Кристин Орбан - Шмотки

А между тем костюмчик, в котором я явилась на свидание в Пюто, наверное, был веселым, но стоило мне прибыть в архитектурное бюро с интерьером из стекла и стали, как его предназначение изменилось. Теперь костюм покоится в моем шкафу. Муж загасил его взглядом. Он не разрывал моих одежд, не менял ни цвета, ни покроя. Он их даже не коснулся.

Костюм умер от его безразличия.

Голос, смягченный мятными пастилками, приобрел металлическое звучание. Бывают мужчины, которые будто язык проглотили, этот – проглотил калькулятор: он исторг следующую формулу: «мне следовало вести учет и сохранять счета». Ад кромешный! Потом он принялся подчеркивать цифры, чтобы прийти к заключению, что я слишком много трачу, слишком много денег, превращенных в платья: если сложить мою одежду в стопку, то она окажется выше проектируемых им домов. Он разглагольствовал на эту тему довольно долго, только я его совсем не слушала.

Угнездившийся в нем банкир потребовал от него принять решение о разводе, иначе ему придется расстаться с реальным банкиром. Как бы то ни было, но больше так не может продолжаться. Он сообщил, что нашей спальне я предпочитаю свою гардеробную, а белье люблю куда больше, чем его самого, что шмотки, как вьющиеся растения, наводнили всю квартиру, что цена надетого мною сегодня платья равна по стоимости сотне квадратных метров коврового покрытия или трем дверям из мореного дуба

Пример был подобран неудачно: это было вовсе не платье, а ансамбль – юбка и маленький жакет с короткими рукавами из зеленовато-голубого льна. Ансамбль – воплощенная невинность – был куплен на распродаже за сущие гроши. Моя грудь была укрыта, закрыта, заточена в жакет, застегнута на все пуговицы. Милосердный размер 90В, малость возбуждающий подозрения. Чтобы не заставлять мужа пожалеть о своем решении, я не стала надевать новый бюстгальтер «Air Up New York» марки «Болеро», сделанный по образцу воздушных подушек, с пузырьками воздуха между двумя слоями термопластика, – он естественно облегал грудь, создавая дьявольски соблазнительное декольте. Под легкой футболкой это что- то! Мой будущий экс-муж, его банкир и его бухгалтер – три-в-одном – были бы повержены. Праздник на льду для меня одной. Но три-в-одном в данном случае троекратно отказались от меня, и результат был безобразен, как безобразен топор палача, обрушивающийся на шею приговоренного. Тем хуже для кокетства, важно было покончить с этим.

Пока мой будущий экс разглагольствовал, я твердила себе, что развод в том и состоит, чтобы разрушить жестокой критикой то, что вы почитали самым любимым; недоверие, раздражение являются частью утешительного бонуса, предвосхищая удар, – нужно лишь дождаться, когда у вас возникнут эти чувства. Поскольку я проработала свой план атаки и была готова ко всему, то чувствовала себя не так уж скверно.

Несправедливость – она царит и в мире одежды, дневные платья расплачиваются за платья для коктейлей и ночных клубов. Но и те и другие способны амортизировать удары.

Он расставался со мной еще под воздействием анестезии; я отлично видела, несмотря на все его речи, что он несколько не в себе, он затмил себя самого. В момент экзекуции слово взял банкир. Цифры заменили слова. Речь шла о карманных деньгах, о превышении счета, о долгах. Цифры убытков, причиненных мной моему мужу. Результат: развод положит конец моим набегам на его банковский счет. Затем возвратился друг: он оставил мне квартиру и обеспечил алименты на срок 24 месяца.

Тут раздался протестующий глас банкира: одежда не может рассматриваться в качестве инвестиции. Голос мужа – сперва в нем сквозило раздражение, затем ему передался пафос предшественника – повторял вслед за банкиром: «Шмотки ничего не стоят, они теряют в цене, едва их вынесут за дверь магазина».

Но итог был таков: в течение 24 месяцев я могу тратить деньги как мне заблагорассудится.

И даже если мне придется отправиться в тюрьму за то, что подписывала необеспеченные чеки, я вместе с Эглантиной все же брошу еще раз взгляд на униформу продавщиц «Флёри-Мерожи».

Часто перед сном мне вспоминаются высказывания моих прежних покупательниц:

Когда ни в чем не испытываешь необходимости, всегда покупаешь больше.

(Мое любимое!)

Это, это, это, это и это (движение указательного пальца). А счет отправьте моей секретарше мадам Зюлар.

