Из кухни раздался возглас Пег, которой понадобилась помощь, и Оррин поручил женщинам разливать напитки, а сам отправился разделывать индейку.

Когда Ли подошла к столу с графином вина, она заметила то, что прежде ускользнуло от нее: место Кристоферу было отведено между ней и Дженис.

Не задавая лишних вопросов, она пошла к холодильнику и, достав клюквенный сок, налила его в стакан Кристофера.

Рассадка гостей прошла без обычной для этой процедуры суматохи, и все благодаря каллиграфически надписанным Пег карточкам. Кристофер оказался меж двух представительниц семейства Рестонов и учтиво усадил обеих, отодвинув для них стулья, прежде чем сесть самому.

Оррин обратился к гостям:

– Давайте возьмемся за руки и прочтем молитву.

За столом образовалось живое кольцо рук. Левой рукой Ли взяла руку Джои, правой – Кристофера. Его ладонь была мягкой и теплой. Она тут же подумала о том, что ее рука – сухая и шершавая после прополки цветов и хлорированной воды. Но словно током пронзило обоих это нежное прикосновение, связавшее не только их руки, но и сердца.

Оррин склонил голову.

– Боже Всемилостивый, в этот День Благодарения мы воздаем хвалу всем сидящим за этим столом за их здоровье, процветание и счастье. Мы благодарим тебя за твою щедрость и просим, чтобы ты не оставил нас своим великодушием и в будущем году. Мы просим, чтобы ты присмотрел за Грегом, которого нет сегодня за нашим столом, но он там, с тобой…

Ли почувствовала, как пальцы Кристофера сильнее сжали ее руку, и ответила легким пожатием.

– …и чтобы ты помог каждому из нас смириться с его отсутствием, не спрашивая тебя о том, почему ты забрал его к себе. Дай побольше сил Ли, Дженис и Джои в наступающем году. До тех пор пока мы не соберемся вновь за этим столом в этот же день… спасибо тебе, Господи, за все.

Мало кто поднял голову сразу же после молитвы. Как не сразу выпустил руку Ли Кристофер, задержав ее ненадолго под скатертью, не заметив слез в ее опущенных глазах.

– Я рад, что оказался здесь, – прошептал он и крепко сжал ее руку, прежде чем выпустить.

О, этот обед. Великолепный, ужасный, требующий от нее величайшего напряжения нервов, когда Кристофер так близко, что она ощущает запах шерсти от его свитера и может коснуться его рукава, следить за движением его рук, мелькающих над тарелкой, и все время делать вид, что ничего не происходит. Родственники, видимо, объясняли необычную задумчивость Ли молитвой Оррина, хотя сами уже отвлеклись и весело болтали.

Она заставила себя заговорить с Кристофером, чтобы не обращать излишнего внимания на свою непривычную сдержанность.

– В твоем стакане клюквенный сок, – сказала она.

– Спасибо.

– Так значит, ты сегодня дежуришь?

– Да. С трех до одиннадцати.

– Будет много работы?

– Да, вечером. На уик-энд съехались домой ребята из колледжей, так что сегодня вечером бары будут полны. А вы же знаете, что такое дети и алкоголь.

Она украдкой проследила за тем, как он управился с картофелем и подливкой, что занимали половину его тарелки.

– Ну, а что у вас? – спросил он. – Завтра – денек тяжелый, а?

– Да, ты прав, завтра и в субботу придется покрутиться. С ужасом жду этого.

– А потом сразу же начинается предрождественская лихорадка.

– Она уже началась. В нашем деле надо заранее готовить рождественские композиции, ведь в уик-энд Благодарения они уже выставляются на продажу.

Беседа их была легкой и ни к чему не обязывающей, а то, что происходило на самом деле, было скрыто от посторонних глаз. Они вели себя как друг Грега и мать Грега, так, чтобы Дженис и Джои, сидевшие по обе стороны от них, могли слышать каждое слово в их разговоре.

В два Крис посмотрел на часы и сказал, обращаясь к Пег:

– Извините, что я удираю, но через полчаса я уже должен быть на перекличке, одетый по всей форме. – Он отодвинул свой стул и встал, поправляя галстук. – А это значит, что еще нужно успеть заскочить домой.

Пег была разочарована.

– Так скоро? Но ты даже еще не попробовал пирог.

– Кто-нибудь сделает это за меня. Я уже и так объелся.

– Я тебе заверну с собой.

