— А вот здесь, — уже сидя рядом с ним, я вновь указала на экран, где ролик был остановлен на завершающем кадре.

— Что здесь? — заинтересовался он добродушно с высоты своих знаний.

— Мне кажется, что вы нарочно сделали две кульминации. С молочным водоворотом и подвязыванием бантика на упаковке, — восхищенно пролепетала я.

О второй кульминации в проекте не знал ни заботливо завязываемый бантик, ни птички, уцепившие его клювами, ни даже надпись, медленно проявляющаяся на экране. Концовка была вялой, задний фон загублен серым туманом, птички основательно пьяны, а бантик кривой и вроде как пожеванный.

Команда Сергея вновь работала спустя рукава, мастерски скинув недоделки в монтажную. Кто-то отчаянно хотел подставить нашего доброго и проверенного свадебного генерала Кащенко. И если первое пропущенное им ретро для металлобазы пришлось заказчику по душе, то вариант дремлющего йогуртного потока и посапывающей вишенки под мятым бантиком не прокатит.

— И я помню, вы еще в начале разработок хотели, чтоб надпись осталась на поверхности стола как бы после набежавшей волны вишневого йогурта! — он удивленно моргнул.

— Помните, я тогда еще удивилась, как вы решили прибегнуть к трех мерной вишенке, что проскользнув под бантиком займет место апострофа.

И в тот раз идея была моя, но как говорится — «не это главное», главное чтобы запомнил и применил. Пересев на диван, я вернулась к роли робкого ягненка и обняла подушку:

— И слова чтеца в этот момент провозгласят…

— «Даринка» творожно-медовая, кислинка вишневая! — живенько процитировал Сергей Бенедиктович.

— Да! — и совсем невинно, — если здесь фон серый, а не обозначенный вами белый, значит этот кадр еще в работе?

— Да в работе. — Скосив глаза, влево согласился Кащенко. — Ребята все никак не дойдут.

— У вас сплоченная команда. — Добавлять, что сплотились она против него, не буду. — Я знаю они в силах выполнить все ваши идеи в точности. И… — бросаю взгляд на часы над дверью монтажной, вскакиваю, все еще держа подушку в руках. — О нет-нет-нет!

— Анна, что случилось?

— Я совсем забыла… меня ждут!

— Вас будут с радостью ждать. — Приободрил он меня.

— Спасибо, Сергей Бенедиктович, — искренне поблагодарила я. — И спасибо что показали материал, очень познавательно.

— Заходите еще.

— Обязательно!

На диалог я потратила сорок пять минут. В общем, не много и вроде бы не безрезультатно, но слегка накладно для моего собственного графика. Впереди была встреча, назначенная чуть больше недели назад с выпускающим редактором журнала «Автоцентр». Может быть старое знакомство приведет нового клиента в фирму.

У входа в кафе задержалась у машины, а бросив взгляд на тонированную дверь, замерла как вкопанная. На другой стороне немноголюдной улицы мне почудился Рома с женой и пятилетним сыном. Обернулась, всматриваясь в их спины. По телосложению мужчина очень на него походит, тот же профиль, тот же разворот плеч, наклон головы. А когда девушка обернулась, я узнала Галю. Сердце пропустило несколько ударов, а затем тяжело и медленно пошло, пульсируя и наполняясь болью.

Вновь вспомнилась темная ночь и пули свистящие по степи, только теперь они свистели над моей головой. Я влетела в кафе-кондитерскую La Bize и пронеслась по проходу целенаправленно в сторону заказанного столика. Добровольский уже ждал, плотоядно осматривая официанток вместо меню. Чего я сейчас больше всего хотела, так это забыть, что где-то в этом городе бродит Рома моя бывшая подруга и их общий сын. И Добровольский мне сейчас в этом поможет. Хотя…

Присмотревшись к нему, я поняла, что желание оторваться по полной, было обычной реакцией на боль старой, но все еще жившей в сердце раны. И моя боль ни куда не денется, проведи я время с ним или без него.

С Алексеем мы познакомились на выставке Автоцентра в Киеве, где я брала интервью у его начальства. Высокий стройный брюнет чуть за тридцать привлекал внимание белозубой улыбкой голливудской звезды, что освещала его лицо и делала схожим со Скалой. На проверку же оказался женатым бабником, гордящимся своими победами и тщательно скрывающим поражения. В число последних входила и я.