МТЛ

Смокинг от Ива Сен-Лорана – это долгосрочное вложение капитала.

МТЛ

С восемнадцати лет я не набрала ни грамма.

Метод Куэ

Беру все, что купила МТЛ.

Поклонница МТЛ

Я никогда не успеваю зайти в книжный магазин.

Я прекратила посещать сеансы психоаналитика и открыла счет у Унгаро. (Похоже, это помогает.)

В том же духе:

Лучше платить портному, чем психоаналитику, это дает куда больше возможностей изменить свою жизнь.

Почему социальное страхование не возмещает по чекам за покупки у Гальяно?

Нет ничего более изнурительного, чем примерки.

Ваши зеркала деформируют фигуру.

Новый любовник заменяет вам новый прикид и имидж.

Мне еще нужно поспеть к парикмахеру, я просто выбилась из сил.

На себя лично у меня нет и минутки.

Каковы ваш рост и вес? (МТЛ задает этот вопрос любой продавщице, которая ее обслуживает.)

Дайте мне платье на размер больше (с разочарованной интонацией).

С завтрашнего дня сажусь на диету. (Классическое высказывание.)

Сумочка от «Hermes» – это международный паспорт. (.Аналогичный вариант с часами Картье.)

Распродажи – это когда хватаешь все то, что тебе вовсе не нужно, и притом не того размера.

Чем меньше ткани пошло на эти купальники, тем они дороже. (Классика.)

Время от времени приходится идти на уступки по пустякам.

Пустяки – это так значительно. (Согласна, это клише, но ведь они в ходу.)

Кардиганы я обычно покупаю по три штуки, поскольку у меня три дома.

Что вы получили новенького со вчерашнего дня?

Час шопинга стирает любые огорчения.

Мой муж изуми-и-и-и-тельно щедр, храни его Бог.

Я бы пожертвовала своим состоянием, лишь бы похудеть на десять кило.

Стройная фигура – вот где на земле коренится несправедливость.

Невозможно быть ни слишком богатым, ни чересчур стройным.

Билл Палей, в передаче Нэп Кемпнер

Позвоните Ка-а-арлу! Позвоните Жан-Полю!!! Позвоните Эманюэлю!!!!!

У плохо одетой женщины нет будущего.

Если ты отлично одета, единственное средство понравиться другим женщинам – это заявить им, что ты несчастна.

Шмотки служат для того, чтобы соблазнять мужчин, затем для того, чтобы удержать их, нужно же что-нибудь на зубок.

Нужно иметь хорошую стрижку и по меньшей мере один костюм.

Дэйл Хэддон

Если хочешь вывести женщину из себя, посмотри на ее туфли. С растерянным видом.

Мне хотелось бы выглядеть, будто мне одиннадцать с половиной лет.

МТЛ

Прелесть моя, вы были со мной просто божественны! Приезжайте пообедать ко мне в деревню. В воскресенье. Мой шофер подбросит вас со станции.

МТЛ

Я дошла до ручки, значит, я существую.

(Это мое... Дарлинг.)

Я люблю только незнакомых мужчин.

Проблема в том, что это срабатывает лишь однажды, потому что на второй раз я с ними уже знакома.

Жаль. С незнакомцами, о которых я веду речь, получается лучше всего. Незнакомца можно огорошить. Но только раз, это как бумажный носовой платок – его больше нельзя использовать.

С ними и только с ними я занимаюсь любовью лучше всего.

«Когда вы вошли, все обернулись, и женщины этого вам не простят», – сказал мне незнакомец номер 8, однажды поздно вечером после моего развода, в один их тех вечеров, когда я потащилась в гости бог весть к кому, лишь бы только не возвращаться к себе. Он замолчал. Потом, выкурив немало сигарет, заговорил, искоса поглядывая на меня:

– Вам наплевать на то, что женщины вас не любят? Да? Тогда зачем же вы их провоцируете подобным образом?

– Мне бы хотелось, чтобы меня любили такой, какая я есть, а не потому, что я не представляю опасности.

– А вы такая? – спросил он, неприязненным жестом указывая на мою одежду.– Случается ли вам одеваться для себя самой или вы всегда одеваетесь напоказ? Глядя на вас, я задаю себе вопрос: есть ли что-нибудь у вас внутри?

– Смотря какой выдался день, мне ведь случается и отсутствовать.

– Почему?

– Потому что в жизни не все обстоит хорошо.

