Когда лошади неспешно тронулись с места, Бак дотянулся до пиджака и достал газету.

– Думаю, вас это заинтересует, – произнес он как можно равнодушнее, но губы его при этом растянулись в довольной улыбке.

– Неужели? – повела плечами Пенелопа, разворачивая газету.

Её взгляд быстро скользил по странице и вдруг замер, а глаза расширились и заблестели. Девушка заметила слова «Тиффани & Со, бриллиант, тысяча долларов». Она захлопала тяжелыми от туши ресницами и отвернулась в сторону, чтобы Бак не видел, как вспыхнули ее щеки. Пенелопа старалась держать голову так, чтобы во встречных экипажах ее лицо могли видеть в лучшем ракурсе, и наслаждалась неспешной поездкой по широкой улице. Генри же сказал, что скоро она все узнает! По крайней мере, один раз он это произнес. А столь нетерпеливой девушке, как Пенелопа, этого казалось вполне достаточно. Лошади шли мягкой рысью, и уже показалась усадьба Шунмейкеров, занимавшая половину Пятой Авеню и выходившая на Тридцать восьмую улицу. И хотя здание было построено не так давно, выглядело оно весьма внушительно: каменная ограда, большая мансарда, роскошная лестница у парадной двери. Конечно, у них с Генри будет свой новый дом; возможно, папочка построит его в качестве свадебного подарка. Фаэтон остановился, и Бак вылез наружу– почти грациозно для своих размеров, – чтобы помочь Пенелопе. Она заметила и другие подъехавшие экипажи, на них сидели кучера и курили, готовясь к долгому ожиданию; Среди прочих она увидела и кучера Холландов: он сидел и задумчиво читал газету. Круглолицый широкоплечий парень, имя которого Пенелопа вряд ли смогла бы вспомнить. Элизабет как-то раз упоминала, что они с ним дружили в детстве, и Пенелопа не могла не отметить про себя, какие странные, однако, в Грамерси традиции. Ей бы и в голову не пришло дружить со своей прислугой… Здесь, на Пятой, леди и джентльмены ступали на мостовую парами и направлялись к ярко освещенным дверям, не обращая на прислугу ни малейшего внимания.

– Том, я могу вернуться поздно, – бросила она, не гляди на своего кучера. Вместо этого она сосредоточилась на своих длинных белоснежных перчатках, стараясь расправить мельчайшие складочки.

– Я буду ждать вас здесь, мисс Хейз, – ответил кучер.

Пенелопа изящно взяла Бака под руку, и они направились к парадной лестнице. Один из дворецких Шунмейкеров принял ее пальто и препроводил к очереди гостей, где она увидела юную Изабеллу Шунмейкер, щеки которой уже раскраснелись от бесконечных приветствий. Она была одета в пышное бирюзовое платье со шлейфом и, стоя в центре, улыбалась и кивала всем входящим.

– О, Пенелопа, – воскликнула она, устремляясь вперед, чтобы расцеловать девушку в обе щеки. – Мне так жаль, что твои родители и брат не смогли приехать.

– Изабелла, – ответила Пенелопа, возвращая поцелуи. Ее родители обедали с Касторами – событие нельзя было отменить. А старший брат Грейсон за границей, представляет интересы семьи в Лондоне. – Не беспокойся обо мне! Мне и в обществе Бака неплохо. Он умеет меня развлечь.

– Я знаю, – Изабелла легко сжала ее руку. В это время к гостям подошли чета Ричард Аморис, которые уже три года были женаты, но вместе смотрелись так же нелепо, как и по отдельности, – Увидимся позже, – прошептала Изабелла.

Тут появился один из слуг Шунмейкеров, чья бархатная ливрея была украшена гербом семьи, и провел гостей через коридоры в комнату для приемов. Стены в ней были обиты темно-красным шелком, в воздухе разносился аромат шампанского.

– Я посмотрю, нужна ли помощь на кухне. – Бак повернулся к ней и заговорщически подмигнул, – Иди и будь на высоте!

Пенелопа для пущего эффекта чуть помедлила у двери, позволив великолепным складкам своего черно-белого платья скользить по полу. Как обычно, она чувствовала направленные на нее пристальные взгляды, слышала гул голосов, но старалась ни на кого не смотреть и высоко держать голову. Из всех присутствующих она хотела видеть лишь Генри, но вместо его большой теплой руки на своей талии вдруг почувствовала, как кто-то крепко схватил ее за руку холодной ладонью. Вздрогнув, Пенелопа повернулась и увидела Элизабет. Она была одета в очень светлое платье, которое почти сливалось с ее бледной кожей, и поэтому издалека была похожа на привидение.

– Пенелопа, – выдохнула Элизабет, вымученно улыбаясь. Светлые волосы были забраны наверх, шею украшал простенький золотой крестик. – Я всю неделю собиралась тебя позвать! Мне так жаль, что мы не поговорили на балу, но я была невероятно занята, и…

– Не беспокойся обо мне, – произнесла Пенелопа уже второй раз за вечер, обхватывая запястье Элизабет.

