Бетти еще сильнее заплакала. Поль… Бетти с наслаждением шептала имя своего любовника. Возможно, он и использовал ее, возможно, совсем ее не любил, но он дал ей счастье, столько счастья. «Я влюбилась в Поля! Теперь его уже нет в живых. И он не сможет рассказать правду. А я — я больше не увижу его, не смогу поцеловать его в шею, и он никогда больше не будет играть моими кудрями…»

— Ты бы потише себя вела, — недовольно проворчал Жозеф. — Хорошо еще, что Мари осталась у Шарденов, а то девочка решила бы, что я тебя мучаю.

— Это твой ребенок! — воскликнула Бетти. — Я чувствую, что это мальчик. Мы назовем его Сильвестром. Мне нравится это имя. Оно такое же нежное, как нынешняя весна. И он станет учителем. Он будет помогать тебе ставить в лесу соковарню. Я не смогла пойти туда вместе с тобой в этом году, у меня просто не было сил…

— Да замолчи же наконец! — вздохнул Жозеф. — Вся рубашка уже промокла. Как будто выкупался.

Буря необъяснимым образом начала стихать. Бетти поняла это и успокоилась. Жозеф отодвинулся от нее, но не грубо. Бетти, обессилев, вытянулась на кровати.

— Нарыв прорвался, — прошептала она. — Оно и хорошо. Я видела, что ты злишься на меня. Ты часто бывал беспричинно груб.

— Я думал, ты обманываешь меня, — ответил он. — Как бы там ни было, я все время злился. Вот-вот начнется война, Бетти. Будут лишения, карточки, мы даже не знаем, что еще нас ждет. Хорошо бы купить радио, чтобы быть в курсе происходящего. Шардены-то, конечно, уже купили. У них денег куры не клюют…

Бывший рабочий наотрез отказывался купить машину, грузовичок или хотя бы мотоцикл, потому что не мог расстаться ни с единым долларом из накопленных денег. Его гордостью был собственный дом и множество земельных участков.

— Ну и купи себе это радио! — ласково проговорила Бетти. — Ведь тебе так этого хочется! По нему и песни передают, это меня развлечет. После того как Арман уехал, никто больше не насвистывает модных мелодий. Симон скоро женится. Если я не разрожусь в день свадьбы, просто счастье.

— Значит, ты не лжешь, этот ребенок от меня? — не унимался Жозеф.

— Ни один мужчина не прикасался ко мне, Жо, кроме моих сыновей, когда я кормила их грудью, но в этом ты не можешь меня упрекнуть.

Жозеф усмехнулся, его смутило это двусмысленное напоминание. У Бетти были красивые груди, заостренные и упругие. На псарне Шарденов залаяла собака. Совсем стемнело. Жозеф схватил руку жены и под одеялом направил ее к своему паху. Он не мог войти в нее, но существовали и другие способы удовлетворения желания.

Бетти исполнила то, чего он желал, ей было неприятно и грустно. Она терпеть не могла лгать, но должна была спасти свою семью и детей.

Роберваль, четверг, 13 июня 1940 г.

Эрмин вышла от доктора Брассара.

Доктор не подтвердил беременности, и это очень ее расстроило. Взгляд ее синих глаз, потемневших из-за этих досадных обстоятельств, блуждал по озеру Сен-Жан. От берега отдалялось восхитительное белое судно «Мистассини», перевозившее пассажиров и туристов из Роберваля в Альма. Над ним, поддерживаемые потоками воздуха, парили чайки, и крылья их практически были неподвижны.

Подол ее платья, стянутого на талии красным кожаным ремнем, затрепетал под порывом ветра. Эрмин всем телом ощутила легкость и воодушевление, причиной которого были дивная погода и скорое возвращение Тошана.

«Доктор может ошибаться, — подумала она, входя в дом на авеню Сент-Анжель. — Задержка достаточно большая».

Она поделилась своими сомнениями с Талой, но индианка лишь нахмурилась, а потом заявила:

— Вряд ли ты ждешь ребенка. Он не ко времени, потому что Тошан в армии.

Эрмин решила не задавать больше вопросов. Будущее покажет. Она постепенно сумела убедить себя, что ее муж, наверное, инспектирует леса. «В своем письме на прошлой неделе он сообщил, что офицер, доверивший ему задание, очень доволен его работой и он будет, вероятно, продолжать начатое», — утешила она себя лишний раз.

Напевая «Мой легионер», Эрмин раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату приятный свет закатного солнца. Она сняла парусиновые туфли и босиком взбежала на второй этаж. Ее удивляла тишина, царившая в доме: не было слышно ни как Мари прыгает у себя в комнате, ни как Мукки подражает рычанию рассерженного медведя.

