Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения

— Но если они — эльфы, как вы говорите, почему они бегут только вниз, а не наверх?

— Моя дражайшая леди, — ответил Гриффин, изобразив снисходительность, — разве вы не знаете, что водопады струятся вниз, а не наверх?

Рот у Геро приоткрылся, нежно-розовые губы задрожали от смеха. Сердце Гриффина вдруг… запело. Он почувствовал себя счастливым без каких-либо причин. Он смотрел в ее ясные серые глаза и видел, что она тоже счастлива. Как странно, что такие, казалось бы, незначительные вещи и моменты смешиваются, накладываются одно на другое и превращают его в самого счастливого человека на свете… потому что Геро радуется.

Пусть и на краткий миг.

И тут Томас, словно что-то заподозрив, произнес:

— Моя дорогая, может, мы прогуляемся по этой аллее?

И увел ее.

— Пойдемте, — заторопила Гриффина Феба, и они с Мегс и Боллингером направились по другой дорожке.

Гриффин шел, лишь вполуха прислушиваясь к их шуткам и восклицаниям. Он, должно быть, вставлял к месту замечания, чтобы поддержать разговор, поскольку никто не посмотрел на него с удивлением и не спросил, о чем, черт подери, он думает, флиртуя со своей будущей невесткой.

Но Гриффин-то знал. О да, он знал, что по уши влюбился, и влюбляется все сильнее и сильнее. Его может раздражать спокойное сознание леди Геро своего совершенства, ее осуждение его поступков, даже ее любовь к Томасу, но… Но это не помешало его тяге к этой леди. И что еще хуже, ее тянет к нему. А именно этого он поклялся никогда не допустить. Он должен держаться от нее подальше.

Но сегодня он не смог остановиться. Он вглядывался в аллеи и гроты, искал глазами, не мелькнут ли ярко-красные юбки, рыжие волосы, грациозный поворот шеи.

Куда Томас увел ее?

Проклятие! Они, возможно, сейчас обнимаются!

Гриффин и его спутники обошли почти вокруг всего парка, когда над головами раздался первый хлопок.

— Фейерверк! — воскликнула леди Феба.

Сверкающая красная звезда взметнулась в темном небе и разорвалась прямо над ними россыпью зеленых и голубых искр. Они остановились на лужайке среди других гостей. К ним подошли Каро и Хафф.

Гриффин огляделся, но не увидел ни леди Геро, ни Томаса.

— Что это, черепаха? — спросил стоявший рядом Хафф.

— Нет, — с раздражением ответила Каро, — паук.

— А мне кажется, черепаха, — невозмутимо сказал Хафф.

Вдруг Гриффин заметил, как мелькнуло что-то алое. Он повернулся и увидел, как леди Геро уходит по дорожке. Великий Боже, она что, одна? Неужели она бродит по темным дорожкам одна?

Он извинился и, зная, что леди Феба остается с Мегс, Каро и джентльменами, поспешно зашагал туда, где заметил леди Геро. Над головой раздавались треск и хлопки. Неожиданно тропка перед ним осветилась ярким оранжевым светом. В дальнем конце стояла леди Геро и озиралась.

Она обернулась и позвала:

— Томас?

Гриффин приблизился к ней и взял ее за руку. Он разозлился так, что даже не стал выговаривать ей.

Где, черт бы все побрал, его брат? Он потянул Геро за руку, но она не двинулась с места. Как раз в этот момент над головой вспыхнули голубые и желтые огни.

— Зачем спешить, милорд? — Она подняла на него лицо, ее глаза за полумаской смотрели насмешливо. — Разве это не романтично?

Разрывы фейерверка ударили ему в голову. Гриффин смотрел в эти чистые и такие соблазнительные глаза и чувствовал, что больше не выдержит.

И поцеловал ее.

Это глупо и неразумно, но Томас не мог отказаться от того, чтобы не разыскать Лавинию Тейт, хотя найти ее в полутемном лабиринте дорожек и расходящихся в стороны тропинок было трудно.

С ней трое мужчин? Она позволяет себе такое?! Подобные мысли не улучшили ему настроения, и когда он наконец столкнулся с ней и ее тремя кавалерами, то едва не взорвался от гнева.

— Отпусти их, — рявкнул он и окинул мужчин неприязненным взглядом. Двое — юнцы, молоко на губах еще не обсохло, а вот третий — здоровяк с широченными плечами.

Томас сжал кулаки. В своем теперешнем состоянии он едва сдерживался, чтобы не наброситься на всех троих.

— Милорд, — медленно произнесла Лавиния. Ее фигуру облегало огненного оттенка платье, которое должно было выглядеть ужасно в сочетании с ее ярко-рыжими волосами, но почему-то платье ей шло. А кремовая грудь в глубоком декольте могла свести с ума любого мужчину.

— Лавиния, вели им уйти, — прорычал Томас.

Миссис Тейт подняла брови, изобразив удивление, что он назвал ее по имени, и на секунду Томасу показалось, будто ему на самом деле придется либо уйти, либо драться. Потом она прошептала что-то здоровяку, после чего вся троица развернулась и исчезла.

— Ну. — Она скрестила руки на груди, словно готовилась к неприятному пререканию с кредитором. — В чем дело, Томас?

— Лавиния, их трое! — Он сжал кулаки. — И все мальчишки.

Она запрокинула голову и захохотала.

— Так уж получилось, что двое из них мои племянники. Но я сомневаюсь, что Сэмюелу понравится, что ты называешь его мальчишкой.

