахером. Как теперь говорят, стилистом!

Он вскоре вышел из троллейбуса, помахал ей рукой и направился в сторону стоявшей неподалеку от остановки пятиэтажки.

Маруся еще долго вспоминала эту встречу. Старичок оказался прав: хвостики и челка ей пошли. А вот насчет высоких пышных причесок она ничего однозначно сказать не могла бы. То ей казалось, что они делают ее похожей на сказочную принцессу, то – что с такой прической она напоминает шахматную ладью.

Маме ее высоко забранные волосы понравились. Впрочем, ей точно так же нравилась и коса, и хвост. Она вообще считала, что внешняя красота человека – далеко не главное.

Дождь барабанил по стеклам все настойчивее. Руся сидела в беседке с утра – как ушла после завтрака, так и не возвращалась в дом. Она смотрела на дождь. Капли стучали по стеклам, по перегородкам рам, затекали внутрь… Хорошо было бы закрыть окна и растопить маленький камин в углу, чтобы из павильона ушла сырость, расправили листья еще вчера принесенные ею сюда разноцветные бегонии и рыбки в фонтане задвигались бы чуть живее. Но девушка продолжала неподвижно сидеть на заваленной шелковыми подушками скамье.

Сентябрь выдался по-летнему жарким. Октябрь же залил землю дождями, настойчиво напоминая: впереди – холода.

Вчера Маруся попросила садовника, чтобы он принес в беседку дрова и почистил старенький, казавшийся декоративным камин. Ее просьба была выполнена незамедлительно. Она помогала ему перетаскивать в павильон тяжелые поленья, а затем училась разжигать огонь.

Сергей рассказал ей, что раньше, при покойной хозяйке, тут было множество цветов, даже больше, чем в зимнем саду, разбитом в одной из стеклянных галерей особняка.

Зимним садом понравилось заниматься Русиной маме. Она накачала из Интернета кучу материалов про экзотические растения и теперь все свободное время проводила в галерее.

Сегодня утром мама, как девчонка, влетела в Русину комнату и сообщила ей радостную новость: у них с Борисом через полгода родится ребенок!

Девушка сделала восторженное выражение лица, чтобы не испортить мамино хорошее настроение, и захлопала в ладоши. Хотя на душе у нее никакой радости и уж тем более восторга вовсе не было.

С одной стороны, она и в самом деле радовалась, что мама счастлива и у нее будет сын или дочь, она, видимо, давно хотела второго ребенка. С другой… А с другой – у девушки возникли определенные сомнения. Руся совсем не была уверена в том, что появление в доме маленького существа вновь сблизит их с мамой. В последнее время они общались куда меньше, чем до маминого замужества. Марусе откровенно не хватало родительского тепла и заботы. Еще больше ей недоставало друга, возможности с кем-то поговорить, посоветоваться, поделиться своими впечатлениями от прожитого дня, поведать о наболевшем. Ей хотелось рассказать маме о том, что отношения с новыми одноклассниками в лицее у нее не сложились, что в большом и светлом, похожем на замок, доме ей неуютно и пусто, словно нет здесь для нее места, и это ощущение собственной чуждости все не дает ей покоя, не позволяет расслабиться…

Но мама почти все свое свободное время проводила с мужем. Девушка видела, как они любят друг друга, как дорожат новообретенным счастьем, и молчала.

Руся встала с лавки, отложила в сторону теплый плед и закрыла рамы – под окно и так уже натекла целая лужа. Покормила рыбок, полюбовалась, как они снуют туда-сюда в погоне за кусочками корма и их чешуя переливается всеми оттенками радуги.

Скоро обед. Пора идти в дом… Сегодня воскресенье, Борис не был на работе. Сегодня он весь день проводит с женой, а значит, Маруся опять осталась одна – на целый день…

Она тщательно закрыла за собой дверь беседки и вышла под дождь.

В просторном холле особняка девушка придирчиво оглядела себя в зеркало и старательно растянула губы в улыбке. Никто не должен заподозрить, что у нее не такое уж радужное настроение. Никто, особенно мама, ведь ей нельзя волноваться.

Обычно они обедали втроем, но сегодня за столом собрались все: мама, Борис, Руся – и Андрей, со своей вечно недовольной физиономией. Девушке, глядя на него, так и хотелось дать ему подзатыльник, чтобы он лицо попроще сделал. Но, конечно, она сидела спокойно и аккуратно ела суп.

