— Я покупаю «Серебряную леди», — снова и снова объяснял Марш. — Но я хочу, чтобы в договоре было указано, что я готов продать ее обратно.

— За ту же цену?

Кантон пожал плечами.

— А как же ваша вражда?

— Не думаю, что она на что-то влияет, — с легкой усмешкой ответил Марш.

— Не потрудитесь ли вы рассказать, что происходит?

— Нет.

Дэйвид сдался. Это не его дело. Все, что он мог, — дать совет и помочь — он сделал. Он уже давно понял, что этот клиент в советах не нуждается.

— Я вернусь с деньгами через час, — предупредил адвоката Кантон.

Из адвокатской конторы Марш направился в банк. Сославшись на Квинна Девро, он попросил проводить себя к вице-президенту. Он просил десять тысяч долларов под залог «Славной дыры». Банкир был заинтригован. Марша Кантона рекомендовал его в качестве клиента Квинн Девро, а последний считался едва ли не самым дорогим — в прямом и переносном смысле — клиентом банка. Кроме того, банкир был потрясен тем, какое прелестное местечко сумел сделать Кантон из полуразрушенного салуна. И он пообещал Маршу выдать деньги на следующий день.

На обратной дороге к Скотту Марш осознал, что впервые за послевоенное время он совершил бескорыстный поступок.

* * *

Так счастлива Молли еще никогда не была. Она любила детей и любила нянчиться с ними. И она очень полюбила всех озорных бесенят, отпрысков Элизабет и Хью.

Застенчивая Молли рассталась со своей скованностью, как только малыши взгромоздились ей на колени и покрыли ее лицо мокрыми добрыми поцелуями. Их было пять, а скоро будет шесть, шаловливых, не знающих отказа сорванцов, привыкших к безоглядной любви родителей и дяди Тедди. Когда они вставали по росту друг за другом, то образовывалась живая лесенка, хотя увидеть это можно было нечасто: уж очень большими непоседами были ребятишки.

Дети сразу же подружились с Молли, ведь она была другом дяди Тедди. Молли чувствовала не только любовь, но и нужду в себе. Элизабет вот-вот должна была родить, и, хотя она отрицала это, уж Молли-то заметила, что утомлялась женщина быстро. Молли включилась в домашние заботы, как будто она была рождена для этого. Она присматривала за детьми, одевала их, играла с ними, она даже немного научилась готовить.

Засиживаясь за утренним чаем, Хью рассказывал, как прошел предыдущий день в «Славной дыре». Он болтал о политике и сплетнях, о том, кто выиграл или проигрался в пух. Хью бесконечно заботливо относился к жене. Никогда раньше Молли не видела людей, которые бы так нежно заботились друг о друге. Честно говоря, она никогда и не верила, что люди способны бескорыстно любить друг друга.

Несколько раз заходил Тедди. Вначале отношения между мужчинами казались слегка натянутыми, но потом все наладилось. Молли нравилось наблюдать за Тедди, когда он ест, смотреть, как он раскуривает трубку. В его присутствии девушка чувствовала себя в полной безопасности.

Однажды в воскресенье ночью, когда оба, Хью и Тедди, освободились, Тедди повел ее на прогулку.

Молли было приятно, что Тедди благоговейно поддерживает ее под руку, внутри нее при этом что-то тихо звенело. Молли и подумать не могла раньше, что ей может доставить удовольствие прикосновение мужской руки. Тедди олицетворял собой ее безопасность, и сердце Молли замирало в нежной признательности. Она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет его визитов не как друга, а как человека, который лелеет ее и с которым приятно находиться.

Страх все еще сидел у Молли внутри, но она приучила себя отгонять его в дальние уголки сознания и спокойно занималась хозяйством. По ночам страх возвращался. Ночь была тем временем, когда случалось это, когда он приходил к ней в спальню. Сможет ли она когда-нибудь спокойно, не боясь, дожидаться наступления ночи?

Тедди старался поддержать Молли. Он говорил, что мисс Каталина предпринимает некоторые шаги, чтобы отец Молли не смог до нее добраться. Он не говорил, в чем заключались эти «шаги», но Молли бесконечно доверяла мисс Каталине.