Дойдя до ванной комнаты, Эрмин вымыла руки, ополоснула щеки холодной водой и расстегнула пуговицы на корсаже. Глухой шум на первом этаже заставил ее вздрогнуть. В коридоре раздались тяжелые шаги.

«Кто это может быть? — удивилась она. — Тошан? Но он так не ходит! Я же закрыла дверь на ключ…»

Приведя в порядок платье, она вышла на площадку второго этажа.

— Кто там? — спросила она, перегнувшись через деревянную балюстраду. — Папа, ты?

Только Жослин мог обойти дом и открыть дровяной сарай, который сообщался с домом. Утром он привел Луи, но сейчас она не ждала его прихода. Тут послышался мужской голос:

— Эрмин, я зашел поздороваться с тобой. Это я, Пьер! Я стучал, но, поскольку никто не ответил, вошел через двор.

Молодая женщина, еле сдерживая возмущение, спустилась на первый этаж. Она твердо решила попросить уйти нежданного гостя.

— Что это за странное поведение, Пьер! — возмутилась она, нос к носу столкнувшись с ним на пороге кухни. — Раньше ты был куда вежливее! Если тебе не открывают парадную дверь, значит нужно уйти! Моя свекровь могла отдыхать после обеда.

Мужчина смотрел на нее бессмысленным взглядом. От него сильно пахло алкоголем.

— Да ты пил! — с изумлением произнесла Эрмин. — Я никогда не видела тебя пьяным среди дня, да и вечером тоже. Что случилось? У тебя неприятности?

Она уже начала ругать себя, что так нелюбезно его встретила. Пьер смущенно молчал.

— Я сейчас сварю кофе. Зачем же так напиваться?

— Я в последнее время втянулся, — признался он, не сводя глаз с Эрмин. — А ты не догадываешься почему?

Пьер подошел к ней вплотную. Женщина инстинктивно попятилась, но он схватил ее за правое запястье.

— Эрмин, ты прекрасно знаешь причину. Я так и не смог излечиться с Рождества… Да-да, это тяжело — так тебя любить! Я не могу сидеть дома, иду в харчевню и пью.

— Оставь меня, Пьер! — запротестовала она. — Если ты заводишь подобные речи, то лучше уходи. Не стоит задерживаться здесь. Тем более что я одна…

Он замотал головой, и выражение лица у него было столь странным, что в мозгу молодой женщины возник сигнал тревоги. Зря она сказала, что одна в доме. Теперь Пьер беззастенчиво рассматривал ее.

— Я совершенно не хочу уходить, — говорил он, покачиваясь. — Ты такая хорошенькая!

Он переводил взгляд с ее губ на грациозную шею, на которую отбрасывали тень распущенные волосы.

— Мне хотелось тебя повидать, но я и подумать не мог о таком, — добавил он. — Ты все хорошеешь и хорошеешь…

— Пусти меня, Пьер! — приказала Эрмин. — Я тебя предупреждала этой зимой. Ты ведешь себя недостойно. Я считала тебя своим другом, только другом. Я дам тебе сейчас воды, и ты отсюда уйдешь. Нечего разыгрывать передо мной пьяницу. Ты разочаровал меня, и Тошану тоже это не понравится!

— Тошан да Тошан! — разозлился Пьер. — Где же он, твой муженек-дикарь? Я просто места себе не нахожу, представляя тебя в постели с этим полукровкой, в то время как вокруг столько отличных парней.

— Что ты несешь? — возмутилась Эрмин. — Я запрещаю так говорить о Тошане. Он тебе полностью доверял, и тебе не стыдно предавать его? Оставь меня, слышишь?

Пьер отпустил запястье Эрмин, но только для того, чтобы облапить ее, преградив выход из кухни. Отекшее багровое лицо, потухшие глаза — Пьера невозможно было узнать.

— Тебе должно быть стыдно! — презрительно бросила Эрмин. — Убирайся! Оставь меня в покое!

— Я пытался, Мимин, — возразил он. — Я поклялся себе не приближаться к Валь-Жальберу, но, когда узнал, что ты поселилась здесь, я пришел. Это сильнее меня. Да, я выпил для храбрости, ну и что? Зато я здесь, с тобой!

Эрмин покосилась на входную дверь. Пьер это заметил и схватил ее за талию.

— Ну же, один поцелуй, и я уйду, — начал умолять он. — Я все эти месяцы только о тебе и думаю. Я просто заболел. У моей жены будет еще один ребенок, уже пятый. И через год, наверное, еще. Я не могу найти себе места дома среди всего этого тряпья и постоянно собачащихся девок. Ну а ты что делаешь? Близнецы уже подросли. Может, и хорошо, что твой индеец пренебрегает супружеским долгом?

