Зоя схватила телефон, разблокировала и полезла в список контактов. Блин, не тот! Это Кира телефон! Кстати… Его она вернёт, это не обсуждается. И работать тут больше не будет. И вообще…

Достав второй айфон, Зоя нервно принялась возить пальцем по экрану. С трудом найдя разблокировку, она вдруг поняла, что это слёзы застилают глаза. Поэтому и цифр не видно… Вытерлась рукой, всхлипнула малодушно и позвонила Тиму. Ждала, то и дело зажмуриваясь, чтобы прогнать предательскую влагу с век, но никто не отвечал. Сбросив вызов, позвонила снова. И снова. И снова.

Пока не поняла, что Тим больше не ответит.

Дальше всё было как в тумане. Зоя закончила готовить обед, совершенно не понимая, что делает, завернула и разрезала рулетики, убрала всё под плёнку в холодильник, потом вынула из рюкзака блокнот и ручку. Написала записку Киру, в которой объяснила причины своего ухода, заперла за собой дверь и вышла на улицу, оставив ключи у охранника.

Питер робко радовался тёплому солнцу. Оно было повсюду — в окнах и витринах, на капотах машин, на влажных крышах гаражей… Лепнина и кронштейны, карнизы, розетки с барельефами сверху, а внизу — гулкие тёмные подворотни, где-то чистые, с решётками, а где-то захламленные и вонючие… А всё равно дорогие сердцу, ведь они — часть любимого города. Зоя вдохнула полной грудью, через силу, и сказала себе вполголоса:

— Ничего, всё пройдёт.

Усмехнулась и добавила, вспомнив старую песню, слышанную где-то в кафе:

— И печаль, и радость…

Пройдёт. Забудется. Перемелется…


Глава 19. Когда стараешься забыть

Жаркий влажный язык прошёлся по лицу Зои раз, другой, третий, пока она не проснулась и не отпихнула Джину. Наглая овчарка лизнула хозяйку в руку и весело потрусила на выход. Зоя зажмурилась, потянулась, потом вытащила телефон из-под подушки и глянула на время. Без пяти семь. Серёжа вернулся с работы, выгулял собаку и теперь, наверное, уже поставил чайник. Пора вставать.

Ванечка спал, разметавшись звездой, и Зоя аккуратно прикрыла его одеялом. Пусть ещё минут десять подремлет. Она спустила ноги с кровати, нащупала тапки и встала. Оделась. Прошла в детскую и с шумом раздвинула шторы:

— Подъём! Штанишки надиём!

— Не надиём, а надеваем, — буркнул Сашка. — Тьфу на тебя…

— И всё равно вставаем! — весело закончила Зоя.

— Не вставаем, а встаём, — сонно поправила Лидка, с которой она сдёрнула одеяло, повернулась на бок и снова заснула.

— Тогда подъём, — Зоя несильно шлёпнула сестру по ляжке. — Давайте, давайте, Настюша, вставай, зайка моя.

На кухне уже вовсю свистел чайник. Серёжа сидел за столом и со здоровым аппетитом уплетал оставшийся с вечера кусок куриного пирога. Увидев Зою, кивнул:

— Привет.

— Привет! Как отработал?

— Нормально, — он мотнул головой. — Милена велела целовать и просила возвращаться поскорее.

— Да я бы и сама хотела… — Зоя взяла кружку с уже заваренным кофе, встала к раковине. — Хоть бы на операцию заработали. Ну ты же знаешь.

— Знаю, не парься. Не пустит тебя мать, а я её поддержу. Слушай, классный пирог получился!

— Я старалась, — Зоя отхлебнула кофе. — Ну, ты же знаешь, я же там не буянила…

— Откуда я знаю, что ты там творила в курилке, — Серёжа отставил тарелку и потрепал по холке подбежавшую Джину. — Тимофея-то до сих пор так и не видели. С тех пор, как… Ну, ты не работаешь.

— Пофиг. Вот честно. По-фиг.

— Милена сказала, что он телефон сменил.

— Серёжа, читай по губам — пофиг.

Он поджал губы:

— Расска-азывай. Не верю.

— Станиславский, блин, — усмехнулась Зоя. — Ладно, завтрак. Ты Ванечку разбудишь?

— Да не вопрос.

Серёжа поднялся, блеснув лысой головой в утреннем июльском солнце, требовательно стучавшем в окно кухни, и вышел. Зоя взяла из холодильника молоко, налила в кувшин и поставила в микроволновку. Пока тарелка крутилась, согревая завтрак, снова взяла кофе, прислонилась к тумбочке раковины.