— Здравствуй! — Алексей встал и, получив мою руку для пожатия, поцеловал костяшки пальцев. Медленно разогнулся, вглядываясь в мои глаза, особым тембром произнес. — Прекрасно выглядишь!

— Не могу сказать о тебе того же. — Не кривя душой, ответила я.

Все еще ухоженный, но значительно пополневший брюнет недовольно брякнул, завершая старый анекдот:

— Тогда сделай как я, соври.

— Всенепременно в следующий раз. — Не ожидая отпора, он застыл, забыв придвинуть мой стул к столу. Пришлось занять свое место самостоятельно. Заглянув в меню, спросила. — Что закажем?

С его стороны послышался тяжелый вздох:

— Теперь я знаю, почему у нас ничего не сложилось, — печаль в голосе Добровольского была неподдельной, от чего я чуть было не зааплодировала его актерскому мастерству. Не зря брал уроки, не зря!

— Ты слишком деловая.

— А ты слишком женат, — отложила меню вглядываясь в серые глаза пополневшего красавца. На руки смотреть не имело смысла. Он принципиально не носил колец, что не раз ему помогало на запрещенном для женатиков фронте. — Или уже свободен?

— Тебя бы это обрадовало? — вопросом на вопрос ответил Алексей.

— Трудно сказать. Ты все равно был бы для меня вне досягаемости. — Я сделала заказ на чашку черного крепкого кофе и пирожное.

— Не понял.

— Не люблю толпу.

— И это тоже поясни.

— Вокруг тебя всегда столпотворение, а у меня нет большой охоты получать ссадины и шишки за место в очереди. — Он подался вперед и, готовясь что-то спросить, прищурил глаза.

— Нет-нет-нет даже не предлагай абонемент на месяц, и уж тем более на ночь. — Алексей еще раз попытался что-то произнести, и это я тоже пресекла.

— Слишком дорого для меня…, не смотря на скидки.

— К тебе не подкопаешься. — Рассмеялся Добровольский.

— К тебе тоже.

Приняв заказанное, с интересом расспросила его о делах трудовых. Не смотря на увертки и шуточные переводы тем в плоскость горизонтальную, общее видение было получено. Журнал развивается и берет новые высоты. Самое время ненавящево предложить услуги нашей фирмы, которая зрит в будущее широко открытыми глазами и скрестив пальцы, роет туннель в сторону света. О чем я и поведала, увиливая от щекотливой темы — «Личная жизнь Тур Анны Михайловны — без завес». Вступительным аккордом к главной теме нашей встречи стала история со средневековым мечом.

Дав ему отсмеяться, я пошла ва-банк:

— Лешь, как ни стараюсь, не заказываете вы у нас ничего, и не берете.

— Об этом всегда можно договориться. — Хмыкнув, пространно начал он, внимательно оглядывая меня.

— Вы только думаете. А что скажешь насчет сегодня? — облизав ложечку, потянулась за следующим кусочком пирожного.

— Было бы не плохо, — сглотнув, согласился он. Подавшись вперед он, как и раньше заглянул в мои глаза. Пришлось ими невинно похлопать.

— Я уезжаю завтра утром, так что времени для обсуждения предостаточно.

— А у меня есть место. — Улыбнулась сладко. — У тебя время. Что скажешь, обсудим сегодня вечером?

— Обсудим. — Тут же согласился Алексей.

— И на что я могу рассчитывать?

— Скажем на тридцатисекундный ролик.

— Не плохо для начала, но может быть у тебя возникнут новые варианты?

— Только после первоначального обсуждения. — Уже значительно теплее согласился он.

— Меня это радует. Так я поговорю с ним, и встретимся.

— Втроем? — чуть не поперхнулся Добровольский.

— Тебя это пугает?

— Ничуть, я рад, что ты не комплексуешь по этому поводу.

— Ничуть, — протянула карточку с адресом нашего офиса и номером телефона Фельдмаршала. — Предварительно поговорим с ним, а затем еще с парой-тройкой наших. — Глаза Алексея стали шире, потом сузились и, превратившись в кота, объевшегося сметаной, он нежно вопросил.

— Ань, ты свалишь, оставив меня с мужиками разбираться?

— Что поделаешь, меня тридцатисекундные ролики не заводят. — Я старалась спрятать улыбку, очень старалась. Не вышло.

