Барбара Картленд - Шотландцы не забывают

— Я сожалею, если наше прибытие сюда расстроило вашу светлость, но у меня действительно не было другого выхода. Я решила, как бы ни гневался герцог на своего сына, он не пожелает, чтобы его внуки голодали, — ведь они-то ни в чем не повинны.

— Все это звучит весьма правдоподобно, мисс Аинфорд! — усмехнулась герцогиня. — Но вы не можете быть настолько толстокожей, чтобы не понимать, — в этом замке нет места для внуков, и уж тем более для сасенаков!

Прежде чем Пепита высказалась в свою очередь, к счастью, открылась дверь, и к ним присоединились герцог с Торквилом Мак-Нэирном.

Чувствуя, что ей не вынести перекрестных вопросов, девушка поднялась.

— Надеюсь, ваша светлость, — обратилась она к герцогу, — вы извините мой уход. Как и дети, я очень устала и чувствую, подо мной все еще продолжают вращаться колеса.

Она пыталась говорить легко и непринужденно, но ее голос почему-то звучал слабо и довольно беспомощно.

— Конечно, отправляйтесь в постель, мисс Линфорд, — согласился герцог, а завтра мы обсудим, что можно сделать в этой ситуации.

— Благодарю вас, — молвила Пепита. — Благодарю вас также за то, что приняли нас. Я ужасно боялась, что нам придется спать на скамье или в кустах вереска!

Ее искренность и безыскусность как будто обезоружили герцога, и он не смог подобрать слов для ответа.

Она сделала реверанс ему и герцогине, демонстративно проигнорировавшей ее, и повернулась к выходу.

Торквил Мак-Нэирн поспешил открыть дверь.

Признательная ему за внимание, она улыбнулась, а он очень тихо произнес:

— Вы великолепны! Спите спокойно и не тревожьтесь.

Эти слова тронули ее сердце, и в эту минуту беспокойство, вызванное неприятными заявлениями герцогини, напрочь улетучилось.

По дороге к себе она не могла думать ни о чем, кроме своей маленькой победы: она добилась желаемого.

Она с детьми приехала в Шотландию, и пусть хоть одну ночь они будут в безопасности.

Миссис Сазэрленд зашла к Пепите в полвосьмого утра — оповестить, что герцог приглашает всех в комнату для завтраков к восьми тридцати и просит явиться вовремя.

Пепита, еще не совсем отдохнувшая, несмотря на здоровый ночной сон, быстро вскочила с кровати.

— Я думаю, дети еще спят, — заметила она, — и не стану их будить еще полчаса.

— Это было тяжелое путешествие для вас, — сочувственно закивала головой миссис Сазэрленд.

— Довольно утомительное, и я к тому же беспокоилась — что нас ждет по прибытии!

— Для нас это было истинным шоком, мисс, — доверительно сообщила миссис Сазэрленд. — Мы слышали, что его светлость женился, но не знали, что у него два красивых ребеночка. Его светлость будет гордиться ими.

— Я надеюсь на это, — произнесла с сомнением Пепита.

Она подумала, следует ли рассказывать миссис Сазэрленд, как она боялась, что герцог может отослать их, но затем решила, что это было бы неуместной откровенностью.

Она могла лишь молиться, чтобы «притягательное очарование их отца», как говорил мистер Кларенс, помогло им всем стать более желанными, чем вчера.

Пепита одела детей и повела их в комнату для завтраков, расположенную на том же этаже, что и гостиная и столовая, но выходящую окнами на вересковые пустоши.

Пока они шли по коридору, Рори возбужденно рассказывал о том, что видел из окна своей спальни.

Пепита почувствовала облегчение, увидев в комнате для завтраков лишь герцога и Торквила Мак-Нэирна; герцогини не было.

Вспоминая события прошлого вечера, она пришла к заключению, что самым опасным ее врагом является герцогиня.

Девушка сознавала, что для нее обнаружение сына лорда Алистера должно было стать большим потрясением, чем даже для герцога.

Торквил Мак-Нэирн встретил ее стоя, а герцог продолжал сидеть.

Дети, как научила их Пепита, подошли к нему.

Рори поклонился, Жани присела в реверансе, и оба произнесли:

— Доброе утро, дедушка!

Ей показалось, на герцога произвели впечатление их хорошие манеры, но он ответил серди-то: «Доброе утро!»— а затем посмотрел на нее из-под густых бровей.

Она тоже сделала реверанс.

— Доброе утро, ваша светлость. Я очень сожалею, если мы немного опоздали.