С тех пор, как Серёжа появился в жизни мамы, им всем стало полегче. Появился он в больнице, чем сразил маму наповал. Может быть, своим видом — большой, широкий, бритоголовый, в нелепом белом халате, накинутом на плечи, с цветами в руках. А может быть, напором, потому что развил бурную деятельность: тряс врачей на предмет осложнений и операций, выбивал квоту на операцию, притащил маме большой планшет, чтобы смотреть любимые сериалы в больнице, приходил каждый день. Каждый божий день! И всегда с цветами, хоть с одним, а с цветочком… Сначала мама отнекивалась, просила не утруждаться, смущалась, как красна девица, а потом Серёжа объяснил ей популярно, что к чему. Прямо на больничной кровати, на вытяжении, Зоя случайно подсмотрела — обнял, поцеловал и не отпустил.

Переселился он к ним тоже как-то невзначай. Просто, когда маму выписали и надо было обустроить её дома на диване, Серёжа всё провернул сам, починил старый комод со сломанными ящиками, пылившийся в подвале, перетащил его в зал и даже мебель передвинул немного, чтобы устроить из комода столик для больной. А потом остался на ночь. И на следующую. И так две недели уже живёт. Даже дети привыкли, что в садик их водит Зоя, а забирает дядя Серёжа. Только Сашка всё никак не мог принять его, но охранник не обращал внимания на подколы, язвительный тон и бурчание пацана. Оставалось только надеяться на время, на сообразительность Сашки и на безграничное терпение Серёжи.

Мама же, как ни странно в её ситуации, расцвела. Рука постепенно заживала, а ноге требовалась ещё одна операция — надо было ставить скрепки на кости, это называлось мудрёным словом «остеосинтез», но пока они не набрали достаточно денег, а возможность квоты висела в воздухе. Вторую операцию на руке оплатило руководство завода, недвусмысленно намекнув на нарушение техники безопасности, а это значило, что больше помощи с этой стороны ждать не стоило. Однако мама не унывала сама и не давала расслабляться детям. Невозможность ходить и делать что-то правой рукой не придавила её к кровати. Мама копалась в планшете Серёжи и нашла какую-то биржу, где нужно было выполнять простые действия на разных сайтах — лайкнуть, прокомментировать, проголосовать — а ей за это платили деньги. Копейки, конечно, но мама занималась этим большую часть дня, поэтому к концу недели копейки превращались в сотни рублей.

Первым в кухне появился Сашка — уже одетый и умытый. Как ни странно, желание во всём переплюнуть Серёжу пошло ему на пользу в плане собранности и дисциплины. Пацан отобрал у Зои кувшин с молоком:

— Делай бутерброды, а я какао.

— Внезапно, — усмехнулась она. — Ты проснулся хоть?

— Проснулся, — буркнул Сашка, разливая молоко по кружкам. — Отстань!

— Ишь какие мы чувствительные. Ладно, давай… Ваньке поменьше какао сыпь.

— Сам знаю.

Боже, вот что называется — встать с левой ноги. Зоя покачала головой и достала хлеб на бутерброды.

Когда все были накормлены, маме тоже принесли кофе, и она, включив планшет, полезла на свою биржу, Серёжа помог мелким обуться и пошёл спать, Зоя вывела братьев и сестёр на улицу. Настя сонно перебирала ногами, Лидка сосредоточенно бормотала под нос что-то, наверное, слова выученной в лагере песни, Ванечка шлёпал по лужам новыми кроссовками, а Сашка хмуро шагал впереди планеты всей. Ему явно в лагерь не хотелось. Возможно, не хотел оставлять любимую мамусю наедине с этим вторженцем на роль нового папочки. Да и вместо лагеря с удовольствием погонял бы мяч с дружками из соседнего двора. Но им дали бесплатные места, как многодетной семье, так что каждое утро Зоя практически пинками выгоняла пацана в лагерь. Серёже надо отсыпаться.

Уже через полчаса Зоя толкнула тяжёлую заднюю дверь в кофейне-кондитерской рядом с «Цветами и Подарками». Прошла по коридорчику и оказалась в тесной раздевалке. Там как раз заканчивал прихорашиваться новый бармен. Поправив галстук-бабочку перед зеркалом, он повернулся к Зое:

— О, привет! Ну, как я тебе?

— Дим, ты просто красавчик! — улыбнулась Зоя. — Все посетительницы будут твои, от десяти до семидесяти лет!

— Юмористка! — фыркнул бывший бармен из «Дыма коромыслом». — Я серьёзно, а она…

— И я серьёзно, гопник! Эта форма одежды тебе очень идёт!

Торчащие в стороны уши Димы порозовели и засветились, а сам он смутился:

— Так уж и идёт…

— Иди уже, принимай хозяйство! — засмеялась Зоя.