– О, нет, совсем не обязательно. Все было так вкусно.

Говоря, он уже отходил от стола, но Пег все-таки встала, чтобы, вопреки протестам, всучить ему кусок пирога. Оррин тоже поднялся. Поколебавшись, Ли тоже пошла проводить его до двери. Оррин снял с вешалки шерстяное пальто и клетчатый шарф Кристофера и помог ему одеться. Из кухни, со свертком в руках, выплыла Пег.

– Твой пирог. Обед в День Благодарения немыслим без тыквенного пирога. Его испекла Ли.

– Спасибо, – сказал он. – Теперь я понимаю, от кого Ли позаимствовала традицию не выпускать гостей с пустыми руками. Спасибо вам за чудесный праздник. – Он поцеловал Пег в щеку, пожал руку Оррину и поцеловал в щеку Ли.

Она открыла ему дверь.

– До свидания.

– До свидания, и еще раз спасибо.

Придерживая рукой дверь, она смотрела ему вслед, пока он шел по мокрой аллее к своему «эксплореру», который оставил за углом дома.

Налетевший порыв ветра разметал концы его шарфа, пока он открывал дверцу автомобиля. Прежде чем сесть в машину, он махнул рукой; он всегда махал ей рукой на прощание, и сейчас ей вдруг стало удивительно тепло от этого ставшего привычным жеста.

И, как всегда, с его уходом краски дня поблекли.

Ли с детьми пробыла у Хилльеров до половины седьмого, пока Дженис не заявила, что ей пора домой переодеться: вечером она собиралась встретиться с друзьями.

Дома Ли и Джои в спортивных костюмах устроились у телевизора, в то время как Дженис, включив радиоприемник, закрылась в ванной, занявшись макияжем и прической, В половине девятого за ней зашли Джейн и Сэнди. Ли и Джои остались у телевизора, на экране которого мелькали кадры старых фильмов о первых колонистах.

В девять пятнадцать раздался звонок в дверь.

Ли бросила взгляд на Джои, который распластался на диване, и обнаружила, что он сладко спит.

Она встала с кресла и пошла к двери.

На пороге стоял Кристофер в форме, его патрульная машина была оставлена у обочины – двигатель работал, и фары оставались включенными.

Она открыла дверь, и он придержал ее рукой. Ли стояла перед ним в спортивном костюме и тапочках.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал он. Ни тени улыбки на лице, ни вкрадчивости в голосе, лишь сухая констатация факта. – Не могли бы вы на минутку пройти к моей машине?

– Джои дома.

– Скажите ему, куда идете, и выйдите, пожалуйста.

– Разве мы не можем поговорить здесь?

– Нет, при Джои – нет.

Она вдруг почувствовала, что вся дрожит. Ее удивила и одновременно напугала его решимость идти напролом.

– Хорошо, – сказала она, – я только накину пиджак.

Она открыла дверцу шкафа с одеждой и крикнула в гостиную:

– Джои, пришел Кристофер. Я выйду к нему, нам надо поговорить.

Джои перевернулся на левый бок, лицом к спинке дивана, и пробормотал что-то нечленораздельное.

На улице она прошла за Кристофером к его машине. Он открыл дверцу и подождал, пока она сядет. В машине было тепло – работал обогреватель. Их сиденья разделяла баррикада из всевозможных механизмов и аппаратуры. Левым коленом Ли уперлась в ствол винтовки. На приборной доске мигало красными лампочками радио, рядом был вмонтирован громкоговоритель. За водительским креслом спрятался деревянный ящичек, в котором стояли чашки и валялись какие-то блокноты. Задний и передний салоны разделяла стеклянная перегородка со стальной сеткой.

Кристофер сел в машину и захлопнул дверцу. Радио беспрерывно трещало, и сквозь этот шум время от времени прорывался голос диспетчера. Он протянул руку и убавил звук, потом снял фуражку и пристроил ее за громкоговорителем. Не убирая левой руки с руля, он обернулся к Ли.

После неловкой затянувшейся паузы оба они заговорили разом.

– Эти последние недели… – начал он.

– Мне очень жаль, что… – вступила она.

И обе фразы повисли в воздухе недосказанными.

Ли закончила первой:

– Мне очень жаль, что так получилось с приглашением.

– Я не об этом. Я прекрасно понимаю, почему вы не позвонили мне.

– Я повела себя как эгоистка. Извини.

