Алекс поклонился. Он сделал это с изяществом, хотя она собиралась выставить его, как неотесанного матроса, одетого в вылинявшую форму, которую он взял на время у капитана. Не имело значения, что форма сидела на нем превосходно, подчеркивая его широкие плечи и мускулистую фигуру. Это был мужчина, в каждом жесте которого чувствовались сила и властность. Совсем как Дэвид … Она вздрогнула.

— Александр, лорд Грант, к вашим услугам, леди Джоанна, — сказал он.

— К моим услугам в большем количестве, чем мне это требуется, думаю, — холодно ответила Джоанна. — У меня нет ни малейшего желания заводить любовника, лорд Грант.

Он улыбнулся, обнажив белые зубы:

— Я — одинок.

Лжец . Она прекрасно знала, что он недолюбливал ее так же, как и она его.

— Сомневаюсь, — сказала она. — Что позволило вам предположить это вопиющее безобразие?

— А что позволило вам поцеловать меня, если вы не желали этого делать?

И снова воздух между ними стал плотным от напряжения, которое ощущалось, как туго натянутая нить. Джоанна слегка пошевелила пальцами, как будто этот вопрос не имел для нее никакого значения.

— Будь вы джентльменом, вы сказали бы, что мы помолвлены, а не любовники. — Она остановилась и сердито посмотрела на него. — Хотя, насколько мне известно, наличие у вас жены полностью исключает подобные действия с вашей стороны.

Алекс немного замешкался, но потом его лицо прояснилось.

— Я — вдовец, — сказал он.

Он был краток, признала Джоанна. В этом он не был похож на Дэвида, который всегда старался завоевать расположение у женщин, делая витиеватые комплименты, Алекс же был немногословен, даже чересчур. Совершенно очевидно, что его не волновало мнение других — хорошее или плохое, — ему было все равно.

— Мои соболезнования, — произнесла она дежурную фразу. — Я помню вашу жену. Она была очаровательна.

Алекс мгновенно замкнулся, как будто захлопнулось окно. Его лицо стало холодным, недоступным… Было ясно, что он не собирается обсуждать Аннабел… Амелию, или как там ее звали.

— Спасибо. — Его слова прозвучали довольно резко. — Но я думал, что пришел сюда выразить свои соболезнования вам, а не принимать их.

— Пожалуйста, если вы настаиваете. — Джоанна тоже при желании могла быть лаконичной, особенно если была рассержена.

— Вы не носите по мужу траур? — В голосе Алекса звучали одновременно осуждение и злость.

— Дэвид умер больше года назад, — ответила Джоанна. — И вы это прекрасно знаете. Вы были там.

Алекс Грант написал ей из Арктики, где проходило последнее морское путешествие Дэвида, целью которого было найти северо-восточный торговый путь через полюс. Путешествие, выражаясь литературно, имело бесславный конец в бесконечных пространствах вечного льда. Письмо было кратким, и в нем не содержалось ни одного лишнего слова, что было характерно для этого мужчины, хотя она все-таки почувствовала его глубокую скорбь от потери товарища. Джоанна же не чувствовала боль от потери и не хотела притворяться.

Взгляд темных глаз Алекса прожигал ее. Она ощущала, как трудно ему сдерживаться и вести себя в рамках приличий, настолько сильно он осуждает ее.

— Дэвид Уэр был великим человеком, — проговорил он сквозь зубы. — И он, несомненно, заслужил большего, чем все это. — Он жестом показал на залитую ярким светом комнату, где не было и намека на траур.

Он заслужил большего, чем вы …

Джоанна услышала эти слова, хотя они и не были произнесены вслух.

— Мы уже давно не были мужем и женой, — сказала она, маскируя небрежным тоном душевную боль. — Вы были его другом. Вы наверняка знали об этом, не так ли?

Он так сильно сжал губы, что они превратились в тонкую линию.

— Я знал, что он вам не доверяет.

Джоанна повела плечом:

— Я также не доверяла ему. И вы считаете, что я должна добавить еще и лицемерие к своим грехам и притворяться, что меня огорчает его смерть?

— Уэр был герой, — сказал Алекс.