Парень быстро обнял её, крепко и по-дружески, и вышел, пробормотав что-то вроде «Спасибо». А Зоя покачала головой с улыбкой и, сняв ветровку, натянула на себя форменный халат. Она работала в кофейне уже месяц. Бармен Илья, который продал ей тогда пирожных на две с половиной тысячи, конечно, удивился вопросу, не требуются ли в кофейне уборщицы, но ответил положительно. Коллектив здесь был маленький, но очень спокойный и доброжелательный. В общем, сработалась со всеми. И Диму позвала на собеседование. Он как раз долечился от ранения, узнал, что «Дым коромыслом» закрыли, и искал новую работу. Илье Дима пришёлся по душе и вот сегодня как раз выходил на смену впервые.

Зоя работала шваброй споро и ловко. Илья разрешил не двигать мебель каждый раз, только пылесосом под ножками кресел проходить. Поэтому работа шла весело и быстро. Закончив, сложила все свои инструменты в подсобке, вымыла руки и, сняв халат, вышла в зал. Дима заканчивал считать мелочь в кассе. Подождав, когда он запишет результат, Зоя попросила:

— Дим, можешь мне кофе сделать?

— Ой, Зойк, блин, прямо как в старые добрые времена! — улыбнулся парень. — Конечно, садись.

Илья принёс первую партию вкусняшек в холодильник, обратился к Диме:

— Смотри, пирожные налево, торты направо, кексы посредине, — а потом к Зое: — Хочешь кусок «Медовика»?

— Хочу, — удивлённо ответила она. — А хозяин не заметит недостачу?

— Ну ты даёшь! — засмеялся Илья. — Во-первых, хозяин — это я. Во-вторых, есть такое понятие, как некондиция, а ещё есть списание по сроку годности. Я буду считать, что этот «Медовик» уже испортился!

И строго сказал Диме:

— Только очень часто этим не пользоваться, а то уволю!

Зоя прыснула от вида необычайно строгого Ильи:

— Ты — хозяин? Не могу поверить. И барменом работал?

— Ну, если больше некому, почему бы не поработать, — спокойно ответил он и подмигнул. — Всё, дети мои, я поехал за тарелками, говорят, в «Пассаже» распродажа посуды! Зой, до завтра, Дима, вернусь и подстрахую тебя в первый день, а потом сам!

Он убежал, а Зоя отпила немного кофе, отломила ложечкой кусок торта и зажмурилась:

— М-м-м, как это вкусно! Обожаю!

— Спасибо ещё раз, Зоя, — тихо сказал Дима, облокотившись на стойку. — И за то, что в больнице навещала, и за работу… Я тебе за свой счёт буду тортик покупать каждую смену!

— Ишь какой миллионер выискался! — засмеялась она. — Да не за что. Всегда рада помочь! Ну всё, допиваю, доедаю и бегу дальше! Работы по горло!

— Трудяжка… Когда же ты отдыхаешь?

— Ночью.

— Что, совсем отдыхаешь? Никого нет?

Зоя показала ему язык и облизала ложечку из-под торта. А потом пошла одеваться. Сердце вдруг заныло. Нет никого, совсем никого… И, похоже, уже не будет. По крайней мере, в ближайшие лет пять. Может быть, к тому времени она забудет Тима, его улыбку, его руки, его ласковые губы… Или очень сильно постарается забыть. При этой мысли Зоя застонала чуть слышно. Ну да, забудешь его! Вот ведь въелся в душу, паразит! Никаким дихлофосом не вытравишь…

Она вышла из кофейни и пошла к «Цветам и подаркам». Идти было совсем недалеко, но внезапно ей стало не по себе. Зоя огляделась, но ничего особенного не заметила. Ощущение наблюдения. Кто-то смотрит на неё в спину. Быстро оглянулась, но снова никого не увидела. Поёжилась. Блин, да что ж такое? Паранойя начинается? Или за ней действительно следят? Господи, да кому она нужна! Денег нет, папы с нефтяной вышкой тоже… Тим с Киром? Так она давно с ними не общается. Правда, в первую неделю после того рокового дня Зоя звонила Тиму несколько раз, но он не отвечал, а потом и вовсе перестал быть абонентом. Тогда она выключила айфон и сложила в коробку. В случае чего продать хотела. Кир же присылал цветы и подарки через курьерскую службу с прежней пометкой «Самой симпатичной курьершей», но Зоя на каждый оформила отказ и самолично вернула охране на улице Парадной. Так что с той стороны все связи были оборваны, мосты сожжены, собаки вырыты и похоронены.