— По сути дела, это мы пришли рано, — успокоил ее Торквил Мак-Нэирн, — так как мы с герцогом идем ловить рыбу.

Рори тут же закричал:

— Я умею ловить рыбу!

Я хочу поймать лосося!

И прежде чем кто-нибудь хоть что-то успел сказать, он прибавил:

— Дедушка, пожалуйста, я хочу научиться стрелять! Папа говорил, что научит меня, когда мне исполнится девять лет, а мой день рождения был три недели назад!

— Ты еще мал, — охладил его пыл герцог.

— Папа начал стрелять в девять лет, и вы научили его. Он мне рассказывал! — упорствовал Рори.

Стало тихо.

Потом Торквил рассмеялся.

— На это нам нечего возразить. По сути дела, мой отец первый раз разрешил мне носить ружье в мой девятый день рождения.

— Значит, мне можно стрелять? — допытывался Рори. — Пожалуйста, скажите, что мне можно стрелять!

Пепита, садясь за стол, подумала: вряд ли кто-нибудь способен устоять перед такой мольбой в голосе Рори.

Более того, когда он подошел к деду, она обнаружила очевидное сходство между ними.

— Я подумаю, — пообещал наконец герцог обнадеживающим тоном.

С некоторой неохотой, как будто он хотел все еще спорить об этом, Рори сел за стол, и дворецкий по имени Фергюс, что стало известно Пепите от миссис Сазэрленд, поставил перед ним чашку пориджа .

— Наверняка ты не знаешь, что это такое, заметил герцог.

— Это — поридж, — ответил Рори. — Папа говорил, все добрые шотландцы едят поридж, и есть его следует стоя.

Пепита улыбнулась.

Она вспомнила, как зять рассказывал детям, что шотландцы ели свой поридж стоя — на случай внезапного нападения другого клана: если они будут сидеть, то рискуют быть застигнутыми врасплох.

Она не сомневалась, что герцога удивил ответ Рори, поскольку он никак его не прокомментировал.

Девушка же тихим голосом ему объяснила:

— Я думаю, вряд ли кто-нибудь нападет на тебя сейчас, поэтому удобнее и аккуратнее есть сидя.

— Но это не правильно — есть сидя поридж в Шотландии, — посерьезнел Рори.

— Я знаю, — ответила Пепита, — но твой дедушка — вождь — ест за столом, и я думаю, нам никто не угрожает.

Удовлетворенный таким веским аргументом, Рори начал есть, но Жани оттолкнула свою чашку в сторону.

— Я не люблю поридж.

— Если ты говоришь эти слова, значит, ты — сасенак! — упрекнул ее Рори. — Дедушка ненавидит сасенаков!

Пепита быстро взглянула на герцога, боясь, что он разгневается, но увидела слабую улыбку, дрожавшую в уголках его губ.

Хоть она ничего не сказала, Фергюс забрал поридж у Жани и дал ей вместо него фрикадельки из лосося.

Она поглощала их с большим удовольствием.

«Вот это да, — подумала Пепита, — она никогда не съедала так много за завтраком!» Не успели они закончить, как Торквил сказал:

— Гили будут ждать. Я, пожалуй, пойду пораньше — начну сверху и пойду вниз по течению реки.

— Я начну снизу, — подхватил герцог, — но прежде хочу поговорить с мисс Линфорд.

Сердце у Пепиты тревожно стукнуло, однако Торквил, направляясь вместе с герцогом к выходу, улыбнулся ей, словно желая сказать, как и прошлым вечером, чтобы она не беспокоилась.

Она же была не только обеспокоена, но и напугана, и когда дети покончили с завтраком, она велела Рори ознакомиться с парком.

— Я хочу пойти с дедушкой на рыбалку! — заупрямился он. — Спроси его, тетя Пепита, можно мне пойти с ним? И скажи ему, что я очень хорошо умею ловить рыбу.

Отец действительно научил его ловить форель в маленьком потоке, пробегавшем через поместье в Корноулле.

Форели, конечно, были довольно маленькие, но Рори умел управляться с удочкой и наматывать леску, когда рыба попадалась на крючок.

— Я попытаюсь, — пообещала Пепита, — но не огорчайся, если дедушка откажет.

Фергюс, услышав последние слова, предложил:

— Оставайтесь со мной, м'лорд, и я покажу вам скан его светлости.

— Вот здорово! — воскликнул Рори. , — А еще я хотел бы увидеть клаймор!

Фергюс рассмеялся.

— Их много в комнате вождя.

— Тогда, пожалуйста, возьмите меня туда, и можно, я подержу один в руке?

Фергюс посулил ему и это.

