Со скоростью молнии Джон выбросил руки вперед, подхватил ее и крепко прижал к себе.

– О, спасибо! – задыхаясь, вымолвила исследовательница башен.

Одной рукой он держал ее под колени, другой поддерживал спину. Руки красавицы обхватили его шею, и Джина заглянула ему в глаза.

Когда он посмотрел на нее, ему показалось, что ее лицо начало расплываться. В полутьме устремленные на него глаза выглядели огромными. Джон чувствовал, как ее теплое дыхание щекотало его губы.

Понимая, что нарушает все правила приличия, очарованный владетель замка не мог пошевелиться. И глубоко в душе он понимал, что не хочет шевелиться.

Джону хотелось стоять вот так, прижимая ее теплое тело к себе, потом коснуться губами ее уст и…

Сделав дрожащий вздох, он спросил неожиданно осипшим голосом:

– Вы целы?

– Что? – прошептала девушка.

– Вы не поранились?

– Нет, – ответила Джина. – Вы меня удачно поймали.

– Я… рад. – Джона охватило тревожное ощущение, что он делает что-то неправильно. Голова все еще кружилась.

– Джон… – прерывающимся голосом произнесла она. – Думаю, вам нужно меня поставить.

– Да… Да-да, конечно.

Он медленно опустил ее, и, когда ноги девушки коснулись пола, она ухватилась за его плечи, но все равно слегка покачнулась.

– Вы уверены, что все хорошо? – спросил Джон севшим голосом.

– Да… да… у меня просто… голова немного закружилась.

– Наверное, нам лучше вернуться, – сказал он. – Остальное я покажу вам позже.

На лестнице встревоженный герцог пошел впереди Джины, чтобы успеть поймать ее, если она опять упадет, но ничего не произошло.

Пока они шли от башни к основному зданию, Джон мысленно завел с собой очень серьезный разговор.

Он не знал, что на него нашло в те секунды, когда он держал юную леди на руках, но понимал, что это было что-то очень опасное.

Джина ему нравилась, но она была последней женщиной на земле, на которой он бы хотел жениться. Слишком эта особа любила командовать, постоянно совала нос в чужие дела и была чересчур умной – короче говоря, обладала всеми качествами, которыми женщина не должна обладать.

И все же он едва не поцеловал девушку, ослепленный загадочной аурой, которая исходила от нее, когда их тела находились так близко.

Это не должно повториться, сказал Джон себе. Попросить мисс Уилтон больше не приходить он не мог, потому что собирался заняться осуществлением ее плана, но решил держать красавицу от себя на подобающем расстоянии.

Молодой человек украдкой покосился на Джину, желая проверить, не терзается ли она подобными угрызениями совести, но та не смотрела на него и, если не считать легкой бледности, выглядела невозмутимо.

– Я познакомлю вас со своей сестрой Друзиллой, – сказал Джон, когда они вошли в дом. – Она полчаса назад вернулась из пансиона, и ее голова забита всяким вздором.

– Каким вздором?

– Сестра, видите ли, убеждена, что нашла богатого мужа.

– Но это же чудесно! – воскликнула Джина. – Он мог бы помочь нам…

– Мисс Уилтон, – сердито проворчал он, – вы не могли бы забыть про замок хотя бы на минуту? В мире есть и другие интересные вещи.

– Сомневаюсь, ваша светлость.

Джон заскрежетал зубами.

– Уверяю вас, Друзилла не собирается помогать семье. У нее одно желание – жить красивой жизнью, ради чего она готова выйти замуж за дель… За толстого старого бакалейщика.

Джина лукаво посмотрела на него.

– Вы ведь хотели сказать «дельца», верно?

– Не помню, – отрубил он.

– Да, собирались. Потом вспомнили, что мой отец тоже делец.

– Ваш отец произвел на свет прекрасную дочь, и я отношусь к нему с величайшим почтением, – сказал Джон, готовый провалиться сквозь землю. – К тому же ваш дед был приходским священником.

– Это имеет какое-то значение? – с невинным видом спросила хитрюга.

Разумеется, это имело значение, поскольку священник джентльмен, а ремесленник нет, но новоиспеченный герцог не считал себя вправе говорить такое. Особенно под ее вызывающим взором.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, – произнес Джон.

– Конечно, понимаю. И я не должна смеяться над вами.

– Не должны, – с чувством ответил он.

– Значит, я больше не буду этого делать. К тому же у нас есть дела поважнее. Этот толстый старый бакалейщик…

– Артур Скаггинс, – сообщил его светлость.

