Анна Годберзен - Скандал

Генри поцеловал ее в опущенные веки, и Диана, бросив на него последний взгляд, выскользнула из экипажа. Здесь и там спешили по своим делам люди, и никому не было дела до девушки в плаще.

Спустя некоторое время она уже была на аллее, уходившей от Девятнадцатой улицы к владениям Ван Дорансов и затем Холландов. Прошлой ночью девушка спустилась по решетке, что было почти столь же опасно, как и разгуливать по ночному Нью-Йорку. Но сейчас она выбрала более легкий путь: через заднюю дверь и лестницу для слуг. И очень скоро она очутилась в собственной комнате – в своем безопасном убежище. Однако комната выглядела по-другому – кто-то убрал в шкафы всю одежду, привел в порядок обувь. На кровати лежали шляпа и открытки, присланные Генри. Диана застыла на месте от страшной, отвратительной мысли, что кто-то заходил сюда прошлой ночью и рылся в ее вещах.

В последнее время опоздание становится обычным делом.

Это совершенно неприемлемо.

Настоящая леди появляется точно в обещанный час.

Миссис Гамильтон В. Бридфельт. Избранное из «Воспитания молодых леди», 1899 год

В девять тридцать утра Элизабет стояла на Бродвее, среди утренней суеты, оцепеневшая от безысходности и беспомощности. Творившийся на улице хаос – крики, грохот колес, шум, – все это не шло ни в какое сравнение с только что увиденным. Младшая сестра уже растворилась в толпе, но сам факт ее появления на Манхэттене рано утром подтвердил все подозрения Элизабет. Однако больше всего ее задело другое. Вышедший из экипажа мужчина тоже провожал глазами Диану, и взгляд его мало чем отличался от взгляда Вилла, когда он смотрел на нее, Элизабет.

Она так и не смогла заснуть всю ночь, терзаясь мыслями, как, каким образом может она утешить Пенелопу, спасти Диану и избежать свадьбы с порочным Генри Шунмейке– ром. Но сейчас она уже знала, что нужно делать. Девушка решила пешком пройтись по Пятой Авеню и встретиться с Пенелопой.

Все в доме были заняты предпраздничной кутерьмой, и Элизабет удалось уйти незамеченной.

Сегодня ночью она пришла к выводу, что ее жених – самый испорченный человек из всех, кого она знала. Однако взгляд, которым он провожал Диану, поколебал уверенность Элизабет. Она стояла и смотрела на него, на тоску в его глазах, осознав вдруг, что он и не собирался воспользоваться беззащитностью Дианы. Судя по всему, Генри и вправду любил ее сестру, и, возможно, Диана отвечала ему взаимностью.

Гнев ее исчез в считанные секунды. Она вдруг поняла, что все ее опасения были напрасны. Между ними проехал черный экипаж, и когда Элизабет вновь увидела Генри, тот повернулся, посмотрел на нее и кивнул, не отводя глаз. Только теперь Элизабет поняла, насколько они похожи: ему тоже приходилось жениться не по любви, вопреки своим желаниям, подчиняясь требованиям семьи, в то время как его сердце принадлежало другой. Генри снял шляпу и изящно поклонился ей. Элизабет медленно кивнула в ответ, показывая, что они вполне поняли друг друга, а затем слилась с толпой. Нужно было спешить, чтобы не опоздать на встречу.

С этой минуты все стало совершенно другим, но не менее сложным. Элизабет вдруг с грусгью подумала, насколько все было бы проще, если бы ее не существовало. Еще не дойдя до дома Хейзов, она уже знала, что нужно делать, и удивилась, насколько быстро и легко можно распутать весь этот клубок.

Повсюду мы видим отражение наших грехов:

в бледности лиц, стуке ветвей по стеклу,

странных перестановках привычных вещей.

Знаки божьи или игра воображения,

но мы не должны их пропускать.

Преподобный Нидлхауз. Избранное, 1896 год 

Диана все еще стояла в оцепенении, придумывая, что же сделать с шляпой, как вдруг ее привел в чувство жуткий вопль с первого этажа. Она вздрогнула от неожиданности, а сердце сжалось в ледяной комок. Уходя вчера вечером из дома, она была уверена, что никто ничего не заметит – в последние дни до нее вообще никому не было дела. И прошедшая ночь казалась теперь волшебной, невероятно красивой сказкой, так внезапно оборвавшейся. В этом крике, доносящемся до нее в эти минуты, были сосредоточены гнев, горе, отчаяние, недоумение.