Эрмин в ярости влепила Пьеру пощечину, но он даже не обратил на это внимания и стиснул ее еще сильнее. Вдруг мужчина впился в нее губами, прижав к кухонной перегородке. Эрмин в панике начала отбиваться. Он обхватил ее голову своими большими мозолистыми ладонями, чтобы крепче поцеловать. Сначала Эрмин сопротивлялась, сжав зубы, но в конце концов ему удалось просунуть между ее зубов свой затвердевший и жадный язык.

— Я люблю тебя, — отрывисто шептал он, переводя дыхание. — Я хочу тебя…

— Грязный грубиян! — закричала женщина. — Ты сделал мне больно своими лапами. Оставь меня, кому говорят!

Эрмин изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Ей никогда не приходилось сталкиваться с таким откровенным мужским желанием, ей казалось, что она все же сможет выставить Пьера, который всегда был преданным и верным другом. Инстинкт подсказал ей, что нужно попробовать поговорить с ним как можно спокойнее.

— Пьер, ради Бога, ничего не затевай! Я замужем, ты женат, у нас семьи. Я всегда уважала тебя. Приди в себя. Между нами ничего не может быть. — Она старалась не упоминать имени Тошана, боясь, что вслед за этим посыплются оскорбления. — Ну, подумай! Что бы сказала твоя жена, увидь она тебя в таком положении? Она решила бы, что ты сошел с ума. Пьер, приди в себя и уходи отсюда. Возвращайся домой.

Казалось, он уже готов был ей подчиниться, но тут его помутневший взгляд остановился на вырезе платья, открывавшем ложбинку между грудей.

— До дома мне далеко, это рядом с Ривербендской мельницей, где я познакомился с Метисом. Этому парню повезло. Но я своего не упущу и сегодня это докажу…

Пьер что-то бессвязно бормотал, нижняя губа у него отвисла. Эрмин не могла понять этой разительной перемены. Стоило ему немного отступить, как она бросилась к лестнице в надежде закрыться на ключ у себя в комнате. Сердце у нее бешено колотилось, она летела вверх по ступенькам, как спасающая свою жизнь лань. Но прежде, чем ступить на площадку второго этажа, она упала, вытянувшись во весь рост. Железное кольцо мужских пальцев сомкнулось вокруг ее лодыжки.

— Зачем ты так, прекрасная моя Эрмин? — рычал Пьер. — Я не сделаю тебе ничего плохого, я хочу только доставить тебе удовольствие…

— Нет! Сжалься надо мной! — простонала она, пытаясь встать.

В ужасе она перевернулась на спину и ударила насильника по лицу. Он только усмехнулся и не разжал рук. Свободной рукой он начал ласкать ее бедра.

— Я сильнее тебя, — проговорил он. — И лучше не противься. Это недолго, увидишь. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя счастливой, по-настоящему счастливой. А я знаю что говорю. Я пообещал себе взять тебя, и я тебя возьму.

Прижавшись щекой к деревянной балюстраде, Эрмин разразилась нервными рыданиями. Пьер поднял ее, как какой-то тюк, и, бросив на лестничную площадку, взгромоздился сверху. Она услышала щелчок расстегиваемого ремня. Эрмин тут же вспомнила, как Жозеф Маруа расстегивал кожаный ремень, чтобы наказать Симона или Армана. И тут же перед ее взором мелькнула картина: она сидит рядом со своим бывшим опекуном в тележке, в которую запряжен Шинук. Они возвращались из Роберваля, где она, робкая пятнадцатилетняя девочка, пела для постояльцев самой большой гостиницы в городе. «Жозеф тогда тоже выпил. Он привлек меня к себе, обнял за плечи и начал что-то шептать. Я испугалась. Симон предупредил священника… Боже мой, я не могу позволить Пьеру это сделать! Никогда я не изменю Тошану, никогда!»

Но мужчина уже лежал на ней, красный от возбуждения и задыхающийся. Верзила Пьер навалился на нее всей своей тяжестью, чтобы она не могла двинуть ни рукой ни ногой, и вновь впился в ее губы. Он уже задрал подол ее платья, Эрмин отчаянно отбивалась, погружаясь в неизбывный кошмар.

— Я люблю тебя. Ты же красавица! — заявил Пьер, покусывая сосок ее груди через ткань. — Я тебя люблю с давних пор. Это мне следовало на тебе жениться, сохранить тебя для себя.

Расширившиеся от ужаса зрачки потемневших голубых глаз остановились на насильнике.

— Пьер, Тошан убьет тебя, когда об этом узнает! Я все ему скажу! Вспомни, он был твоим другом! Что станет с твоей женой и детьми, когда ты окажешься в могиле? Ты принесешь несчастье двум семьям, потому что мой муж из-за тебя попадет в тюрьму. Ты этого хочешь? — плакала она.