Ледяная Королева была такой сильной! Она ничего не боялась. Молли помнила, как однажды мисс Каталина поведала ей: «Я родилась в публичном доме. Мать продала меня, когда мне было тринадцать…» Это очень помогло Молли. Если мисс Кэт сумела противостоять судьбе, она, Молли, тоже сможет. Она больше не чувствовала себя Мэри Бет. Она была Молли, у которой хватило сил на побег из родительского дома, которая отвергла непорядочного отца и приобрела друзей. А теперь она чувствовала, что кому-то нужна, а для кого-то — желанна. Теперь она с нетерпением ждала Тедди, прогулок с ним. Она все время чувствовала на себе взгляд его теплых карих глаз. Тедди так бережно к ней относился, как будто она была хрупкой стеклянной безделушкой, которую можно легко разбить.

— Молли, — однажды предупредил ее Тедди. — Каталина собирается обратиться к частному детективу по поводу твоего отца. Наверное, будет лучше, если ты поговоришь с этим человеком.

При мысли об отце Молли почувствовала дурноту. Но Тедди ждал ее ответа, и Молли согласилась бы умереть, лишь бы не огорчать его. Если Каталина и Тедди стараются ради нее изо всех сил, то она просто обязана помочь им, даже если придется рассказать, что с ней произошло.

Она согласилась и была вознаграждена улыбкой. Неожиданно она поняла, что хочет от Тедди чего-то большего, чем улыбка. Дыхание Тедди участилось, дорогое ей лицо стало приближаться к ней, пока…

Он взял себя в руки, когда его губы едва не коснулись ее губ. Пришел в себя, отступил. Потряс головой, будто не веря, на что он покусился.

— Тедди…

Он закрыл глаза в безмолвном обращении к Всевышнему, затем посмотрел на Молли.

— Не смотри больше так на меня, — попросил он с дрожью в голосе.

— Почему?

— Проклятие, — чуть не зарычал Тедди. — Я слишком стар для тебя.

— Иногда, — ответила девушка, — я чувствую себя столетней старухой.

Тедди погладил ее по лицу своей необъятной ладонью.

— У тебя вся жизнь впереди, девочка.

— Только благодаря тебе и Каталине.

— Благодарность, — прошептал Тедди, — вот и все, что ты чувствуешь.

— Я так не думаю, — осмелела Молли.

— По возрасту я мог бы быть твоим отцом, — сказал Тедди и увидел, как она побледнела.

Ему хотелось убить самого себя. Хуже. Лучше бы он размозжил свою чугунную глупую голову.

— Ты совсем не похож на него, — решительно заявила Молли и погладила Тедди по шершавой руке.

Он почувствовал прикосновение ее крохотной доверчивой ладошки, и отвращение к себе прошло. Тедди чувствовал, что получил бесценный дар, а принять его не решается. Молли заслуживает лучшей доли, чем разделить жизнь с неудачливым экс-боксером.

Тедди наблюдал, как ловко девушка управляется с детьми, как усердно она помогает Элизабет на кухне, он видел, с каким сочувствием Молли перевязывала порезанный пальчик Бэтси, страдая не меньше малышки. Она была доброй, мягкой натурой, слишком нежной для такого верзилы, как он. Она была хрупкой и обиженной. Но Тедди не мог удержаться от мечтаний, как бы они жили вместе. Он бы все отдавал ей. Он бы смотрел на нее каждое утро за чаем. Мечтания вызывали ноющую боль где-то внутри. Дальше этих бестелесных мечтаний Тедди не шел. Иначе можно сойти с ума.

— Пойдем лучше домой, — сказал Тедди.

Дом. Дом Хью и Элизабет ближе всего подходил к ее представлению о родном доме. До того как Молли поселилась у них, она и понятия не имела, что такое дом. Это место, где тепло и где тебя любят. Место, где смеются и заботятся друг о друге. Где есть человек, который беспокоится о тебе. Кто-нибудь вроде Тедди. Он ей так нравится. Нравится его неловкая нежность к детям Хью. То, как он управляет «Серебряной леди». Как он защищает всех обездоленных. У Тедди был острый ум, который немногие могли разглядеть под неотесанной внешностью. Казалось, что сам Тедди скрывает свою проницательность, но Молли заметила, что мисс Каталина советами Тедди не пренебрегает.

Но Молли не знала, как дать Тедди почувствовать свою симпатию и восхищение. И заботу тоже.

* * *

Кантон едва успел вернуться к моменту второго визита Кэт. Когда она вошла в салун, он, блаженно улыбаясь, стоял, облокотившись о стойку бара. Тем не менее винтовка была при нем, а аура опасности, окружавшая его, не соответствовала ленивой позе. Повернувшись к бармену, он отдал короткие приказания, потом с легкой улыбкой на губах обратился к Каталине.

— Я думаю, нам надо обсудить дела.

