Гала Григ - Синдром одиночества

Им всем еще предстояло привыкнуть к новизне ощущений. Каждая со страхом думала о том, как донести новость до Ирины.

* * *

— Ну что, пойдем? — вопрос Насти прозвучал нелепо. Даша давно уговаривала ее открыть тайну матери. Ею двигало нетерпение. Настю сдерживало желание уберечь мать от острых переживаний. Кто был прав? Трудно судить. Понять можно обеих.

Ирина открыла дверь, не удивившись приходу девушек. Последнее время они часто встречались, что-то бурно обсуждали, но всегда замолкали при ее появлении. «Молодые. Небось о парнях болтают» — думала Ира.

В этот раз девушки были явно чем-то озабочены. Они не ушли сразу в комнату Насти. Дочь предложила Ирине присесть. Это уже настораживало.

— Мама, я должна сообщить тебе важную новость, — начала издалека Настя. Ирина подумала: «Замуж что ли собралась? Вроде бы и парня нет у нее.»

Наступившая пауза затянулась. Настя нервно сжимала в руках какие-то бумаги. Даша от напряжения сидела пунцовая.

— Да не томи, говори уже, что случилось, — встревожилась Ирина.

— Мамочка, как ты думаешь, почему папа был так привязан к Даше? — Брови Ирины взметнулись. В глазах — вопрос. Даша прервала сестру:

— Я сама, — и хриплым голосом добавила: — Я Ваша дочь.

Ноги подкосились, Ирина медленно осела на стул. Она смотрела на девочек и не могла вымолвить ни слова. Настя обняла мать за плечи и гневно взглянула на сестру. Но Ира отстранила ее. Поднялась. Сделала шаг в сторону Даши и рухнула на пол. Девушки едва успели подхватить ее.

— Нашатырь! В доме есть нашатырь?!

Настя рылась в аптечке, Даша, поддерживая Ирину одной рукой, второй судорожно набирала номер скорой помощи.

Когда сознание вернулось к Ирине, она едва слышно обратилась к Даше:

— Как же долго я тебя ждала… Это правда? — вопрос к Насте.

— Да, мамочка, правда. Случилось невероятное. Те давние тесты оказались… ошибкой. Я потом тебе все объясню.

— Подойди ко мне… дочка, — Даша с трепетом в сердце подошла к Ирине, взяла ее за руку.

— Здравствуй… мама.

— Ты сможешь меня простить?

— Не надо об этом. Все в прошлом. Главное — я нашла вас с Настей.

Впереди были долгие разговоры, слезы, объяснения. Ирина, казалось была счастлива, но не могла избавиться от чувства вины.

Все складывалось хорошо. Даша часто стала бывать в доме сестры и кровной матери. Только не было чего-то самого важного в Дашиной душе. Эта женщина, родная ей по крови, не вызывала у нее тех нежных чувств, которые она испытывала к Але…

Ненов после успешного завершения поиска не испытывал должного удовлетворения. Ему казалось, что он не столько помог Даше и Аэлите, сколько внес в их жизнь дополнительные испытания. Это были испытания на прочность. Хотелось верить, что его вмешательство в судьбы двух семей не станет причиной новых разочарований.

При расставании он видел в глазах Аэлиты растерянность и неуверенность. Даша тоже не светилась от счастья. Но это был ее выбор. Ей понадобится время, чтобы привыкнуть к новизне ощущений. Главное, чтобы она не наделала ошибок.

Ненов думал о Даше с отцовской нежностью. Ему нравилась ее решительность, уживающаяся с отзывчивостью и добротой. Это она впитала от Аэлиты. Ему не довелось видеть ее рядом с Ириной, но, судя по задумчивости девушки, он допускал, что не все так безоблачно, как ей хотелось бы. Что ж, он в самом начале предупреждал ее о возможном разочаровании.

Но здесь было что-то другое. Даша пыталась разобраться в своих чувствах к Ирине. Она не затаила обиду, не стала винить Ирину в содеянном. Даже наоборот, обвиняла себя в черствости. Гнала темненькую мысль: «Почему именно меня?» Упорно думала о хорошем и находила его — у нее появилась сестра. С Настей стало немного сложнее последнее время. Но Даша надеялась, что со временем все наладится.

* * *

Богдан позвонил Але:

— Здравствуй, Аэлита. Как там у вас?