— Хорошо я подумаю, что еще мы можем… — взглянув в мою сторону, он оценил снисходительность моей улыбки и расслабился. — Я так и знал. Играешься.

— Нет, я только что весьма эффективно провела обеденный перерыв и нашла потрясающего заказчика тридцатисекундного ролика. — Отодвинув от себя пустые приборы, поинтересовалась. — Так тебя ждать в нашем офисе?

— Так это еще и офис? — усмехнулся он, постукивая карточкой по пальцам. И уже серьезнее. — Конечно, меня ждать.

— Тогда до встречи.

— До встречи.

Выезжая в направлении Тенистой вспомнила как после разрыва с Ромой, пыталась оправдать свою глупость. Оправдать не получилось, мне не раз втолковать пытались, что с ним не имеет смысла встречаться, съезжаться, семью заводить. Не слышала. Верила, хотя он ничего толком не обещал.

Никто не мог тогда влюбленной по самые уши мне, втолковать, что любовь не носит характер оправдания. И в словах «я люблю его» нет никаких добавочных: «Я рядом, потому что у него больше никого нет», «Я рядом, потому что он со мной чувствует себя хорошо, открыто», «Я рядом, потому что он развелся из-за меня», «Я рядом потому что…»

А где же: «Я рядом, потому что мне с ним хорошо как и ему со мной», «Я рядом, потому что нам друг с другом здорово. Настолько здорово, что его тело я чувствую как свое, даже когда просто сидим рядом». Где же: «Нам больно друг за друга, я защищаю его, он защищает меня». И где то далекое и прекрасное: «Он, как и я не бросит в беде, болезни или старости».

Прерывисто выдохнула и сжала руль крепче. Под звуки саундтреков Normand Corbeil к игре Heavy Rain начала вспоминать почти забытую мантру…

«Спасибо, что бросил. Спасибо, что бросил именно в тот тяжелый период. Спасибо, за что попытался вернуться многие месяцы спустя… Спасибо, за то, что упрекал в разрыве мое желание стать матерью и законной супругой. Огромное спасибо… Иначе я бы так и цеплялась, за твое холодное „люблю“, позволяя унижать, не ценить, не любить и не жалеть меня ни за что и ни при каких обстоятельствах».

К офису добралась в боевом состоянии. Было уже ясно, что Мишу из другого проекта Фельдмаршал мне не отдаст. А значит: я точно знаю: куда поеду в отпуск, и что там буду делать четыре недели подряд.

Но как говорится — мы предполагаем…

4

Пятница утро.

Разгребаю завалы на полках стола в своем кабинете думая, как много я ненавижу. Ненавижу сны, которые идут следом за чувством одиночества, ненавижу мысли, которые нагоняют тоску, ненавижу едкие замечания окружающих твердящих о твоей неполноценности — если без мужа и детей, значит инвалидка. Ненавижу мужиков, («мужчинами» их назвать язык не поворачивается) тех, кто пользуется чувством безысходности у прекрасных дам. Потому что они предчувствуют, когда тоска вселенского масштаба скручивает женское сердце в тугой узел, и спешат предложить свои теплые и надежные объятия в купе с холодным расчетом на секс. Ненавижу…

— Так-так-так и куда это мы намылились? — Степан появился в дверях неожиданно. — Ань, ты уезжаешь?

— На данный момент просто прибираюсь у себя. — Выбираясь из-за папок и коробок, подумала, — а вот и первый стервятник. В подтверждение моих мыслей наш художник-постановщик играючи приблизился и стер с моего подбородка нечто, чего там быть не могло.

— Паутинка, — прокомментировал он, остановив взгляд на моих губах. Скользнул на грудь, что было отмечено следующим. — В междометии двух рек Тибра и Евфрата древнеримские рабы жили небогато.

— Не поняла.

Его взгляд вернулся ко мне, затем, шутовски разведя руками, он указал на завалы моего стола:

— Не богато живешь.

— Ты ради этого заглянул на огонек?

— Не совсем. — Степан опять сконцентрировался где-то на моем теле, и уж точно не на глазах.

— Там паутины нет, — я отступила за соседнюю дверь шкафа. — В чем заключается твое «не совсем»?

По коридору в этот момент, звонко постукивая каблучками, шла его новая пассия — Настена, и интерес в глазах гостя мгновенно поутих:

— А, так Федор Игнатьевич просил зайти к нему.

— Вот прям сейчас?