Когда они ушли, Пепита отвела Жани в спальню, где надеялась найти миссис Сазэрленд, чтобы та присмотрела за девочкой, пока она будет у герцога.

Горничная, однако, сказала ей, что миссис Сазэрленд в комнате домоправительницы — в конце коридора.

Это было светлое помещение, заполненное сувенирами, которые миссис Сазэрленд, очевидно, собирала всю жизнь.

Тут были рисунки, развешанные на стенах и выполненные явно детской рукой, побуревшие от времени пучки белого вереска, маленькие шотландские шапочки, по всей видимости, принадлежавшие Алистеру и его брату, когда они были в таком возрасте, как Рори сейчас.

Здесь были черные перья тетерева и перья белой куропатки.

Пепита представила, в какой восторг придет Жани от такого множества интересных вещей, и миссис Сазэрленд будет нетрудно ее занять.

Пепита быстро зашагала одна по коридору, чувствуя себя школьницей, вызванной для проработки.

Герцог ждал ее не в гостиной, а в соседней комнате, по слухам, являвшейся его особым кабинетом, «святилищем»и известной как «Комната герцога».

Одна стена была занята книгами, на других стенах между окнами висели портреты предыдущих герцогов.

Девушке показалось, что все они не только властные и непреклонные, но также грозные и воинственные.

Хоть она и боялась герцога, стоявшего спиной к камину, она в то же время не могла не восхищаться им.

Он выглядел весьма впечатляюще в дневном килте, удачно сочетающемся с твидовым жакетом, а его спорран, который хотел видеть Рори, был украшен головой выдры.

Герцог молчал, пока она пересекала комнату, и когда она дошла до него, продолжал выдерживать паузу, как будто желая нагнать на нее побольше страху.

— Садитесь, мисс Аинфорд, — произнес он наконец.

Она мысленно возблагодарила его за это, — не только потому, что ощущала слабость в ногах, но и потому, что при его росте ей все время приходилось смотреть на него снизу вверх.

Пепита села на софу.

Последовала новая пауза, прежде чем он медленно заговорил.

— Я хотел бы начать с замечания, что нахожу экстраординарным и достойным порицания ваше прибытие сюда без предварительного уведомления меня о ваших намерениях.

— Я привезла детей к вам, — ответила Пепита, — так как они не могли больше оставаться в Корноулле и им некуда было поехать, где бы их приняли.

— Вы должны были знать, что после того, как Алистер уехал, я не считал его больше моим сыном!

— Это было вашим личным решением, однако по юридическим законам и понятиям морали, а также по кровному родству он все равно принадлежал вам.

Она говорила спокойно, без агрессивности в интонации, но герцог смотрел на нее с яростью, видимо, расценивая ее заявление как дерзость и непочтительность.

Тогда она вновь обратилась к аргументам.

— Что я должна была делать с двумя маленькими детьми, оставшимися без пенни наследства?

— Вы говорили это вчера, но мне трудно поверить этому.

— Я готова поклясться вам, если хотите, на Библии: все, что мы имеем на данный момент, это три соверена и пять шиллингов! — взбудоражилась Пепита. — Более того, адвокаты моего зятя скажут вам, если вы свяжетесь с ними, что остались еще просроченные долги на сумму свыше двухсот фунтов, которые необходимо будет когда-то вернуть.

— Я не буду возвращать долги моего сына! Он увяз в них потому, что женился на англичанке! — воскликнул герцог.

Пепита оглядела комфортабельную комнату, обставленную со всей возможной роскошью.

Она подумала, что продажа лишь письменного стола в георгианском стиле или одной из картин, которые висели на стене и являлись неповторимыми произведениями великих художников, не только покрыла бы долги ее зятя, но оставила бы еще немалый дополнительный капитал.

И тогда, чувствуя гнев от поведения герцога, особенно от непростительной насмешки над ее сестрой, она произнесла, стараясь придать своему голосу спокойствие:

— У меня есть решение этой проблемы, ваша светлость, если вы захотите выслушать меня.

— Каково же оно? — вопросил он.

— Если вы дадите мне денег, не много, но достаточно, чтобы снять дом для детей, где я смогу ухаживать за ними, я постараюсь воспитать их такими, какими ваш сын хотел бы видеть их.

Пепита умолкла, ожидая, что герцог как-то отреагирует на ее слова, но он молчал, и она продолжала:

— Единственное, в чем мне понадобится ваша помощь, — так это устройство Рори в хорошую школу и затем — по возможности — в университет. Он очень способный, и если ему придется зарабатывать на жизнь, — что наиболее вероятно, — то ему понадобится отличное образование.