— Привыкаем. Думала, будет сложнее. Правда, Даша сегодня уехала. — Голос грустный. Захотелось ее увидеть, обнять, утешить. Слова — пустое. Надо съездить — вдруг созрело решение.

Чтобы преодолеть пятьсот с лишним километров на машине, придется провести пять, а то и все семь часов в дороге. Но на Богдана накатило такое неудержимое желание увидеть ее сейчас, немедленно, что он решил лететь на самолете. Даже час в удобном салоне авиалайнера показался ему вечностью.

* * *

После разговора с Богданом Аля, задумавшись, стояла у окна. Каждый раз, когда он звонил, разговор сводился к тому, что у нее все хорошо. На самом же деле ей так много хотелось поведать ему.

Боялась наскучить рассказом о повседневной рутине, о переживаниях за Дашу — как там будет она, одна в большом городе. Аля видела, что Даше нелегко было справляться с новыми чувствами. Но в одном была уверена — дочь не предаст ее.

Еще боялась опуститься до жалоб на одиночество — вдруг подумает, что она навязывается. Так и продолжала жить в постоянном страхе сделать что-то не так, сказать что-то не то. Это осталось у нее из прошлой жизни. Вот и сейчас ничего не могла с собой поделать.

Стук в дверь отвлек ее от грустных мыслей. Аля никого не ждала. Каково же было ее удивление, когда увидела Ирину. Та прямо в прихожей бухнулась на колени. Изумленная Аля попыталась поднять ее:

— Встаньте, немедленно поднимитесь, — умоляюще уговаривала она.

— Простите… прости меня за все, — выразительнее слов о прощении молили глаза кающейся грешницы.

— Мне не за что тебя прощать, — все еще поддерживая Ирину, заверяла Аля. — Я благодарна тебе за дочь.

— Это я пришла благодарить тебя. Ты вырастила мою девочку доброй и отзывчивой, — она опять хотела упасть на колени. Аля не позволила ей сделать это. Слезы устилали их лица. Слегка успокоив гостью, Аля предложила пройти в комнату:

— Давайте поговорим спокойно. Нам обеим есть что сказать.

Благодарность, искренняя неподдельная благодарность чувствовалась в каждом их слове, пока одна рассказывала о Даше, а вторая впитывала каждое слово. Эта встреча должна была состояться. Хотя бы для того, чтобы обе могли понять друг друга.

Расставаясь, женщины чувствовали облегчение. Они понимали, что им нечего делить. Аля была благодарна судьбе и Ирине за то, что ее материнская миссия оказалась исполнимой. Ирина не могла выразить словами счастье, переполнявшее ее от того, что была прощена и дочерью, и этой удивительной женщиной, не умеющей помнить обиду и всю свою жизнь посвятившую ее дочери.

— Ты святая, — уже прощаясь, сказала Ирина.

— Нет, я просто очень люблю … нашу девочку.

* * *

Богдан нажал кнопку звонка и застыл в тревожном ожидании.

— Что за день такой, — подумала Аля, подходя к двери. Она ахнула, увидев взволнованного Богдана:

— Что случилось? Ты как здесь?

— Аэлита, ты могла бы все бросить и уехать со мной?..

Надо было видеть ее глаза! Двадцать лет она ждала этого момента. Она гладила его лицо, обнимала его за плечи, прижимала его ладони к своим горящим щекам, словно желая убедиться, что он не снится ей.

— Солнышко мое, я не могу жить без тебя. Только теперь я понял, как сильно люблю тебя.

Но в ней встрепенулось что-то, и она впервые, быть может, возразила ему:

— Наверное, ты хотел сказать другое: наконец понял, как сильно я любила и люблю тебя.

— Милая моя, я дурак, дурак и еще раз дурак! Ты можешь простить меня?

— Я так долго тебя ждала. Неужели только для того, чтобы опять потерять?

Богдан увлек ее в комнату. Его крепкие, но такие мягкие руки извлекали из ее жаждущего ласки тела электрические разряды страсти. Жадные поцелуи обжигали губы, перекрывали дыхание.

За окном опускались сумерки…

Они, наконец, нашли друг друга. Они стали жить полной жизнью, не стесняясь запоздалых чувств. Не стали скрывать их.

Дача Ненова стала для них оазисом любви. Здесь все дышало чистотой и нежностью, простотой и негой. Але здесь нравилось все. И тишина, не нарушаемая лязгом городского транспорта. И простор. И море зелени, солнца и какой-то удивительной истомы, исходящей, казалось, от самой земли. Ей хотелось погладить каждую травиночку, она любила здесь каждую букашку. Она любила, и любовь ее не отвергали, в любовь ее верили и любили ее.