Она расслабила руку в ладони Пенелопы и тепло улыбнулась. Девушки грациозно проскользнули через слабоосвещенную комнату со статуями и высаженными в горшках папоротниками. Пока они шли, Пенелопа с собственническим интересом отметила кессонный потолок и прекрасно выполненную деревянную обшивку.

– Я и сама была настолько занята, что даже не заметила, как пролетела неделя. Но я очень рада тебя видеть, – она взглянула на Элизабет и приподняла тонкую бровь, – Есть новости…

– О, да, ваш званый вечер, – живо отозвалась Элизабет, – Я всю неделю думала об этом.

– Ты всегда думаешь о других, – произнесла Пенелопа чуть резче, чем хотела, – Но перед тем, как я все тебе расскажу, мы должны выпить за тебя, – Она пристально взглянула на Элизабет и продолжила: – Такое чувство, что тебя не было целую вечность! Твое возвращение и моя новость столь значительны, что без шампанского обойтись нельзя, – воскликнула она, решив в порыве великодушия приурочить приезд Элизабет к этому торжественному моменту.

– О, конечно. – Элизабет сделала слабый жест одному из слуг, и вскоре они обе держали в руках окаймленные позолотой бокалы с искрящимся напитком.

Девушки чокнулись и пригубили шампанское. Пенелопа чувствовала легкое головокружение, приятное тепло в теле и глубокую удовлетворенность тем, что произвела на Элизабет настолько сильное впечатление. Хоть старшая из сестер Холланд иногда и бывала чересчур правильной паинькой, Пенелопа знала, что та любит веселые вечеринки и к тому же обладает изысканным вкусом в выборе друзей.

– Итак, – многозначительно начала Пенелопа, обнимая Элизабет за талию, но неожиданно замолчала. Собираясь начать рассказывать о Генри, она вдруг заметила красивого мужчину в белой спортивного покроя одежде, который выглядел очень необычно, совсем не так, как те мальчишки, с которыми она в основном общалась. У него были густые волосы, темные миндалевидные глаза и кожа цвета кофе с молоком.

– Кто это? – шепотом спросила она у подруги.

– О, – Элизабет приблизила губы к уху Пенелопы, – Это принц Раджисинх, из Индии. Он капитан команды игроков в крикет. Кажется, он собирается сыграть с младшими членами Юнион-клуба.

– Он и в самом деле принц?

– Никто точно не знает, – раздался высокий игривый голосок Изабеллы Шунмейкер, неожиданно появившейся около Пенелопы, – Говорят, что его отец, Фади Наванагар, любил необычные эксперименты в семейной жизни…

Изабелла весело подмигнула им, и Пенелопа с Элизабет прыснули, прикрываясь руками в обтягивающих перчатках. Пенелопа хотела задать еще несколько деликатных вопросов о принце, когда вдруг заметила Диану Холланд, в светло-розовом платье с длинными рукавами, украшенном бельгийским шелковым шнуром. Оно, без сомнений, было выбрано для нее либо сестрой, либо матерью. Девушка стояла, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, и выглядела крайне взволнованной. Взгляд у нее был обезумевший. Пенелопа повернулась к Элизабет и ошарашенно прошептала:

– Что здесь делает твоя сестра?

Элизабет вздрогнула всем телом, пожала плечами и промолчала.

– Изабелла, – произнесла она вместо этого, подойдя к мачехе Генри. – Все так прелестно! Такие знатные люди. Я надеюсь, мы не очень обременяем тебя.

Пенелопа, подойдя к ним, согласно закивала головой, словно для нее это была бы худшая вещь в мире.

– Нет-нет, ну что вы! Но мне нужно уделять внимание всем гостям и со всеми разговаривать. Я скоро вернусь, – сказала она, обвода глазами комнату. – Благодарю вас, мои голубки, за понимание.

Когда Изабелла упорхнула к принцу и принялась жеманно хихикать возле него, Пенелопа вновь повернулась к Элизабет и удивленно подняла бровь.

– Ну? У твоей сестры нервное расстройство или что-то другое?

– О, нет. Ты же знаешь Диану. Она сделает все, чтобы выглядеть эксцентричной. Но гораздо важнее… – оглядевшись, Элизабет неожиданно потащила Пенелопу через шумную гостиную в картинную галерею, где лишь два человека, мужчина и женщина средних лет, неторопливо рассматривали картины. Элизабет увлекла подругу подальше от них, и девушки стали медленно прохаживаться вдоль стен.

– И все же. Перестань наконец увиливать и расскажи мне эту чудесную новость. Я ждала целую неделю, чтобы услышать о твоем таинственном друге.

– Ну что ж… – произнесла Пенелопа тоном заговорщика, – он очень высокий и красивый.

