Люк мотает головой, потом осушает стакан и в упор смотрит на меня:

— Бекки, ты должна кое-что знать. Как ты думаешь, откуда ребята из «Дейли уорлд» взяли информацию о твоих финансовых делах?

— Приходила какая-то девица… из налоговой инспекции. Она заявилась к нам домой и обыскала мою комнату, пока Сьюзи… — я замолкаю, видя, как он качает головой.

— От Алисии.

От удивления у меня будто слова кончились.

— От Алисии? — наконец удается выдавить мне. — А откуда ты… как она…

— Когда мы обыскивали ее офис, нашли банковские документы на твое имя в ее столе. И письма. Понятия не имею, откуда она их взяла. Сегодня утром мне наконец удалось вытянуть из редактора «Дейли уорлд», что их информатором была Алисия. Они только написали то, что она им преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой.

Я смотрю на него, холодея. Вспоминаю тот день, когда я приходила к нему в офис. Сумку, в которой у меня были все письма. Как Алисия стояла у стола Мел, и вид у нее был такой, словно ее застукали за чем-то непотребным.

Я так и думала, что забыла что-то тогда. Господи, как я могла быть такой дурой?

— Ее целью была не ты, — говорит Люк. — Она сделала это, чтобы испортить репутацию мне и моей компании, чтобы отвлечь меня от моих планов. Конечно, вряд ли кто-то в этом признается, но я уверен, что так называемый «внутренний источник», от которого они все узнавали обо мне, — это тоже Алисия. — Он замолкает ненадолго, потом продолжает: — Понимаешь, Бекки, я запутался. На самом деле это не я пострадал из-за тебя. Это ты пострадала из-за меня. Какое-то время я сижу неподвижно, не в силах произнести ни слова. Ощущение такое, словно с моих плеч медленно поднимают большой груз.

— Прости меня, — говорит Люк. — Прости за все, что тебе пришлось пережить…

— Нет, Люк, — вздыхаю я, — ты в этом не виноват. И даже Алисия не виновата. Возможно, она снабдила их фактами. Но прежде всего, я сама увязла в долгах, и если бы у меня не сорвало крышу от нью-йоркских магазинов, им бы не о чем было писать, разве не так? Это было ужасно, унизительно. Забавно, но та статья принесла мне пользу. Благодаря ей я наконец-то кое-что поняла и сделала выводы.

Я беру свой бокал, замечаю, что он пуст, и ставлю обратно.

— Будешь еще? — спрашивает Люк.

— Нет, спасибо.

Мы молчим. Далекий голос просит пассажиров рейса на Сан-Франциско пройти к выходу двадцать девять.

— Я знаю, что Майкл предложил тебе работу, — говорит Люк. — И, насколько я понимаю, ты приняла предложение. — Он медлит, и меня почему-то охватывает дрожь. — Бекки, пожалуйста, не уезжай в Вашингтон. Пойдем работать ко мне.

— К тебе? — удивленно переспрашиваю я.

— В «Брендон Комьюникейшнс».

— Ты в своем уме?

Люк откидывает со лба волосы, и его лицо вдруг становится таким молодым, таким беззащитным.

— В своем. Я почти всех уволил. Мне нужен такой человек, как ты, на руководящей должности. Ты разбираешься в финансах. Ты журналистка. Ты умеешь работать с людьми, компанию мою ты знаешь…

— Люк, легко найти другую такую, как я, — перебиваю я. — Даже лучше! Человека с опытом работы в пиаре, с…

— Ладно, я наврал — прерывает он меня. — Это неправда. Мне не нужен такой человек, как ты. Мне нужна ты.

Он смотрит мне в глаза, и вдруг я отчетливо понимаю, что он говорит не о «Брендон Комъюникейшнс».

— Бекки, ты мне нужна. Я не понимал этого, пока ты была рядом. С тех пор как ты ушла, я не перестаю думать о том, что ты мне сказала. О моих амбициях. О наших отношениях. Даже о моей матери.

— О твоей матери? — с испугом переспрашиваю я. — Э-э… я слышала, ты пытался встретиться с ней…

— Она не виновата, что не смогла приехать. Что-то там не сошлось, ей не удалось вырваться. Но ты права, я должен проводить с ней больше времени. Узнать ее лучше, чтобы у нас с ней были настоящие хорошие отношения, как у тебя с твоими родителями. — Он поднимает глаза и хмурится при виде моего откровенного изумления. — Разве ты не это имела в виду?

— Именно это! — торопливо соглашаюсь я. — Конечно.

— Вот я и говорю. Ты — единственный человек, который может сказать мне правду в глаза, даже если я не хочу знать этой правды. Я должен был довериться тебе с самого начала. Я был… не знаю. Самоуверенным болваном.

