Проклятый Кантон.

Каталина подняла с полу газету и расправила ее. Она не обращала больше внимания на объявление Кантона. Теперь она искала нечто, способное потрясти мир.

И на шестой странице она это нашла.

* * *

Тедди сопровождал Молли во время прогулок. Молли взирала на мир из-под широкополой шляпы. Только присутствие несокрушимого, надежного Тедди позволяло ей держаться прямо, без провожатого она бы умерла от страха. Впервые за шесть недель, которые она провела в «Серебряной леди», девушка отважилась отойти от дома дальше, чем на расстояние брошенного камня.

Ее ручка, затянутая в перчатку, дрожала. Тедди вовремя заметил это и взял ее под руку.

А что если она заметит его?

От этой мысли Молли кинуло в дрожь, несмотря на теплое утро. Она и так рисковала, время от времени выполняя в «Серебряной леди» функции «хозяйки». Она знала, что в салуне он ее не найдет. Он почитал тягу к алкогольным напиткам за дьявольское искушение. Если бы Молли сохранила способность смеяться, она бы от души расхохоталась над этим лицемерным утверждением. Но в ней жил только сдавливающий душу страх, который не отпускал ее ни на минуту.

Приехав в Сан-Франциско, Молли совершила поступок куда более отчаянный, чем совместные прогулки с мужчиной по многолюдным улицам города.

Девушка покинула родной дом без гроша в кармане. В простом шерстяном платье. Ей пришлось схорониться в перевозившем сено вагоне, направляющемся в Сан-Франциско. И когда она очутилась в чужом городе, то перед ней со всей неотвратимостью встал вопрос: что делать дальше. Голодная и испуганная, она провела ночь в каком-то темном углу, а на следующее утро отправилась искать работу.

Едва взглянув на нее и выслушав дрожащий лепет, владельцы магазинов отсылали ее прочь. Она не знала, как ответить на вопрос, что она умеет делать. Молли и помыслить не могла, чтобы рассказать, что она занималась шитьем с тех самых пор, когда смогла держать в руках иголку: она ненавидела это занятие и ни словом не обмолвилась о своем умении и золотых руках.

Все следующие дни были полны ужаса и голода. Девушка боялась, что ее разыщут, боялась шумных улиц и темных ночей. Как-то она краем уха услышала, что из салуна «Серебряная леди» уволился повар. Махнув на свое полное неумение готовить, в отчаянной попытке обрести надежный кров и хоть какую-то пищу, Молли рискнула. Приготовление пищи, решила она, не может быть сложным делом. Она не раз наблюдала, как готовит Инее, пока в один прекрасный день та не исчезла, а на ее месте не воцарилась другая кухарка, которая никого не пускала в свои владения.

Войдя с черного хода в «Серебряную леди», Молли старалась держаться гордо и независимо. Первым ее встретил и оглядел с жалостливым любопытством Тедди. Потом появилась и сама мисс Каталина. Присутствие элегантной женщины, изумрудные глаза которой освещали, казалось, все тайники души, заставило девушку онеметь от робости.

Каталина сразила Молли первым же вопросом. Где она работала раньше? Много ли ей приходилось готовить? Молли солгала, что уже поработала в нескольких местах, и прочитала недоверие в глазах владелицы салуна. Но зеленые глаза смягчились, и девушка была принята с испытательным сроком. Мисс Каталина предложила ей комнату и после короткого раздумья сказала, что перед тем как приступить к работе, девушка должна несколько дней отдохнуть. Кроме того, ей нужно подобрать одежду. И Молли преисполнилась чувством благодарности.

К несчастью, в первый же день своей трудовой деятельности Молли сожгла хлеб, который намеревалась испечь, и посетители салуна едва не задохнулись от дыма.

Тогда Молли поднялась наверх, в свою комнату, сняла платье, подаренное ей мисс Каталиной, и переоделась в свое старенькое. Глядя с сожалением на платье, она разложила его на кровати. Это было прелестное ситцевое платье ярко-голубого цвета. Несмотря на то, что дорогим его нельзя было назвать, красивее у нее никогда не было. Но сейчас рукав был обезображен прожженным пятном. Если бы платье принадлежало ей, она бы все равно его сохранила. Но платье было чужое, а украсть у человека, который был добр к ней, девушка не могла.

Как раз в тот момент, когда Молли закрывала за собой дверь, ее окликнула мисс Каталина. Рука Молли прилипла к дверной ручке, и мурашки страха побежали по спине. Молли привыкла к расправам над собой — словесным и физическим.