Лицо Каталины осветилось надеждой. Отчаянной надеждой. Кантон обнял женщину за плечи, и так они дошли до его комнаты Внутри сидела собака. Услышав шаги по коридору, она зарычала. Кантон объяснил:

— Боюсь выпускать. Вдруг пристрелят.

Кэт приблизилась к псу и погладила его. Неожиданно Винчестер перевернулся на спину и доверительно подставил ей брюхо для поглаживания. Каталина чесала ему лохматый живот, а он урчал от удовольствия.

— Черт бы меня побрал, — ревниво удивился Марш. — Вин редко позволяет мне даже дотрагиваться до себя.

Кэт засмеялась. Но смех ее выдавал нервное напряжение. Каждое событие сегодняшнего дня откладывало ее возвращение в «Славную дыру», а потом в «Серебряную леди», оттягивало встречу с тем, с чем неминуемо придется встретиться: с собственным прошлым.

Сейчас ей предстояло еще одно испытание: поговорить с Кантоном по поводу продажи салуна, от которого ее бросало то в жар, то в холод. Каталина распрямилась и в упор посмотрела на него:

— Вы принимаете мое предложение?

— Да, — просто ответил он.

— У вас есть деньги?

— Будут завтра.

Кэт изо всех сил постаралась скрыть разочарование. В кармане у нее лежали документы, подтверждающие ее права на владение салуном. Назад, в «Серебряную леди», нести их было опасно. Она хотела оставить документы у Кантона, чтобы впоследствии не нашлось доказательств, что в момент совершения сделки она знала, что муж жив. Но можно ли доверять Кантону?

— А вы хотели бы получить их сейчас? — спросил он, прочитав сожаление в ее глазах.

Каталина кивнула.

— И вы верите, что у меня в наличии может быть такая сумма?

Каталина снова кивнула.

— Не хочу вас огорчать, дорогая, но мне пришлось занять деньги.

Кантон и сам не понимал, почему пустился в объяснения. Теперь, очевидно, она догадается, что ему пришлось заложить «Славную дыру». Тут Каталину осенило.

— Вы… «Славную дыру»?..

Марш кивнул, и Каталина не усомнилась в его правдивости. Для нее он рисковал своим салуном.

— Но… почему? — вырвалось у нее.

Марш повернулся к женщине спиной и подошел к окну.

— Почему? — спросила она настойчиво.

— Это хорошее вложение денег, — ответил Кантон.

— Но вы даже не знаете, зачем я продаю «Серебряную леди».

Кантон повернулся. Лицо его было искажено гримасой.

— Если вы захотите мне сказать, то скажете сами. Деньги у меня будут завтра. Я уже договорился с адвокатом, чтобы он подготовил документы.

Кантон подошел к бюро, достал лист бумаги и протянул его женщине.

Каталина пробежала по листку глазами, потом перечитала написанное еще раз, медленно и внимательно.

— Вам не надо было этого делать.

— Я думал, это приободрит вас.

— Что вам за дело до того, как я себя чувствую?

Марш усмехнулся, но ничего не ответил.

— Кантон?

— Что?

— Что вам за дело до моего самочувствия?

— Вы вносите ощущение пикантности в мою жизнь, дорогая, — ответил Марш, стараясь придать голосу насмешливость. Но не смог скрыть сочувственной нотки, которую уловила Каталина. Он и сам не меньше своей соперницы удивлялся тому, как близко к сердцу принимает ее неприятности.

— С кем я должен связаться, если вы уедете?

— Но дело еще не сделано, — Кэт язвила по привычке, и привычка противоречила конкретной ситуации.

— Прочитайте, и вы поймете, почему я спрашиваю, — Марш указал на документ.

Кэт перевела взгляд на листок бумаги. Она разглядела подпись адвоката и вспомнила свое удивление, когда узнала, что именно Дэйвид Скотт защищает интересы Марша Кантона. Один из немногих честных юристов. В бумаге, уже подписанной Тэйлором Кантоном, говорилось, что последний покупает салун «Серебряная леди» за десять тысяч долларов. Далее подтверждалось, что вышеназванный Кантон или восприемник его собственности в течение трех лет со дня подписания договора обязуются совершить обратную сделку по первому требованию Каталины Хилльярд. Особо оговаривалось, что цена при возвратной продаже не может быть выше десяти тысяч долларов.

Второе особое условие заключалось в том, что, не будучи владелицей салуна, Каталина Хилльярд будет управлять им и получать 90 процентов прибыли.

Договор, подписанный Кантоном, чья подпись удостоверялась подписью адвоката Скотта, являл собой образец благородства. Каталина прекрасно понимала, что ни один человек не согласился бы стать покупателем салуна на таких условиях.