В компании Андрея каждый глоток давался ей с трудом. Ей казалось, что от его презрения к ней воздух в комнате становится плотным, словно пластмасса. Она старалась не поднимать глаз от тарелки, где в жирном бульоне плавали куски порезанных кубиками овощей.

Вообще-то домработница Наташа, жена садовника Сергея, готовила очень вкусно, но сегодня Маруся никакого вкуса не ощущала.

Мама и Борис оживленно обсуждали новый фильм, на который они вчера ходили. Звали они с собой и Русю, но та отказалась – зачем мешать молодоженам, им так хочется побыть вдвоем подольше.

Наконец они съели второе блюдо. Пришло время десерта.

Наталья внесла на подносе блюдо с маковым рулетом, креманки с черничным желе и большую чашу с фруктами.

Руся взяла креманку и уткнула в нее взгляд.

– Мальчики, – вдруг произнесла мама, – у меня есть для вас новость! Маруся уже знает, я ей утром не удержалась, сказала.

Руся вся похолодела. Получается, мама ей первой доверила свой секрет! Даже Борис еще не в курсе.

– Надо было сказать раньше, но я боялась сглазить, – продолжила мама. – Я беременна! Малыш родится через шесть месяцев.

Еще никогда Руся не видела, чтобы кто-то так радовался. Борис вскочил из-за стола, подхватил жену на руки, прижал ее к себе и закружил по комнате. В какой-то момент девушке показалось, что в его глазах блестят слезы, но, наверно, ей просто привиделось, ведь всем известно – мужчины не плачут.

Борис все повторял, как он счастлив, что снова станет отцом и что ребенка ему родит самая любимая на свете женщина.

«Как дети», – подумала девушка, глядя на смеющихся маму и отчима.

Но ее взгляд упал на Андрея. Он сидел с абсолютно белым, будто восковым, лицом, только на его скулах вспухали бугры желваков. Минуту спустя стул, на котором он сидел, отлетел к стене, и Андрей, громко хлопнув дверью, выбежал из столовой.

«Нет, все-таки ребенок – это здорово», – думала Маруся, гуляя вечером по садовым аллеям. Дождь уже перестал, и памятью о нем остались только лужи на дорожках. Из-за туч вышло солнце, вмиг расцветив унылый осенний пейзаж. Засияли алые гроздья рябины, засверкали, словно россыпь бриллиантов, капли на листьях.

«Хам, – фыркнула девушка, вспомнив о выходке Андрея. – Даже если он так уж недоволен, неужели не мог сдержаться, хотя бы ради отца? Нас-то с мамой он и за людей не считает».

Впрочем, Андрей свое еще получит, в этом Маруся не сомневалась. Борис пожалел жену, не стал догонять сына и устраивать скандал, но он обязательно выскажет ему все, что думает. Так он этого точно не оставит.

На самом деле ей порою казалось, что Борис слишком строг с сыном. Лишь одного она не могла сказать четко – всегда ли так было или отчим взял Андрея в ежовые рукавицы лишь после того, как тот стал наглеть. В первом случае выходило, что парня надо пожалеть, во втором – что он сам виноват.

Второй вариант Русе нравился куда больше первого, уж слишком грубым и несдержанным был Андрей. Да и жалеть его ей и в голову бы не пришло – как можно жалеть врага? А в том, что они – враги, причем самые что ни на есть злейшие, она ни минуты не сомневалась.

В этот вечер Андрей домой не вернулся. Разгневанный Борис пытался вызвонить его по сотовому, но парень отключил телефон.

Спать они ложились расстроенными. Мама даже всплакнула.

«Все-таки чертов мальчишка умудрился испортить всем настроение», – думала Маруся, засыпая. Перед ее глазами стояло мамино лицо. Глаза ее – впервые за полгода – были грустными, и девушка поклялась себе, что больше не позволит никому причинить своей маме боль.

Вопреки всем ожиданиям, Андрей на следующий день пришел в лицей как ни в чем не бывало. Руся была уверена, что он прогуляет.

Она стояла на дорожке, любуясь алым кленовым листочком, лежавшим под ногами, когда ее больно толкнули в плечо.

– Посторонись, клуша! – услышала она ненавистный хрипловатый голос. – Чего застыла?

Рядом кто-то мелодично засмеялся, и, обернувшись, Маруся увидела Натали с ее неизменной свитой – двумя подружками-куколками, так они себя называли. Девицы открыто смеялись над ней, тыча пальцами в ее любимую потертую на рукавах куртку.

«Дуры, – беззлобно подумала Руся. – Что с них взять! Для них дороже шмоток в этой жизни ничего нет».