Диана смотрела на шляпу, лежащую прямо посреди кровати, и тщетно пыталась придумать достойное объяснение этому неоспоримому свидетельству ее дурного поведения, когда вдруг раздался еще один крик – душераздирающий крик горя.

Девушка быстро засунула шляпу под кровать и задвинула ее вглубь, подальше к стене. Она еще даже не переоделась и была в том самом платье, в котором уходила вчера из комнаты. Но приводить себя в порядок было уже слишком поздно, так что Диана лишь бегло окинула себя взглядом в зеркале.

Внешне ничего не изменилось, но внутренне она чувствовала себя намного старше. Вопли и стенания с нижнего этажа продолжались, так что Диане не оставалось ничего другого, кроме как быстро спуститься навстречу неизбежным обвинениям и мучительным признаниям.

Ворвавшись в гостиную, девушка увидела Пенелопу Хейз, непривычно взлохмаченную и помятую. Время от времени вскрикивая, она бессвязно пыталась что-то рассказать.

– Слава богу, ты здесь, – Эдит бросилась к Диане и схватила ее за руки.

– Как ты могла проспать так долго? – всхлипнула мать, обняв девушку и прижав к груди, – Не ведая, какая ужасная трагедия постигла всех нас…

– О чем это вы? – прошептала Диана, внезапно лишившись голоса. Она в недоумении взглянула на внезапно притихшую Пенелопу.

– Не знаю, как это пережить, – прошептала мать.

– Столько всего свалилось на семью, – вторила Эдит.

В эту минуту в комнату ворвалась Клэр.

– Я нашла на улице полицейского, он пообещал собрать людей и все обыскать. Миссис Холланд, принести вам соль?

– Да, Клэр, пожалуйста.

Обнявшись, женщины Холланд дошли до ближайшего дивана. Диана уже поняла, что дело не в ее безнравственном поведении, а случилось что-то намного более ужасное. Она еще раз взглянула на Пенелопу, чей вид выдавал в ней свидетельницу страшного несчастья.

– Так что произошло? – спросила Диана дрогнувшим голосом. Сердце ее колотилось так сильно, что, казалось, заглушало все вокруг.

Бледные, с покрасневшими от слез глазами, мать с тетей стиснули руки Дианы.

– Твоя сестра… – начала тетя Эдит срывающимся голосом– Она… она ушла от нас, Диана!

– Ушла? – тупо переспросила девушка. – Куда ушла?

Только теперь Диана поняла истинное значение всего того, что увидела сегодня утром. Все эти знаки… Шляпа в центре идеально заправленной кровати. Послание от Элизабет. С каждой секундой осознание становилось все страшнее и все мучительнее. Диана вдруг почувствовала, до какой степени она сама себе противна.

– Все случилось этим утром, – глухим голосом вмешалась Пенелопа, обретя, наконец, дар речи. Она подошла ближе и устроилась на шелковой подушке перед Дианой. Только теперь девушка заметала стекающие с платья Пенелопы капли воды, – Мы с Элизабет планировали навестить портного. Она очень нервничала из-за свадьбы, и я подумала, что прогулка у воды ее успокоит. Я сама правила лошадьми, чтобы она могла свободно говорить, и пыталась ее успокоить и подбодрить.

Пенелопа замолчала и судорожно всхлипнула, словно сдерживая рыдания, а Диана расширенными от ужаса глазами посмотрела па мать, ожидая продолжения этой кошмарной истории. Пенелопа собралась с мыслями и продолжила:

– У воды стоял странный человек, лошади испугались и понесли, и я не могла… и… и не удержала… не могла сдержать их!

Пенелопа разрыдалась.

– Элизабет выкинуло, – безжизненным голосом выговорила миссис Холланд, – В реку. Когда Пенелопа смогла обуздать лошадей и вернуться, ее уже не было видно.

– Это был мой новый фаэтон, очень быстрый, и с таким высоким сиденьем! Я попыталась найти ее в воде, но там было так холодно!

Ошеломленная Диана не хотела верить всему этому, но… слишком много совпадений, слишком много знаков. Шляпа на кровати, одежда, которую Элизабет убрала в шкаф. Она, без сомнения, догадалась, с кем провела эту ночь младшая сестра.

– Но как ее могло выбросить из экипажа, а Пенелопу нет? – спросила Диана. Она не хотела задавать этот вопрос, но ее терзало чувство вины, а спрятанный в корсаже крестик будто прожигал насквозь ее кожу, напоминая о содеянном. Сестра утонула из-за нее. – То есть она же не могла выброситься сама, ведь правда? – добавила она едва слышно.