Богдан, так долго жил один, что не мог нарадоваться появлению в его жизни Али. Этот закоренелый сингл вдруг ощутил потребность в общении. Судьба подарила ему шанс еще раз испытать страстную любовь. Но главное его назначение было в том, чтобы осчастливить эту женщину.

Сказать, что Аля была счастлива, не сказать ничего. Их совместная жизнь почти в полном уединении наполнила ее жизнь новым смыслом. В ней не было места тоскливым и мрачным мыслям о приближающейся старости. Да и вообще, о какой старости могла идти речь в ее годы. Это был ее звездный час. Она любила, не скрывая своих чувств от дочери. Она наконец-то раскрепостилась и не стеснялась своей чувственности. Она смело укоряла Богдана за те долгие годы, когда, как оказалось, они оба были свободны, но не сумели найти друг друга. Это было единственное, что Аля не могла простить ему. А этот седеющий мужчина, словно мальчишка, смиренно выслушивал ее укоры.

Они были как дети. Они были счастливы. Аля скучала, когда он уезжал на работу. А он, возвращаясь, не мог налюбоваться ею, когда она хлопотала у плиты, готовя ужин.

Нежность, переполнявшая Богдана, была безграничной. Аля только диву давалась, куда исчезла его суровость, куда делась строгость, которая заставляла ее постоянно трепетать под его взглядом. Это был другой человек — ласковый, заботливый и страстный.

Ненов во всем любил порядок. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, предложил Але упорядочить их отношения.

— Зачем? — удивилась она и добавила: — Мне вполне хватило двух штампов в паспорте — ничего хорошего.

— Бог любит троицу, — пошутил Богдан. — А если серьезно, так будет правильнее.

Наверное, он был прав. В первую очередь, потому что, как он считал, Аля будет увереннее в роли официальной жены, чем в унизительном звании сожительницы. Ему нравилось, что она наконец избавилась от неуверенности, стала спокойнее. И, что самое главное, — он с удовольствием отмечал в ней разительную перемену: исчезли жертвенность, страх и обреченность.

Дарья была частой гостьей в их уютном семейном гнездышке. Она отдыхала здесь душой, созерцая счастье матери. У нее самой, как она рассказывала Але, было все хорошо. Появился молодой человек — швейцарец по имени Матиас.

— Когда ты нас познакомишь? — вопрос матери был глубже: когда вы определитесь?

— Мамочка, скоро. Мы уже планируем не только помолвку, но собираемся подавать заявление.

Аля изучающе взглянула на слегка поправившуюся дочь:

— Я правильно поняла?

Даша зарделась:

— От тебя ничего не скроешь, — молодая женщина улыбалась.

* * *

Богдан и Аля радовались рождению внука. Лиза — дочь Ненова тоже не замедлила порадовать отца внучкой. Жизнь наполнялась новым смыслом. Юное поколение подрастало быстро. Дача в Подмосковье часто наполнялась детским смехом, шумными играми. Здесь уже почти десять лет царили радость, любовь и счастье. Бабушка с дедушкой, и без того еще достаточно молодые, переживали третью молодость.

* * *

Беда грянула неожиданно. Незнакомый голос из телефона Ненова сухо спросил:

— Ненова Аэлита? Жена Богдана Ненова? — Аля провалилась в бездонную пропасть, а сверху придавила плита неимоверной тяжести:

— Ваш муж погиб в автокатастрофе. Наши соболезнования.

И все. Мир рухнул. Рядом не было никого. Сколько она пролежала в бессознательном состоянии — одному Богу ведомо. Очнувшись на мгновение, взяла телефон — надо позвонить Даше.

— Даша, приезжай, — она не слышала вопросов дочери. Мрачная завеса вновь затмила ее сознание.

* * *

Хроническое одиночество обострилось. Дочь, внук — единственное, что еще радовало Алю. Но у них была своя жизнь, которую ей не хотелось омрачать своим потухшим взглядом. При них она старалась не показывать всю глубину своего неизбывного горя. Становилась сама собой только оставшись одна.

Тишина загородного дома была и подругой, и злейшим врагом. В тишине ей никто не мешал вспоминать счастливые минуты жизни с любимым человеком. Но эта же самая тишина обрушивалась на нее по вечерам. И не было сил бороться с ней.