– Невозможно чувствовать себя естественно, стоя на пятнадцатисантиметровых шпильках, с талией, стянутой мушкетерским ремнем, расшитым золотой нитью, настолько жесткой, что вы, должно быть, поцарапали себе живот. Кого вы хотите ранить? Мужчин? Женщин? Саму себя?

– Вы говорите как психоаналитик, а я от них готова бежать, как черт от ладана

– Нынче вечером вы, стало быть, разоделись с намерением эпатировать женщин?

– Женщины лучше, чем мужчины, понимают язык шмоток, но сегодня я одевалась не для них.

– Вы чересчур заигрались, кончится все тем, что они вас прикончат, и не вас одну. Я всего лишь мужчина и, может быть, не слишком хорошо умею читать по подкладке платья, но вы – наделенная властью жертва, и вовсе не моды. Вам так не кажется?

- Есть вопросы, которые не стоит задавать, поскольку они бесполезны. Подумайте об умных людях, которых вы знаете, расспросите их. Разве самоанализ изменил что-либо в их жизни? Мой сосед по лестничной площадке, философ – никто не совершенен, – как-то вечером мне признался, что написал книгу о воздействии, оказанном на него женщиной; он осознал собственный мазохизм, потребность в наказании, это инфантильное желание обрести независимость и т. д. И, несмотря на весь этот анализ, каждый раз, когда я сталкиваюсь с ним на лестнице, он заговаривает о ней, о светловолосой девушке, он просто не может удержаться... Он несет вздор. В таком случае понимание...

- Я лично предпочитаю знать, почему в определенный момент моей жизни я не разворачиваюсь и не ухожу.

– Если нынче я оказалась жертвой, то это, должно быть, меня устраивает, точно так же, как моего философа, которому, для того чтобы писать, пришлось выдумать любовные терзания. И теперь, когда он почти излечился, то оказался на мели. Но так как литературу он любит сильнее, чем женщин, то найдет себе другую девушку, и та посвятит себя тому, чтобы мучить его, вот тогда он вновь возьмется за перо.

– Может, это будете вы?

– Быть может... Вам нравится мое платье?

– Для такой девушки, как вы, нет необходимости в таком количестве побрякушек, и потом, все эти мелкие пуговки, спускающиеся от шеи по спине... платье не должно напоминать разукрашенный торт... Что? Что вы говорите? За этими мелкими пуговками скрывается застежка-молния? А я-то уж было отчаялся! Идем,– сказал он, протягивая мне руку, – мне знаком этот дом, спальня вон там.

- Как тебя зовут? Как тебя зовут?

– Дарлинг.

– Меня зовут...

– Стоп... я не желаю этого знать. Ты будешь незнакомец номер девять.

– Это еще что?

– Нежный номер.

– Я предпочитаю нежные слова.

– Ты что-то имеешь против цифры девять?

– Да нет. Но это странно... Здесь довольно шумно.

– Нормально, мы все-таки в ночном клубе!

– Тебе не жарко в... ну, ты, наверное, была в театре?

- Нет.

– На костюмированном балу?

– Нет. Вы, я имею в виду всех прочих взрослых, вам больше не удается почувствовать себя детьми. Жизнь в сущности театральная пьеса. У тебя седина в волосах вовсе не оттого, что ты должен носить галстук. Я представляю тебя в костюме искателя приключений Копакабана Бэй, сшитом в китайском квартале.

– Ты в своем уме?

– Безумны и бесполезны многие, а я уникальна.

– Ты одета, как Алиса в Стране чудес.

– Гальяно создает одежду, Дарлинг придает ей вкус.

– Вообще-то нужно определенное мужество, чтобы надеть на себя такое.

– Да уж побольше, чем для того, чтобы облачиться в костюм с галстуком. Впрочем, сама не понимаю, отчего я согласилась выпить с тобой, ненавижу директоров, само это слово жутко смешное. Надев темно-синий блейзер, клубный галстук от «Риччи» или «Hermes», ты поневоле становишься директором, узником, голубком, что воркует перед акционерами, типом, который боится не понравиться кому-нибудь; ну а я приняла твое приглашение выпить лишь потому, что мне, в моем обличье Алисы в Стране чудес, показалось забавным заарканить типа в цивильном костюме. Все равно что прогуливать на веревочке белого кролика – не находишь? Жаль, что в силу обстоятельств ты – приверженец порядка и безопасности, ты само благоразумие... Минут через десять я тебя начну пугать, и ты отчалишь.