Андрей подошел к Натали, приобнял ее за талию и что-то шепнул ей на ушко, глазами указав на Марусю. Егорова снова прыснула.

Внезапно Русе сделалось обидно – не за себя, за маму. Он причинил ей вчера боль и тут же забыл об этом, а она плакала, переживала… Вновь перед ее глазами встало расстроенное мамино лицо.

– Я ему не нравлюсь, – пожаловалась она вчера мужу и дочери. – Хотя я не понимаю, что я делаю не так? Он даже не пытается наладить со мной контакт!..

В ее душе поднялась волна неконтролируемого гнева. Девушка смотрела на нагло ржавшего парня, и мир перед ее глазами постепенно заволакивало чем-то алым.

Он сказал что-то еще – что-то обидное, про гнусных приживалок, которые только и делают, что гоняются за чужими деньгами.

Маруся стремительно шагнула к нему и, размахнувшись, ударила по лицу. Она била и била его, пока у нее не заболела ладонь.

– Это тебе за мою маму! – кричала она.

Кто-то визжал, кто-то пытался оттащить ее от Андрея, но тщетно.

– Оставь его в покое, кошка бешеная! – На девушке повис кто-то из одноклассников. – Ты же ему глаза выцарапаешь!

Андрей, что было очень странно, не сопротивлялся – это Руся осознала уже позже, в кабинете директора. Он даже руку ее не пытался перехватить. Может, это был шок – видимо, парень не ожидал, что «приживалка», которую он считал – в лучшем случае – лабораторной мышью, внезапно на него набросится и так отметелит.

Руся сидела на мягком, с резной спинкой, стуле перед столом директора и ждала, когда из медпункта приведут Андрея.

– Что на вас такое нашло? – недоумевал директор. – Такая приличная на вид девушка!

Маруся молчала. Что тут скажешь? «У нас свои счеты»? Директор прав: лицей – не место для боев без правил.

Вошел Андрей, в компании с Егоровой. В кабинет попытались протиснуться и ее подруги, но директорская секретарша их не пустила.

– Садитесь, – директор кивком указал ему на стул.

Андрей сел.

– А вы идите на урок, будьте добры, – обратился он к Натали.

– Не пойду! – встала в позу та. – Я свидетель.

– Идите! Мы разберемся и без вас.

Когда за недовольной Егоровой закрылась дверь, директор произнес:

– Ну и что же мне с вами делать? Родителей ваших вызвать? Вроде бы вы уже взрослые для подобных мер…

Андрей пожал плечами: мол, ему по фигу. Руся все молчала. Она представила себе, что скажет мама, как она расстроится, и ей сделалось дурно.

– Ладно, на первый раз замнем, – устало произнес директор, так и не дождавшись реакции виновных. – Но учтите, в следующий раз наказаны будете вы оба!

Андрей и Руся встали одновременно и, не взглянув друг на друга, направились к двери. На пороге девушка обернулась.

– Спасибо, – поблагодарила она директора.

Андрей открыл дверь и выпал из кабинета начальства, попав прямо в заботливые объятия своих поклонников. Маруся вышла следом за ним. Вокруг нее тут же образовалась пустота – эдакая зона отчуждения.

– Надеюсь, ее исключили? – протянула Егорова.

Девчонки загалдели наперебой.

– Простили на первый раз, – усмехнулся Андрей и невольно поморщился от боли в разбитых губах.

– Андрюшечка, – залепетала Натали, – она же тебе всю щеку расцарапала! Наверно, шрам теперь останется. – Она попыталась потрогать пластырь, но парень отстранился.

– Ага. Небось когти-то у нее ядовитые, – хмыкнул он. – Еще умру теперь от заражения крови!

– Обойдешься, – фыркнула Руся. – Еще драгоценный яд на всяких тратить!

Она развернулась и пошла прочь.

– Ты еще руки после меня вымой! – донеслось ей в спину. – Руся – Рыся!

«Хорошая идея», – подумала девушка.

После уроков Маруся изучала – в частном порядке – иностранный язык. Занималась с ней Мария Матвеевна, вдова генерала, пожилая – назвать ее старушкой не поворачивался язык, – по-девичьи стройная женщина с умным красивым лицом. Глядя на нее, Руся думала о том, что в старости хотела бы быть такой же – живой, ироничной, элегантной, ухоженной, словно сошедшей со страниц книги о прежних, дореволюционных временах, когда жива была еще настоящая российская аристократия.