– Я не сомневалась.

– Вхож во все клубы и приходит на все вечера.

– Да… – Элизабет улыбнулась, ее яркие живые глаза вспыхнули. Девушки остановились и посмотрели на украшенную лепниной арку, отделявшую галерею от комнаты для приемов. Там, в гостиной, царило веселье, шампанское лилось рекой…,

– Он уже давно положил на меня глаз, – Пенелопа тщетно пыталась скрыть горделивую улыбку, – И на нашем маленьком балу на прошлой неделе мы с ним танцевали, а сегодня в одной из газет появилась заметка о нем. О, Элизабет, он купил кольцо…

Послышался хрустальный смех, и тут Пенелопа увидела Генри, стоящего в гостиной у дальней стены, с золотистым бокалом в руке и язвительной улыбкой на лице. Одетый в элегантный черный фрак, с идеально гладкими волосами, он стоял в кругу смазливых юношей лет семнадцати и что-то рассказывал.

– И кто же это? – торопила ее Элизабет.

Не отрывая от него глаз, Пенелопа с восхищением объявила:

– Это… Генри Шунмейкер!

Элизабет ничего не отвечала, а рука ее сразу обмякла, и Пенелопа решила, что подруга, наверное, просто умирает от зависти. Ну что ж, очень хорошо! Примерно такой реакции она и ожидала. Тут из гостиной донесся звон ножа о хрусталь. Старший Шунмейкер призывал всех выслушать его.

– Пенелопа, я должна… – пробормотала Элизабет.

– Тихо. Я все расскажу тебе позже, – ответила девушка, понизив голос.

Она снова взяла Элизабет за руку и повела в сторону комнаты для приемов. Пенелопа не могла не заметить, как сникла и оцепенела Элизабет после услышанной новости. Но больше всего ее удивило, что подруга даже не попыталась скрыть свою зависть, столь явную и столь очевидную для всех присутствующих. Изабелла, кокетливо улыбаясь, пробралась сквозь толпу гостей и остановилась возле мужа. Она выглядела совсем маленькой рядом с ним – рослым, статным, приосанившимся.

– Мне сказали, что пора подавать обед, – начал он рокочущим голосом, – Но перед тем, как приступить к нему, хочу сообщить одну новость, которой я особенно рад поделиться с вами.

Гости зашумели и приблизились к хозяину. Через комнату Пенелопа пыталась встретиться с Генри глазами, но тот упорно смотрел в свой бокал.

– Как всем вам известно, я многие годы посвятил этому городу, стараясь сделать его еще более великим и процветающим. Настоящим раем для избранных. И я делаю это с помощью индустрии и развлечений, превращая его в центр великой нации. Но меня уже перестало устраивать то, что я могу сделать в частном бизнесе. Мне этого мало. Я решил пополнить ряды самоотверженных людей, которые посвящают себя, свои жизни, свои имена, свои семьи обществу. Стать тем, кто жертвует собой во имя всеобщего блага. Я решил избираться на пост мэра города Нью-Йорка…

Комната взорвалась поздравлениями. Пенелопа подавила зевок и растерянно взглянула на Элизабет, словно ища у нее подтверждения, что не ради этого объявления они все сюда приглашены. Но лицо подруги было непроницаемым, а холодный вежливый взгляд был прикован к этому хвастливому старику. Пенелопа вздохнула и тоже решила внимательно послушать.

– Благодарю, благодарю вас. Конечно, нам придется подождать до следующего года, но я рассчитываю на вашу поддержку в ноябре.

Взгляд Пенелопы скользнул от старшего Шунмейкера к нарядам гостей – пышные юбки, украшения, горностай. Гости потягивали шампанское и пытались изобразить на лицах искренний интерес. Пенелопа как раз разглядывала декорированную золотыми листочками дверную раму, когда старик вдруг перестал рассуждать о политике и перешел к следующей теме, куда более занимательной. – И я должен сделать еще одно объявление, более личного характера, но не менее радостное. Генри… мой сын, мой единственный сын, столь быстро ставший мужчиной, способным идти по моим стопам, недавно пришел ко мне с новостью, которую ждет каждый отец. Он пришел и сказал: «Папа, я влюбился».

Сердце девушки сжалось от восторга и сладостного волнения. Она и в самом деле узнала все очень быстро – почти сразу же. После стольких месяцев тайных встреч это неожиданное признание в любви было просто потрясающим! Конечно, это в любом случае произошло бы, но получить признание публично, во всеуслышание, да еще в такой великолепной обстановке… Замечательная идея – пусть и немного самонадеянная. Возможно, это было не совсем так, как ей хотелось бы, но… Генри способен на оригинальные поступки. Такой сюрприз был вполне в его духе, за это она его и любила. Пенелопа наконец позволила себе широко и гордо улыбнуться, еще крепче сжимая руку Элизабет.