О! Джо слышала эти слова так много раз, что ей хотелось выть! В самом начале она тоже искренне верила, что это — правда, она была родом из далекой малоизвестной местности, где ее отец служил приходским священником, и воинствующий дух Дэвида произвел на нее такое неизгладимое впечатление, что она увлеклась им. Но он изменил ей почти сразу же после свадьбы, чернила едва успели высохнуть на свидетельстве о браке, потом опять было предательство, теперь уже более серьезное, годами позже… Она сжала кулаки, ладони были горячие и влажные. Алекс Грант наблюдал за ней, и от его внимательного взгляда ничего не укрылось. Усилием воли Джоанна заставила себя расслабиться.

— Конечно, он был герой, — пренебрежительно заявила она. — Все говорят так, значит, это, должно быть, правда.

— Тем не менее вы уже рассматриваете возможность найти ему замену, — сказал Алекс. — Я слышал разговоры в клубах, говорят, ваши поклонники сбиваются с ног, чтобы завоевать вашу руку.

На секунду его прямолинейность ошеломила Джоанну, но затем она почувствовала ярость. Интересно, что Дэвид наговорил ему о ней. Видимо, вполне достаточно, чтобы Алекс возненавидел ее — в этом она не сомневалась. Его отвращение по отношению к ней было не просто очевидным, она ощущала, что его неприязнь — это глубокое постоянное чувство и тот поцелуй не имеет никакого значения, каким бы искусным и искушающим он ни был.

— Если вы будете слушать сплетни в клубах, то услышите только ложь, — пояснила она. — Вы ошибаетесь, лорд Грант. У меня нет ни малейшего желания снова выходить замуж.

Никогда .

Он немного приподнял бровь:

— Значит, вы просто так целуете незнакомцев?

Да, этот мужчина может привести в ярость, рассердилась Джо. Он просто невыносим. Она злилась, потому что не имела оправдания. Ведь это она поцеловала его, а не наоборот. Но это был импульс, отчаянная попытка избавиться от Джона Хагана, кузена ее мужа, который последнее время становился все более и более настойчивым и возмутительно докучливым в своих намерениях. Надо же было выбрать того единственного мужчину в Лондоне, который не только поддержал бы ее обман, но и усугубил бы ситуацию тем, что объявил ее своей любовницей.

— Уверена, что очень скоро вы в этом убедитесь, — заявила она довольно спокойно. — Объявив о нашей с вами очевидной связи, вы вызовете переполох в обществе. Джон Хаган не станет терять время и всячески поспособствует тому, чтобы о скандале узнало как можно больше людей. Мне кажется, что это совсем не то, что вы собирались сделать, когда пришли сюда выразить соболезнование.

— Я просто сделал то, что вы ожидали от меня.

Взгляд его темных глаз не отрывался от нее, и в них снова читалось осуждение. Там не было ни расположения, ни восхищения, которые она привыкла видеть во взглядах, обращенных на нее, в его же глазах была только холодная расчетливость. А был ли он действительно другом Дэвида? Он проявлял спокойствие там, где Дэвид спешил, был непредсказуем и легко поддавался чужому влиянию. Черты лица Алекса были твердыми, как будто вытесаны из камня его шотландскими предками.

— Так почему же вы все-таки меня поцеловали? — В его голосе слышался легкий мелодичный шотландский акцент. — Я уже спрашивал вас об этом, но, кажется, у вас дурная привычка не отвечать на вопросы, которые вам не нравятся.

Черт его побери, он и это заметил! Джоанна приподняла подбородок.

— Мне нужно было, чтобы Джон Хаган прекратил опекать меня с таким усердием, — сказала она и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от того страха, который охватывал ее, когда Джон Хаган находился поблизости. — Он — кузен Дэвида, — пояснила она, — и теперь претендует на место главы семейства.

— Помимо этого места он также претендует и на вдову своего кузена.

Услышав его тон, Джоанна прищурилась:

— Как вы изволили слышать.

— Поэтому вы прибегнули к радикальному средству.

У Джоанны даже мурашки пробежали по коже, когда она услышала нотки недоверия, четко прозвучавшие в его голосе.

— Джон бы не принял более мягкий отказ. Он уже не первую неделю домогается меня.

— Какая удача, что я оказался здесь. Или вам пришлось бы позвать одного из своих слуг — тех красавцев лакеев — и поцеловать его вместо меня?