Выражение лица мисс Каталины было, как всегда, бесстрастным, но в глазах светилось нечто, похожее на понимание, что позволило Молли успокоиться. Ее хозяйка была такой красивой. Иногда Молли казалось, что Каталина сошла с полотна какого-то замечательного художника. Ледяная Королева вопросительно взирала на Молли:

— Ты куда-то собралась?

— Я думала… мне так стыдно…

— Из-за того, что ты солгала, что умеешь готовить, или из-за того, что ты чуть не спалила салун?

— Мне стыдно и за то, и за другое.

— Куда ты собираешься идти?

Молли безнадежно пожала плечами. Мисс Каталина вздохнула:

— А это платье?.. — и она покачала головой.

— Я не хотела обманывать. Я на самом деле думала, что умею готовить.

— Но ведь тебе не приходилось этого делать раньше, не так ли?

— Нет, мадам.

Мисс Каталина улыбнулась.

— Ну, а что же ты умеешь делать?

Молли устала от вранья. Она опустила голову и прошептала:

— Боюсь, ничего.

Каталина внимательно рассматривала девушку.

— У тебя правильное произношение… Если ты распустишь волосы, то будешь просто красавицей. Не хочешь ли попробовать себя в качестве «хозяйки» заведения?

Молли застыла. Шанс. Еще один шанс. Шанс затаиться, подкопить денег и, может быть, податься куда-нибудь на Восток, достаточно далеко, чтобы он не разыскал ее. Но что она скажет посетителям? Сможет ли она выжать из себя хоть слово? Тедди говорил ей, что дурное обращение с девушками в «Серебряной леди» запрещено и что от них не требуются ничего, кроме того, чтобы быть любезными, очаровательными хозяйками и развлекать гостей. Она и сама имела возможность убедиться в правоте его слов вчера, когда одного грубо-навязчивого посетителя попросту выставили за дверь. Но тем не менее…

Она не могла забыть эти руки, ползущие, жадно шарящие, и Молли не была уверена, что сможет запросто беседовать с мужчинами, как другие девушки.

Но идти ей некуда. Спрятаться негде. Здесь по крайней мере ей гарантирована хоть какая-то защита. Она попробует. Она должна использовать свой шанс.

Молли крепко вцепилась в руку Тедди и ускорила шаг. Подняв глаза, она встретилась взглядом со своим телохранителем. Друга она потеряла давно, защитника — недавно. Хорошо бы иметь обоих.

Как бы она хотела чувствовать себя в безопасности!

Глава седьмая

Улица, где располагалась «Славная дыра», была запружена народом. Респектабельные леди, которым никогда бы не пришло в голову заглянуть в салун, пришли послушать Лотту Крэбтри.

В этот вечер Каталина даже не пыталась состязаться с Маршем. Что бы она ни предложила — все бы померкло в сравнении со зрелищем в салуне Кантона. Но ничего. Скоро пробьет ее час. Очень скоро.

Собираясь на открытие «Славной дыры», Каталина не могла сдержать чувства восхищения перед гениальной расторопностью соседа. Вечером ей предстоит не самое приятное времяпрепровождение. Тем не менее, получив от Mapша Кантона официальное приглашение, она не могла не принять его, чтобы не позволить ему думать, что она, Каталина Хилльярд, струсила или побеждена. Нет, она наденет свое самое нарядное платье — из черного бархата, которое удивительно подчеркивает красоту ее роскошных волос, — и будет очаровательно улыбаться.

Каталина оделась. Старательно расчесала волосы, уложила их французским узлом и заколола перламутровыми заколками. Затем она подкрасила щеки и губы, слегка, только чтобы придать им розовый блеск.

Отступив назад, Каталина оглядела себя в зеркале с ног до головы. Выглядела она замечательно. Лучше не бывает. Женщина взглянула на часы и сделала первый шаг в логово зверя.

* * *

Каталина Хилльярд обязательно придет. Марш знал это так же точно, как то, что после жизни наступает смерть. Она придет, чтобы не доставить ему удовольствие своим «неприходом».

Самый лучший стол Марш зарезервировал для нее. Для них. Второй по удобству столик был оставлен для Кристофера Бакли, «Слепого Христа», как его называли. Бакли был владельцем уютного кафе, расположенного в деловой части города, и, по слухам, был «серым кардиналом», делающим большую политику за спиной официальных политических деятелей. Кантону сообщили, что, если он хочет остаться на плаву, с этим человеком следует поддерживать добрые отношения. Бакли обмолвился как-то о своем желании послушать Лотту Крэбтри, и Марша тут же предупредили, что надо оставить лучший столик для Бакли. Но лучший Кантон оставил для себя и Каталины.