– Его что, так зовут?

– Да, представьте!

– Что ж, ничего не поделаешь. Этот Артур Скаггинс – богатый толстый старый бакалейщик?

– Друзилла, кажется, считает, что богатый.

– В таком случае, ваша светлость…

– Что значит «ваша светлость»? Вы же собирались меня называть Джоном.

– А вы собирались называть меня Джиной, но я каким-то загадочным образом снова превратилась в мисс Уилтон.

– Да… Кхе… – Джон смешался, поскольку было совершенно невозможно признаться ей, что он принял решение держать ее на безопасном расстоянии.

Они вошли в гостиную, где одна из близнецов ставила на стол чай и печенье. Увидев молодых людей, женщина поспешила за дополнительными порциями.

Друзилла, разговаривавшая с матерью, встала с кресла, и Джон представил девушек друг другу.

Он не мог не сравнить их. Друзилла, племянница одного герцога и сестра другого, выглядела расфуфыренной кокеткой. Джина, дочь строителя, выглядела элегантно и не старалась произвести впечатление манерами. Из них двоих она была больше похожа на леди. Друзилла же, подумал он, сильно смахивала на непристойную девицу.

Появился еще один поднос с чаем и печеньем, и Джон обнаружил, что еще никогда в жизни не ел такого вкусного печенья. Чай тоже оказался превосходным. Он вспомнил, что и завтрак был такой, что пальчики оближешь. Совершенно очевидно, что Джеремайя, обосновавшийся в кухне, был настоящим мастером своего дела, чем заслужил благодарность.

Джина описала, как осматривала башню, и леди Эвелин содрогнулась.

– Страшное место! – воскликнула она. – Там все давно заросло плесенью. Впрочем, как и во всем замке. Я буду счастлива, когда вернусь к себе домой.

– Мама! – взвизгнула Друзилла. – Мы не можем жить в той коробке. Теперь, когда мы получили титул. Семья герцога должна жить в замке.

– Вот только в замке жить невозможно, – вставил хозяин этого замка, которому хотелось рвать на себе волосы.

– Но мы его починим, – возразила Джина.

– Как? – осведомилась Друзилла.

Видя смущение молодого человека, Джина шепнула ему:

– Не надо было говорить, да?

– Нет, пора рассказать, что мы затеяли, – сказал Джон и в общих чертах обрисовал потрясенной матери план Джины.

– Но это же чудесно! – воскликнула Друзилла. – Все наладится, и мы заживем, как настоящая дворянская семья.

– Я занимаюсь этим не совсем ради этого, – сказал молодой филантроп. – Ради того, чтобы сохранить наше наследие для всех, кто живет в округе.

– Да что о них заботиться? Это выгодно нам, – сказала Друзилла.

– Нет, – решительно произнесла леди Эвелин. – Твой брат прав. Мы это делаем не ради себя, а для истории. Джина, милая, это превосходная идея. Я помогу вам чем смогу. Надеюсь, меня пригласят участвовать?

– Конечно, сударыня! – воскликнула Джина, восторженно вскакивая с кресла.

Леди Эвелин тоже встала и взяла ее за руки.

– А вы должны остаться и пожить у нас, моя дорогая.

– Мама! – встревожился Джон.

– Но, ваша светлость, я не могу…

– Можете. Если вы собираетесь все это организовать, нужно находиться в гуще событий. Невозможно же приходить и уходить каждый день, верно? Вы должны жить здесь как член семьи. Скажите «да», пожалуйста!

– Да! – воскликнула Джина. – Да, да!

Друзилла тоже вскочила, взвизгнув от восторга, и они втроем, взявшись за руки и приплясывая, стали кружиться по комнате. Джон наблюдал за ними с перекошенным лицом.

Чтобы не сойти с ума, он собирался держаться от нее подальше, а теперь девушка будет жить с ним под одной крышей.

Остаток дня Джина провела с Эмброузом, составляя списки, а Джон отправился осматривать другие части своего поместья. Он боялся, что не сможет скрыть смятения, охватившего его оттого, что мисс Уилтон останется с ними.

Было решено, что вечером Джина съездит домой за вещами и утром вернется в замок. Джон провел ее, поблагодарил за работу и долго смотрел вслед удаляющейся карете, пытаясь разобраться в своих чувствах.

Эта красавица обладала какой-то странной магией, и для него это было опасно. Он бы и хотел держаться в стороне от нее, но теперь это было невозможно.