Джоанна почувствовала, как теряет контроль над собой. В этом человеке было что-то, что разрушало ее способность защищаться, что-то настолько дерзкое, что она ощущала это всем телом. Она не могла не признать, что Алекс был невероятно привлекательным, но у нее не было никакого желания поддаваться его обаянию. Джо уже давно пришла к выводу, что мужчины в основном доставляют больше хлопот, чем они того заслуживают. В этом смысле она предпочитала собак. Макс, который лежал, так уютно устроившись на своей подушке, любил ее с самым непосредственным обожанием, которое намного превосходило все те чувства, которые когда-либо выказывали ей ее ненадежные партнеры.

— Мои лакеи действительно очень интересные мужчины, разве не так? — снисходительно ответила Джоанна. — Вот уж не ожидала, что вы обратите внимание на их внешность.

— Вы ошибаетесь. — Алексу, похоже, стало смешно. — Просто я отметил, что вы окружаете себя красивыми и дорогими предметами. Лакеи, собака… — Он посмотрел вокруг, как бы подтверждая свои слова: ваза с лилиями, которую Джо специально поместила в центре стола из палисандрового дерева, элегантный фарфор, размещенный на каминной полке, а также коллекция ее акварелей.

Почему-то его внимательный осмотр заставил Джоанну почувствовать себя не очень уютно, как будто у нее отняли уверенность, что все здесь подобрано с хорошим вкусом. Да как он смеет так пренебрежительно относиться к этому!

— Я также слышал, что вы — всеобщая любимица светского общества, — сказал Алекс. — Уверен, что это-то абсолютная правда. Надеюсь, это доставляет вам удовольствие.

— Это очень приятно.

Джо никогда не стремилась быть в центре внимания, тем не менее приобрела в обществе популярность и влияние. Леди Джоанна подсчитала, что за девять лет своего замужества она провела с Дэвидом года полтора-два, а может быть, и меньше, поэтому, чтобы избавиться от одиночества покинутой на годы жены, она выстроила свой стиль, который позволил ей полюбить ту жизнь, которую она себе создала.

— Вы были не менее известны, когда последний раз были в Лондоне, — резко напомнила она Алексу.

Три года назад Дэвид и Алекс вернулись из морской экспедиции в Южную Америку и привезли оттуда огромное количество рассказов о том, как им приходилось прорубать путь сквозь густые джунгли, как они нашли там древние руины и как на них нападали дикари.

По крайней мере, Дэвид всем этим хвастался и даже показывал следы от укуса какой-то огромной кошки, которые остались у него на руке. Джоанна тогда с необъяснимой жестокостью пожалела, что зверь не съел его, а был застрелен за свою дерзость. Она ненавидела то, как Дэвид буквально утопал в своей славе, когда он, едва держась на ногах, пьяным являлся домой из бор деля под утро и от него разило духами. Все это было такой дешевкой. Дэвид хвастался везде, начиная от вертепов с игральными столами и публичных домов и заканчивая залами, где проходили балы. Он был наглым и вульгарным, но люди прощали ему это, считая, что это часть его широкой натуры. Ведь Дэвид Уэр был героем, обожаемым всеми… Боль и потери переплелись в ее душе. Когда она выходила замуж, то ждала, что ее жизнь будет совершенно другой, что у нее будет любящий муж и куча детей. Да, она была потрясающе наивна.

Алекс же, наоборот, как она помнила, пренебрег назойливым вниманием великосветского общества и уехал в Шотландию, в то время как его товарищ приписывал себе подвиги и почитал на лаврах славы. И теперь Джо заметила, что уголки губ Алекса презрительно опустились вниз, когда она напомнила ему о его популярности.

— Я не ищу известности. — В его устах эти слова прозвучали так, как если бы она предположила, что он замешан в каких-то противозаконных и постыдных делах одновременно. — Вы не сможете обвинить меня в том, что я стараюсь снискать расположение общества, пока нахожусь здесь. В общем-то я планирую покинуть Лондон, как только получу приказ адмиралтейства.

— Для начала вам нужно убраться из моей кровати, — съязвила Джоанна. — Вы же заявили во всеуслышание, что вы там как у себя дома.

И снова Алекс улыбнулся ей той обескураживающей непредсказуемой улыбкой. Он был искуситель, но не поклонник.

— Мне кажется, я получу от этого удовольствие, — пробормотал он.

— Да уж, конечно.

— А как вы меня оттуда выгоните?