Я потрясена его суровостью к самому себе. — Люк…

— Бекки, я знаю, что у тебя своя работа, и я это уважаю. Я бы не стал даже просить, если бы не считал, что и для тебя это будет хорошим решением. Но… прошу тебя, — он кладет теплую ладонь на мою руку, — вернись. Давай начнем все сначала.

Я беспомощно смотрю на него, и сердце рвется на части.

— Люк, я не могу пойти работать к тебе. Я должна поехать в Штаты. Я не могу упустить такой шанс.

— Я знаю, тебе кажется, что это удивительная возможность. Но ведь я тебе тоже предлагаю огромные возможности.

— Это не одно и то же, — отвечаю я, сжимая пустой бокал.

— Я могу предложить то же самое, что и Майкл. — Он наклоняется ко мне, заглядывает в глаза. — Даже больше…

— Люк, — перебиваю я, — Люк, я не приняла предложение Майкла.

Его лицо меняется от удивления.

— Нет? Тогда почему?… Понимаю, — наконец произносит он. — Меня это не касается.

У него такой угнетенный вид, что мне больно на него смотреть. Я хочу ему рассказать, но не могу. Мне страшно говорить об этом, страшно, что не смогу доказать ему и себе, что сделала правильный выбор. Я боюсь рисковать, потому что боюсь передумать.

— Люк, мне пора, — говорю я сдавленным голосом. — А тебе… пора возвращаться на совещание.

— Да, — после долгой паузы соглашается Люк. — Ты права. Меня ждут. Я ухожу. — Он встает и сует руку в карман. — Напоследок… Не забудь взять это.

Он медленно достает из кармана длинный голубой шарф из шелкового бархата, усыпанный переливающимися бусинками.

Мой шарфик. Мой шарфик от «Денни и Джордж».

Я чувствую, как от лица отливает кровь.

— Откуда ты… Ты был тем таинственным покупателем на телефоне? Но… ты же отказался. Шарф купила другая… — Я умолкаю и смотрю на него в недоумении.

— Пусть это останется моим секретом.

Он с нежностью повязывает шарфик мне на шею, смотрит на меня несколько секунд, потом целует в лоб, разворачивается и уходит, растворившись в толпе ожидающих.

18

Два месяца спустя

— Значит, у нас две презентации. Одна в галерее «Саатчи», другая в «Глобал банк». Ланч с Маккензи и ужин с Меррилл Линч.

— Да, Многовато.

— Ничего, справимся, — уверенно говорю я. Справимся.

Я записываю в блокнот, смотрю на запись, размышляя. Вот этот момент я больше всего люблю. Вызов. Есть задача, надо найти решение. Несколько секунд я сосредоточенно рисую снежинки, пока мой мозг напряженно работает. Лалла не сводит с меня беспокойного взгляда.

— Так, — наконец говорю я, — ваш брючный костюм от Хельмута Ланга — для презентаций, платье от Джил Зандер — для ланча, а для ужина мы вам подберем что-нибудь новое. — Я оглядываю ее, прищурившись. — Возможно, что-нибудь темно-зеленое.

— Я не могу надеть зеленое, — возражает Лалла.

— Вы можете надеть зеленое. Вам этот цвет очень идет.

— Бекки, — Эрин просовывает в дверь голову, — извини, что побеспокоила, но тебя по телефону спрашивает миссис Фарлоу. Ей очень понравился жакет, который ты ей послала, но она просит подобрать для вечера что-нибудь полегче.

— Хорошо. Я ей перезвоню. Ну, Лалла, давайте подберем вам вечернее платье.

— А что я надену с брючным костюмом?

— Рубашку. Или кашемировый топ с коротким рукавом. Серый.

— Серый, — повторяет Лалла так, словно я сказала что-то на арабском.

— Помните, вы купили его три недели назад? От «Армани», Помните?

— А, да! Вспомнила, кажется.

— Или обтягивающий голубой топ.

— Понятно, — серьезно кивает Лалла. — Понятно.

Лалла занимает ведущую должность в какой-то компьютерной компании. У них филиалы по всему миру. У Лаллы две докторские степени, запредельный коэффициент интеллекта, но она заявляет, что всякий раз, когда дело касается одежды, у нее случается приступ слабоумия. Сначала я подумала, что она шутит.

— Запишите мне, пожалуйста, — просит она и сует мне свой органайзер, обтянутый кожей. — Запишите все комбинации.

— Ну… хорошо. Но, Лалла, по-моему, мы договаривались, что вы постепенно начнете подбирать себе наряды самостоятельно?

— Скоро попробую. Обещаю. Только… не на этой неделе. Я сейчас не в состоянии выдержать такой стресс.