– Извинения приняты. А теперь позвольте мне сказать то, ради чего я сейчас здесь.

Он откинулся на спинку сиденья, глядя прямо перед собой на дверь гаража, которая наконец-то была заперта.

– Эти последние недели были кошмаром. Мне не понравилось, как мы расстались. Я чувствовал себя несчастным, а вы?

– Одинокой. – Она тоже смотрела прямо перед собой.

Он повернул голову: мерцавшие на приборной доске лампочки отбрасывали тусклые блики на ее профиль. Красная сигнальная лампа радиоприемника подкрашивала кончики ее ресниц, щеки. Рот выделялся кроваво-красным зловещим контуром.

– Я знаю все доводы, почему нам не следует видеться. Но, чем больше я о них думаю, тем менее значительными кажутся они мне. Все дело в том, что я хочу видеть вас снова и снова, но я хочу, чтобы вы знали: я появляюсь здесь не для того, чтобы раздобыть лазанью или чтобы меня пожалели, и уж тем более не для того, чтобы занять место вашего сына. Я хочу, чтобы мы были вместе и между нами ничего не стояло. Сейчас у меня дежурство в разгаре, так что времени в обрез. Мой следующий свободный вечер – в воскресенье. Вы пойдете со мной в кино?

– А что я скажу Джои?

– Скажите правду.

– О, Кристофер, я не могу этого сделать.

– Почему?

– Ты знаешь почему.

– Но летом вы же с радостью рассказывали ему о том, как мы гуляли, купались, катались на чертовом колесе.

– Это совсем другое: тогда он почти все время был с нами.

– Нет, все зависит от того, как вы воспримете это, но не он. Если вы скажете, что идете со мной, он не станет возражать. Вам нужно сделать лишь одну простую вещь: сказать правду.

– Я боюсь, – сказала она.

Он раздраженно фыркнул, уперся локтем в боковое стекло, пощипывая нижнюю губу, уставился в окно.

– Да, боюсь! – воскликнула она, словно оправдываясь.

Он повернул голову и в упор посмотрел на нее.

– Да, это так страшно – пойти в кино. – Тон его стал еще более настойчивым. – Не надо ничего выдумывать и усложнять. Просто скажите ему: «Мы с Крисом идем в кино. Увидимся позже». И все. Потом выйдете ко мне.

Она на какое-то мгновение задумалась и, к своему удивлению, согласилась:

– Хорошо.

Ее ответ, казалось, удивил и его. Несколько растерявшись, он спросил:

– В самом деле?

– Да.

Он потянулся к радиоприемнику и усилил звук, хотя она и не расслышала позывных «Браво», служащих сигналом для полицейских Аноки.

– …автомобиль движется в северном направлении по Мэйн-стрит.

Он взял с приборной доски микрофон и сказал:

– Сорок первый сигнал принял. Вы уточнили, по какой именно улице он едет – Уэст-Мэйн или Ист-Мэйн?

– Ист-Мэйн.

– Десять ноль-четыре, – подтвердил он диспетчеру время приема сигнала и сказал, обращаясь к Ли:

– Мне надо ехать.

Она открыла дверь, и в салоне зажегся свет.

– До встречи в воскресенье.

– Я позвоню.

– О'кей. – И она вышла из машины.

– Эй, Ли?

Она наклонилась и заглянула в салон.

– Пирог был хорош. Я съел его только что во время передышки.

Она улыбнулась и хлопнула дверцей.


В воскресенье вечером особых проблем не возникло. Дженис еще днем уехала к себе в общежитие; Джои, послонявшись по дому, позвонил Денни Уитману и потом объявил:

– Я хочу съездить к Денни поиграть в видеоигры. Ты не могла бы меня отвезти?

– Конечно, – сказала она, в глубине души радуясь тому, что не придется оправдываться перед сыном за тщательные приготовления к свиданию.

Наконец, оказавшись в полном одиночестве, она вдруг разволновалась: что надеть, как причесаться, стоит ли подушиться. Видит Бог, она впервые за двадцать шесть лет собиралась на свидание. Она была в ужасе!

Она надела голубые джинсы (словно пытаясь снизить значимость события), пуловер, нанесла на лицо немного тона – так, как если бы шла на работу, с духами тоже не переусердствовала. А что делать с волосами? Она провела по ним щеткой, подумав о красивой копне Дженис и вновь удивляясь тому, как это молодой человек смог предпочесть ее дочери.