В комнате воцарилось молчание, и Диана заметила, как вспыхнули на мгновение глаза Пенелопы.

– Пожалуйста, – промолвила Эдит, – не говори таких вещей! Иди лучше в свою комнату, побудь там. И не повторяй больше эти ужасные слова, иначе кто-нибудь обязательно услышит.

Диана словно только и ждала, чтобы ее отпустили. Не оглядываясь, она вышла в коридор. Сердце разрывалось от горя, руки дрожали. Может быть, по-своему Элизабет все же любила Генри, и предательство сестры толкнуло ее на страшный шаг? Диана вошла в комнату и тяжело опустилась на кровать. Ее вчерашний поступок не имел для нее никакого смысла, но привел к страшным последствиям. Она никогда по-настоящему ни о чем не жалела, а сейчас чувство вины убивало девушку. Диана упала на кровать и, зарывшись лицом в подушку, зарыдала.

…И затем американская принцесса, упавшая в воды Гудзона. Таинственное происшествие с Элизабет Холланд названо несчастным случаем, но слишком многое говорит об обратном. Слишком много странных деталей, включая свидетельства о том, что на реке видели высокого, худого и хорошо одетого мужчину…

Из колонки полицейских новостей «Нью-Йорк Империал», четверг, 5 октября 1899 год

В четверг утром Лина проснулась и начала тщательно готовиться к предстоящей встрече с Клэр. После долгих раздумий она выбрала темную юбку со светлой блузкой. Конечно же, не столь блистательный наряд, как красное платье, но Лина решила, что красный цвет не самый лучший для такого случая. К тому же выбранная одежда вполне подходила для того, чтобы впечатлить сестру, не вызвав зависти. Они с Клэр договорились встретиться в одиннадцать часов – единственное время, когда она почти наверняка не была нужна своей госпоже, – на скамейке в парке у площади Единства. Лине до сих пор было стыдно за свое пьяное поведение, и она надеялась, что если найдет Вилла, он никогда не узнает о том, как низко она пала. Ее даже радовал тот факт, что она почти ничего не помнила из событий той ночи. Зачесав волосы в свою обычную прическу – низкий пучок, – Лина взяла куртку и поспешила вниз по лестнице.

На улице лил дождь, и Лина подумала, что Клэр, возможно, не придет. Но ей все равно нужно было увидеться сегодня с сестрой: помимо всего прочего, Лина надеялась услышать от Клэр новости о Вилле. Так как внизу не оказалось свободных зонтов, Лина взяла номер «Нью-Йорк Империал», чтобы хоть как-то защититься от непогоды. Спешащие по улице люди прикрывались чем придется, а те, кто рискнул выйти под дождь без всего, мгновенно промокали до нитки.

Лина раскрыла газету, чтобы защитить хотя бы голову, и вдруг замерла в оцепенении, увидев промелькнувшее в заголовке имя Элизабет Холланд. Она быстро открыла репортаж на одиннадцатой странице и с бешено колотящимся сердцем прочла, что Элизабет Холланд упала в воды Гудзона и считается погибшей. Даже предсказание конца света через пару дней, напечатанное на соседней странице, удивило ее меньше. В Лине уживались самые разные чувства к Элизабет – обожание, ненависть, заиметь, гнев… Невозможно было поверить, что она могла вот так просто…умереть. Постепенно осознавая эту новость, Лина почувствовала, что у нее подкашиваются ноги и начинает кружиться голова.

Она все-таки заставила себя выйти под дождь, подняв газету над головой. Ноги мгновенно промокли, и она побежала, надеясь найти какое-нибудь укрытие до того, как газета окончательно намокнет. До парка было еще далеко, зато до гостиницы – места ее недавнего унижения – оставалось совсем немного.

Спрятавшись под навес перед цветочным магазином, девушка в оцепенении смотрела на спешащих прохожих и вдруг заметила человека под зонтом, наблюдавшего за ней с другой стороны улицы. Она почему-то вспомнила, как только что прочитала о высоком, стройном, хорошо одетом мужчине, которого видели на месте гибели Элизабет. Внезапно Лина занервничала. Она видела, как мужчина переходит улицу, направляясь к ней, и собралась бежать дальше, но газета так промокла, что уже никуда не годилась.

Рассмотрев приближающегося незнакомца, Лина вдруг с изумлением поняла, что это Тристан.

– Помните меня? – спросил он, закрывая ее своим громадным зонтом, по которому громко стучали капли дождя. Лицо Лины было совершенно мокрым, и тушь стекала с ресниц.