* * *

Спустя час карета остановилась перед домом Джины, большим каменным особняком посреди обширных земель. Когда она вышла, лакей в напудренном парике открыл парадную дверь.

– Добрый вечер, мисс.

– Добрый вечер, Кэдмон.

– В библиотеке, мисс.

Когда она подошла к библиотеке, другой лакей в парике открыл ей дверь.

Отец Джины сидел за письменным столом и смотрел на ее мать, которая крутилась перед ним на прикаминном коврике. Он работал с какими-то чертежами, но отвлекся, чтобы посмотреть на жену.

– Милая, – сказала мать, увидев Джину, – посмотри, какое чудесное платье купил мне папа.

– Мама, оно прекрасно! – восхитилась Джина. – Какой насыщенный рубиновый цвет! Какой богатый бархат!

– Похоже, мне теперь придется в дополнение купить пару рубинов, – улыбнулся отец.

– Любимый, ты меня разбалуешь, – ласково произнесла его жена.

– А что тебе купить, моя дорогая? – спросил Сэмюель Уилтон у дочери.

– Ничего, папа, вы и так мне слишком много всего покупаете, – ответила она, целуя его в лоб.

– Это одно из удовольствий, которое дают деньги, – заявил мистер Уилтон, счастливо вздыхая. – Мужчина с деньгами может побаловать своих леди. Так что тебе купить, любимая?

– Ничего не надо, папа, – твердо повторила дочь.

Джина знала, что ее отец очень богат и может купить все, что она пожелает. Именно поэтому девушка не хотела его о чем-то просить. Она была очень похожа на мать и воспитывалась, как и подобает внучке приходского священника.

Сэмюель Уилтон начинал с мелких строительных подрядов, но дело ладилось, и постепенно он стал главой большой строительной фирмы, что дало подрядчику возможность вложить деньги в железную дорогу, которая в стране стремительно разрасталась. Это принесло ему баснословную прибыль.

Джина говорила Джону, что ее отец был дельцом, и это соответствовало действительности в той мере, в какой строителя можно было назвать дельцом. Но он был дельцом очень высокого полета.

Огромное состояние подняло предприимчивого строителя до самых верхов, он познакомился с влиятельными и могущественными людьми. Сэмюель Уилтон легко мог бы купить себе титул, но ему это было просто не интересно, поскольку в душе он продолжал оставаться простым человеком, который женился на дочери приходского священника и придерживался ее строгих принципов.

Жена вызывала у мистера Уилтона некое подобие благоговейного страха, ибо он знал, что она умнее его. Дочь вызывала у него страх по той же причине. Но любовь к этим двум женщинам наполняла весь его мир.

– Как все прошло в замке? – спросила Джину мать.

– Отлично, мама. И леди Эвелин пригласила меня пожить у них какое-то время. Завтра я снова туда еду.

– Собираешься стать герцогиней? – спросил отец, блеснув глазами.

– Нет, конечно! – тут же последовал ответ. – Мне интересен замок, я вчера вам об этом говорила.

– Знаю, знаю, замку нужны деньги. Или скорее герцогу нужны деньги. – Мистер Уилтон взял дочь за руки, глаза его загорелись. – Знаешь что, а давай я куплю тебе этого герцога!

– Сэмюель!

– Папа, ты что? – Джина чуть не разрыдалась. – Как ты можешь такое говорить?

Добрый мужчина непонимающе посмотрел на негодующих жену и дочь.

– А что? Что такого ужасного я сказал? Элиза, что я сказал?

– Это было некрасиво, – строго произнесла его жена.

– Почему? Почему?

– Наша девочка, естественно, хочет выйти замуж по любви.

– Но она может его любить, разве нет? Даже хорошо, чтобы она его любила. Так сделка будет выгоднее, а если я что-то и умею в жизни, так это заключать выгодные сделки.

Обе его женщины от таких вульгарных речей прикрыли глаза ладонями.

Чувствуя, что увязает все сильнее, но не понимая почему, мужчина попытался исправить положение.

– К тому же он красивый молодой человек.

– Ты его знаешь? – спросила Джина, убирая руку от лица.

– Никогда не встречал.

– Откуда же ты знаешь, что он красивый?

– Оттуда, что ты сама так сказала вчера вечером.

– Я не упоминала, как он выглядит.

– Да, вслух не упоминала, но мне было достаточно видеть, как загорались у тебя глаза, когда ты заговаривала о нем.

– Не было такого! – закричала Джина. – Он для меня ничего не значит. Ничего! Слышите?