Марш из кожи лез вон, чтобы казаться любезным. Боже! Как это было трудно после того, как он долгие годы отрабатывал леденящий взгляд и угрожающие жесты. Хью О'Коннелл дал ему несколько советов, и в конце концов Марш обреченно проворчал:

— Раз нужно, значит нужно.

Впервые после войны Марш облачился в приличный костюм, и сразу же на него нахлынули воспоминания, от которых он старательно отгораживался. Признаться, он и сам устал от черного. Из года в год он носил черные одежды, и цвет был частью образа, который Марш создавал десятилетиями. Черный цвет был постоянным напоминанием о профессии: о перестрелках, стычках, схватках.

Посмотрев в зеркало, он не узнал себя. Утром Марш побывал у парикмахера, подстригся и сделал прическу. Легкая седина, пробивающаяся сквозь иссиня-черную щетку густых волос, делала его невероятно элегантным. Черты лица Кантона стали если не мягче, то благороднее.

Марш смотрел в зеркало и не видел привычного лица убийцы. Неужели это одежда изменила его? Или что-то другое? А может, ему почудилось? Может, он выдает желаемое за действительное?

Кантон с отвращением отвернулся от зеркала, мечтая о том, чтобы все поскорее осталось позади, чтобы он остался в одиночестве или по крайней мере наедине с собакой. Пес был в салуне еще утром, но к вечеру количество барменов и официантов стремительно увеличилось, и животное как сквозь землю провалилось. Маршу хотелось последовать за ним.

Бросив последний, недовольный взгляд в зеркало, Марш Кантон направился к лестнице, а может быть, — в новую жизнь.

А может, ему придется убедиться, что новой жизни не бывает.

* * *

Каталина Хилльярд обставила свое появление в салуне Кантона со всею торжественностью. Впрочем, возможно, любое ее появление вызывало у публики шок.

Марш уже давно не реагировал на женщин, но и у него перехватило дыхание, когда Каталина внесла себя в «Славную дыру». Он всегда восхищался красотой этой женщины, но сегодня она была выше всяких похвал. На Каталине было черное бархатное платье, обтягивающее восхитительные формы и складками ниспадающее на пол. Оно не было модным, без турнюра, без лишних украшений и бантов. Точнее, платье было вне моды и своей изысканной простотой подчеркивало жгучую красоту Каталины. Руки женщины были затянуты в длинные черные шелковые перчатки. Единственным украшением было золотое ожерелье с небольшим изумрудом, подчеркивающее насыщенный цвет прекрасных глаз, и перламутровые заколки, оттеняющие темную тяжесть волос. Скромная элегантность Каталины делала остальных женщин в зале расфуфыренными наседками.

Марш был потрясен, даже несмотря на то, что он ни на секунду не забывал, что по вине этой женщины его избили, бросили в тюрьму и чуть было не «шанхаировали».

Словно по мановению волшебной палочки, публика оторвала взгляд от него, хозяина салуна, от сцены, на которой разыгрывались музыканты в ожидании выхода Лотты Крэбтри, от дверей, за которыми скрывались другие приглашенные, — все с напряженным вниманием следили за величественной женщиной, с уверенным и вызывающим видом приближавшейся к Кантону.

Марш встретил ее на середине зала. О вражде между ними уже перешептывались. Честно говоря, Марш немало потрудился для появления этих слухов, зная по прошлому опыту, что «жареное» возбуждает интерес и увеличивает число клиентов. Он вежливо поклонился:

— Добро пожаловать в «Славную дыру». Вы — моя самая долгожданная гостья.

— Ну, что вы, — сладко улыбаясь, ответила Каталина, — «долгожданная» — не совсем верное слово. Я бы сказала «любопытствующая»: я люблю открытия салунов почти так же сильно, как и их закрытия.

— Неужели я чем-то вызвал ваше раздражение, мисс Каталина?

— О нет конечно, мистер Кантон. Я должна вас поздравить с Лоттой Крэбтри. Кроме того, не желая оставаться в долгу, я приглашаю вас в «Серебряную леди». Я надеюсь, вы найдете время посетить меня и оценить… маленький презент, который я делаю… Сан-Франциско.

Марш вопросительно выгнул бровь: