Лиз Тренау - Шелковые узы

Теперь было поздно.

* * *

Он просидел в тюрьме почти две недели. Юрист не приходил, и, когда юношу посетил месье Лаваль, Анри уже начал отчаиваться.

– Вчера ночью собирался комитет гильдии, – сказал старик, сев на лавку рядом с парнем. – Чтобы оценить выпускные работы.

– И?

– Как ты знаешь, сначала работы представляются анонимно, чтобы избежать предвзятости. Все согласились, что твоя наивысшего качества. Некоторые члены совета считают, она исключительна. Они сказали: этого ткача обязательно нужно принять. Поздравляю, мой мальчик!

По выражению лица хозяина Анри понял, что у него плохие новости.

– Что-то еще?

Месье Лаваль прочистил горло.

– Когда они начали записывать имена новых мастеров, то принялись бурно спорить, можно ли принимать в гильдию человека, который ожидает суда. Они заглянули в устав, но в конце концов решили, что приостановят процесс принятия, пока…

– Это не имеет значения, поскольку я и так загубил свою жизнь.

– Не теряй надежды, мой мальчик, – сказал месье Лаваль. – Юристы ищут людей, которые смогут дать показания в твою пользу. Скоро мы тебя отсюда вытащим. Представь, ты не только обретешь свободу, но и станешь самостоятельным мастером.

Анри попытался улыбнуться и порадоваться словам хозяина, но почему-то эта новость не принесла ему никакой радости.

Он был убежден: его жизнь, по сути, закончилась.

«Ради чего погибли мои отец и сестра? Ради того, чтобы наша семья обрела свободу. И как я, последний ребенок в семье, отплатил им? Я никчемный человек, не воспользовавшийся ни одной возможностью из тех, что у меня были».

Когда он вспоминал детство, ему в голову пришла одна из любимых поговорок отца: «Где есть жизнь, там есть надежда». Он гадал, сколько сможет оставаться живым. По всей видимости, власти хотели полностью уничтожить «Отважное сопротивление». Анри очень скоро последует за Ги, если никто не сможет доказать его невиновность.

Выйдя из кареты возле «Красного льва», Анна хотела сразу же пойти к мисс Шарлотте.

– Я не лягу спать, пока не узнаю! – раздраженно воскликнула она, хотя уже было темно. Магазин наверняка теперь закрыт, а Джозеф и Сара ждали их к ужину.

– Дорогая, мы преодолели сложный путь и теперь нуждаемся в еде и отдыхе, – заметил Теодор. – Надо нормально подготовиться.

В ее муфте всю дорогу, словно талисман, лежало письмо от Шарлотты и вырезка из газеты.

Девушка вспомнила, как ее мир перевернулся, когда она прочла, что Анри попал в тюрьму и, возможно, будет приговорен к смерти. Он казался таким ответственным, таким здравомыслящим человеком. Конечно, она знала о волнениях среди ткачей, но не могла представить, что его арестуют за участие в них.

Прочитав письмо, Анна, должно быть, вскрикнула, потому что к ней тут же подошел отец.

– Что случилось, дорогая? Дурные новости? Ты выглядишь так, словно увидела призрака.

Она молча протянула ему записку от Шарлотты, слишком потрясенная, чтобы что-то говорить. Потом показала ему статью в газете.

– Это письмо от твоей подруги-портнихи? Ты рассказывала о мисс Шарлотте несколько дней назад.

Она кивнула.

– Этот Анри, о котором она пишет, тот самый ткач? И ты думаешь, он может уже…

Она кивнула, не в силах сказать ни слова.

Отец обнял Анну.

– Мужайся, дорогая. Если он такой, каким ты его описываешь, едва ли он мог бы совершить подобное преступление. Я уверен, его среди этих троих нет. Наша судебная система так быстро не работает. Однако мы должно срочно отправиться ему на помощь.

– Что же мы можем сделать? У нас нет денег, чтобы оплатить залог или нанять ловких адвокатов.

Сказав это, Анна подумала, что у нее все-таки был знакомый адвокат, хоть и не имевший еще степени.

– Мы можем хотя бы сходить в тюрьму и поддержать его, – предложил отец.

Девушка вспомнила холодный тон последнего письма Анри.

– Я не уверена, что он будет мне рад.

– Но можешь ли ты проигнорировать просьбу подруги?

– Нет, – признала Анна. – Я должна поехать туда и посмотреть, что можно сделать. Иначе не успокоюсь.

– Тогда давай ей ответим и займемся приготовлениями. Я поеду с тобой. Отправимся в понедельник, потому что в воскресенье у меня служба.

– А как же Джейн?

– Она поживет у миссис Чепмен, как обычно.

– Мне кажется, в Спитал-Сквер нам будут не рады, учитывая проблемы Джозефа.

– Глупости. Дом же у них еще есть, верно? Мы семья, к тому же не станем долго обременять их своим присутствием.

* * *

Анна боялась неизбежного разговора с дядей и тетей. Отец был против даже полуправды, но во время поездки она смогла его убедить, что, если они расскажут о настоящей цели визита, разразится скандал. Она четко представляла реакцию тети: «Французский ткач? В тюрьме? А ты тут при чем, Теодор?»

Анна не хотела возвращаться в лишенный солнца дом на Спитал-Сквер. Когда она покинула его несколько недель назад, то вздохнула с облегчением, не подозревая, что ей придется так скоро вернуться туда. Это было место, наполненное одиночеством, грустью и стыдом.

Оказалось, Джозеф и Сара обрадовались, увидев их. Ужин был обильным. На стол подали горячих жареных фазанов, холодные закуски и яблочный пирог. Не считая множества зажженных свечей, в каждой комнате весело потрескивал в камине огонь.

«Незаметно, чтобы здесь кто-то затягивал пояса», – подумала Анна.

Лиззи крепко обняла кузину, как только та вошла в дом, и с того момента не отходила от нее ни на секунду. Даже Уильям был в приподнятом настроении. После нескольких бокалов лучшего кларета, поднятых в честь гостей, он начал рассуждать о планах по улучшению положения их дел.

– Вы слышали? Новый король выбрал себе супругу. Она приезжает в Лондон весной с намерением подготовиться к свадьбе. Это отличные новости для шелковой промышленности, попомните мои слова.

– Кто она? – спросила Анна.

– Германская принцесса, – ответила Сара. – Принцесса Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая. Говорят, она не блещет красотой. Это хороший повод одеть ее в лучшие шелка. Они поженятся в июле, а коронация состоится через пару недель после свадьбы.

– Сейчас каждый торговец шелком пытается угодить любому, кто претендует на место королевского костюмера, – сухо заметил Уильям.

– Но даже если мы не будем работать над приданым королевы, представьте, сколько понадобится шелка на платья для всех гостей? – добавил Джозеф. – Главное, найти самую удачную композицию и таким образом привлечь внимание придворных. – Он постучал пальцем по лбу. – Я уже давно занимаюсь этим делом и, если мне на глаза попадется что-нибудь, что сможет вызвать фурор при дворе, мешкать не стану.

– И что может вызвать фурор? – спросила Лиззи.

– Еще не знаю, дорогая, но, когда узнаю, буду работать круглые сутки, чтобы получить заказы, – ответил он, осушив бокал с вином. – Кому-нибудь долить?

– Вы слышали последние новости? – спросил Уильям. – Ткачи волнуются, они бунтуют и режут шелк, а их вешают. Дурная история.

– Мы видели статьи в газетах, однако имен там не упоминалось, – сказала Анна, стараясь не волноваться.

Уильям вышел и вскоре вернулся с мятой газетой.

Анна поднесла ее к свече, изо всех сил стараясь не дрожать. Пробежав глазами текст, она не увидела, чтобы где-то упоминалось имя Анри. Вместо него девушка заметила имя Ги Леметра. Отчет был краток и жесток: «Повешен в Бетнал-Грин».

Анна едва могла дышать. Если Ги уже осудили и повесили, значит, Анри мог быть следующим. Она с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Сделав глоток вина, она начала глубоко дышать.

– Все они бандиты, – сказал дядя Джозеф. – Они изводили мастеров, заставляя их платить согласно своей незаконной «Книге цен». Они не представляют себе последствий. Мастера обанкротятся, и тогда где мы все окажемся?

После бессонной ночи Анна не могла дождаться, когда уже закончится завтрак. Она вполуха слушала, как ее отец объясняет семье причину их приезда в Лондон. В общих чертах он упомянул какие-то дела церкви, сообщив, что они вернутся лишь к вечеру.

– Господи, – сказал он, когда они прошли мимо рынка, лавируя между повозками, лошадьми, уличными торговцами и нищими. – Не помню, чтобы Лондон раньше являлся таким людным местом.

– А ты давно сюда приезжал?

– Двадцать или тридцать лет назад, пожалуй. Это было еще до твоего рождения.

– Говорят, эта часть города увеличилась вдвое за последнюю пару десятилетий, – сказала Анна. – Сюда все едут в поисках работы.

– Уши подсказывают мне, что едут со всего света, – заметил он. – Тут что, никто по-английски не разговаривает?

* * *

Мисс Шарлотта радостно поздоровалась с Анной и заключила девушку в объятья.

– Шарлотта, скажи мне прямо, я должна знать! – воскликнула Анна. – Я прочитала ужасные новости о друге Анри. А он сам жив?

– Действительно, новости ужасные. Крепись, Анна! Анри все еще в тюрьме, его пока не судили и с ним все хорошо.

– Хвала небесам! – Анна оперлась рукой о ручку двери, ощутив огромное облегчение. Обернувшись, она заметила отца, который ждал на ступеньках. – О, прости мою грубость. Мисс Шарлотта, пожалуйста, познакомься с моим отцом, Теодором Баттерфилдом.

Портниха присела в реверансе.

– Сэр, я очень рада. Анна не говорила мне, что вы священник, – сказала она. – Как я могу обращаться к вам?

– Тео, – ответил он. – Так все меня называют.

– Хотите чаю? – спросила портниха. – Я расскажу вам все по порядку.

Все трое прошли в гостиную, и Анна вспомнила тот счастливый день, когда они обсуждали Уильяма Хогарта и его взгляды на вопросы красоты. Ей показалось, с тех пор пролетели годы. После того как они сели, Шарлотта начала свой рассказ:

– Это была Мариетта. Дочь месье Лаваля сообщила мне печальные новости. Она так огорчена, бедное дитя. Его арестовали в тот день, когда судили Ги Леметра. Вы были с ним знакомы?

– Немного, я видела его один раз вместе с Анри, – ответила Анна. – Не могу поверить, что его повесили.

– Для всех нас это стало неожиданным ударом. – Шарлотта посмотрела на свои руки. – Особенно для Анри. Он пошел на суд, но после того, как Ги осудили, обезумел. Анри отправился пить вместе с этими людьми из «Отважного сопротивления». Он говорит, что был пьян и не понял, кто они такие. К тому времени как прибыли стражники, он уже ушел, но его нашли неподалеку и все равно арестовали.

Слушая Шарлотту, Анна не верила своим ушам. Вероятно, Анри был так опустошен после приговора Ги, что совсем потерял голову.

– Мариетта сказала, люди из французской церкви делают все возможное, чтобы его выпустили, – продолжила Шарлотта. – Я не представляю, что тут можно предпринять. Поэтому и написала вам. Надеялась, вдруг вы знаете кого-нибудь… – она запнулась.

Лицо Теодора потемнело.

– По этой причине мы и поспешили сюда, дорогая мисс Шарлотта, – сказал он. – Я полагаю, Анри уже спрашивали, есть ли кто-то, кто может дать показания в пользу его невиновности?

Она кивнула.

– Думаю, месье Лаваль расспрашивал его по этому поводу, но он говорит, что был очень пьян и почти ничего не помнит.

– Можно его посетить? – спросила Анна.

– Мне сказали, Ньюгейтская тюрьма – ужасное место. Месье Лаваль не пустил туда Мариетту, чтобы она еще больше не огорчилась. Если вы решитесь пойти туда, имейте это в виду.

– Я все понимаю, отец меня поддержит, – ответила Анна.

– Мне известно, как много вы значите для Анри, – сказала Шарлотта, слабо улыбнувшись. – Он будет очень рад вас увидеть. Обещайте, что расскажете мне, как он себя чувствует.

* * *

Казалось, силы Анны испарились, когда они с отцом вошли в тюрьму.

Привратник, толстый небритый мужчина с жирными пятнами на куртке, схватил крепкой рукой протянутые Теодором шесть пенсов и медленно просмотрел список заключенных.

– Камеры осужденных, – пробурчал он. – Туда.

– Это неправда! – воскликнула Анна. – Суда еще не было.

– Тут так написано, мисс, – коротко ответил привратник.

Девушку охватила паника. Она вцепилась в руку отца, когда они направились к слабо освещенному входу в здание.

«Действительно, очень похоже на вход в преисподнюю», – подумала она.

Крики и ругань, звон металла о металл, ужасные запахи и хмурые, агрессивные стражники пугали Анну. Она не понимала, как тут можно выжить.