Я прячу улыбку и быстренько строчу в органайзере, морща лоб и припоминая весь ее гардероб. Времени у меня немного, потому что еще надо подобрать для нее вечернее платье, потом перезвонить миссис Фарлоу и выбрать свитер для Джейни Ван Хассалт, как обещала.

Каждый день такая суета: всем всегда все нужно срочно. Но чем больше у меня дел, чем сложнее задачи, тем больше мне это нравится.

— Кстати, — говорит Лалла, — моя сестра, вы ей еще рекомендовали носить коричневатый оттенок оранжевого…

— Да, помню. На редкость милая женщина!

— Она сказала, что видела вас по телевизору. В Англии! И вы говорили об одежде!

— Ах да, — краснея, отвечаю я. — Я вела небольшую рубрику в дневном шоу. Называется «Бекки из „Барниз“». Это передача о моде и нью-йоркском стиле.

— Прекрасно! — тепло говорит Лалла. — Рубрика на телевидении. Это, наверное, так интересно!

Всего несколько месяцев назад у меня могло быть свое шоу на американском телевидении, а сейчас лишь коротенькая рубрика, с аудиторией вдвое меньшей, чем у «Утреннего кофе». Но суть в том, что сейчас я занимаюсь именно тем, чем хотела.

— Да, очень интересно, — соглашаюсь я. Очень.


С платьем для Лаллы я разобралась быстро. Когда она уходит, сжимая в руках список подходящей обуви, в комнате появляется Кристина, шеф нашего отдела.

— Как дела?

— Отлично, — отвечаю я. — Просто замечательно.

И это правда. Но даже если бы у меня выдался самый ужасный день в жизни, я бы не стала огорчать Кристину. Я так благодарна, что она не забыла меня. Что дала мне шанс.

До сих пор удивляюсь, как добра она была ко мне в тот день, когда я ей позвонила, свалившись как снег на голову. Я напомнила ей, что мы встречались, и спросила, есть ли у меня шанс получить работу в «Барниз». А она ответила, что прекрасно меня помнит, и спросила, как носится то платье от Веры Ванг. В конце концов я рассказала ей всю историю, и как мне пришлось продать всю одежду, и как сорвалась работа на телевидении, и что мне бы очень хотелось работать у нее… Кристина некоторое время молчала, а потом сказала, что для «Барниз» я была бы очень ценным кадром. Очень ценным кадром! Идея о рубрике на телевидении тоже принадлежала ей.

— Сегодня ничего не спрятала? — шутливо спрашивает Кристина, и у меня вспыхивают щеки. Мне это всю жизнь икаться будет, да?

Во время нашего первого телефонного разговора Кристина спросила, есть ли у меня опыт работы в торговле. А я, дура, возьми да расскажи ей про то, как пошла работать в магазин «Элли Смит» и как меня оттуда уволили в первый же день за то, что я спрятала джинсы от клиентки, потому что хотела купить их сама (такие, с рисунком «под зебру», очень уж они мне нравились). Когда я рассказала эту историю, на другом конце провода повисла тишина. Я было подумала, что теперь-то меня к «Барниз» на пушечный выстрел не подпустят. Но потом раздался такой хохот, что я от неожиданности едва не выронила трубку. На прошлой неделе Кристина призналась, что именно в тот момент решила взять меня на работу.

— Итак, — Кристина окидывает меня долгим, оценивающим взглядом, — готова к следующему клиенту?

— Да. Думаю, да.

— Причесаться не хочешь?

— Ой. А что, волосы растрепались?

— Нет. — У нее какое-то загадочное выражение лица. — Но ведь ты должна выглядеть идеально, да?

Она выходит из комнаты, и я быстро достаю расческу. Никак не могу привыкнуть к тому, что на Манхэттене нужно всегда выглядеть идеально. Например, я делаю маникюр два раза в неделю в салоне! что недалеко от моего дома, но уже подумываю, не начать ли ходить туда через день, стоит-то это всего девять долларов.

То есть в настоящих деньгах это… В общем, девять долларов.

Я начинаю привыкать к долларам. Я вообще начинаю ко многому привыкать. У меня однокомнатная квартира — очень маленькая и весьма обшарпанная, и первые несколько ночей я не могла уснуть из-за уличного шума. Но самое главное — я здесь. Я в Нью-Йорке, я независима и самостоятельна, и я обожаю свою работу.

Та работа в Вашингтоне, что предложил мне Майкл, — она, конечно, была бы просто замечательной. И с рациональной точки зрения, я бы должна была за нее ухватиться, как советовали мама и папа. Но слова, сказанные Майклом за обедом, — что нельзя ставить на себе крест, что нужно делать то, что нравится, — они запали мне в душу. Я задумалась о своей жизни, о работе, о том, чего я на самом деле хочу.