Значит, здоровяк был ее любовником. От бессилия Томасу хотелось всадить куда-нибудь кулаком.

— Он моложе тебя.

— Как и ты, — мягко напомнила она. — Это же не удержало тебя от моей постели.

Он пожирал ее глазами, вспоминая их постель и то, что они там делали.

Она отвернулась.

— Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — Томас шагнул к ней, сбитый с толку своим неодолимым желанием находиться около нее. — Это ты преследуешь меня.

— Преследую тебя?

Он сам не знал, чего ждал, высказав ей обвинение — возможно, возражения или даже слез, — но этого не случилось. То, что он увидел, больше походило на жалость. Лавиния сдвинула брови, ее сочные полные губы опустились.

— Томас, я не преследую тебя.

— Тогда объясни, как получилось, что ты оказалась здесь в тот самый вечер, когда я приехал сюда с невестой?

Она пожала плечами — пренебрежительно! — на его злые слова.

— Это совпадение.

— А твой Сэмюел? — Томас стоял так близко, что мог дотронуться до нее. Но не осмелился. — Можешь отрицать, если хочешь, но ты привела его сюда, чтобы возбудить мою ревность.

Он произнес это с усмешкой, а она удивленно на него посмотрела.

— Томас, ты ревнуешь? Я не могу представить почему. Это ведь ты порвал со мной, когда решил жениться на леди Геро.

Он отвернулся, чтобы не встречаться с ее чересчур проницательными глазами.

— Я никогда не говорил, что мы должны расстаться, только просил подождать какое-то время после свадьбы. Не больше года. Я мог бы купить тебе дом побольше, если хочешь. Карету с упряжкой.

— Деньги здесь ни при чем.

— Тогда что?

Лавиния вздохнула:

— Как бы глупо это тебе ни показалось, но я не желаю продолжать связь с женатым человеком. Это подло. Ты так не думаешь? К тому же я видела твою леди Геро — она милая девушка. Я бы не хотела причинять ей зла.

Томас сжал зубы, чувствуя, как начинает болеть голова.

— Ты хочешь сказать, что тебя больше волнует моя невеста, чем я?

Лавиния с жалостью воззрилась на него.

— А ты хочешь сказать, что тебя не волнуют ее чувства?

— Чего ты от меня хочешь? — потребовал ответа Томас. — Я не могу на тебе жениться… и ты это знаешь, Лавиния. Даже если бы мы подходили друг другу, даже если бы ты еще могла родить ребенка. Я просто не могу жениться на такой, как ты.

— Как галантно с твоей стороны указать еще раз на мой престарелый возраст, — растягивая слова, произнесла она. — Но к чему все так драматизировать? Я знаю, что мы не можем пожениться, и я отказываюсь вступать с тобой в связь, хоть ты это и предложил. Говорить не о чем.

Его охватило отчаяние.

— Я-то вообразил, что я тебе не безразличен.

Над головой вспыхнул фейерверк.

— Ты никогда не был мне безразличен, и сейчас тоже. — Лавиния вздохнула и, запрокинув голову, стала смотреть на небо. — Но мои чувства к тебе никак не связаны с этим разговором. Энн изменила тебе задолго до того, как появилась я. Не думаю, что ты станешь доверять женщинам, особенно с таким прошлым, как у меня. Ты ясно дал это понять. Просто удивительно, что ты смог сделать предложение даже такой чистой девушке, как леди Геро.

У Мэндевилла в груди расползалась удушающая маслянистая тяжесть, потому что она права, черт бы ее побрал. Он никогда не сможет заставить себя доверять ей.

— Как ты уже заявил, это невозможно. — Лавиния оглянулась. — Они меня ждут — мы решили угоститься мороженым, пока будем смотреть на фейерверк.

Томас молчал, уставившись на нее, не в состоянии найти нужные слова, которые заставили бы ее остаться.

Лавиния со скучающим видом улыбнулась ему:

— Прощай, Томас. Надеюсь, что твой брак окажется счастливым. — И ушла.

Ему ничего не осталось, как посмотреть ей вслед.

Геро хотела узнать, как Рединг целуется. И она узнала. Это был плотский мужской поцелуй, от которого горячее желание подобно ртути пронеслось у нее по жилам.

Ее охватил жар, ее трясло.

Гриффин не поцеловал ее так, как следовало поцеловать дочь герцога — почтительно и медленно. Нет, он поцеловал ее… как женщину. Его твердые губы требовали ответного поцелуя, невзирая на то, что у нее не имелось достаточного опыта. Он языком нажал ей на губы, и она охотно раскрыла их. Без малейшего колебания он просунул язык ей в рот, словно она принадлежала ему по праву.

— Гриффин, — прошептала она, вцепившись руками в его черное домино, не зная, что ей делать. Он притянул ее поближе — так близко, что Геро почувствовала сквозь юбки его ноги. Он запустил пальцы ей в волосы, потом коснулся шеи и груди.

Ей следовало оттолкнуть его. А вместо этого хотелось взять его ладонь и прижать эти длинные пальцы к лифу платья. И водить его рукой по кончикам сосков обнаженной груди. Геро казалось, что, если он коснется ее там, она взорвется от наслаждения.

Оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть и отстраниться. Ночное небо на мгновение осветилось и стало ясным как днем. Осветилось и его лицо в маске с влажным искушающим ртом. Гриффин тоже отстранился, но продолжал держать ее за плечи и, словно заколдованный, смотреть на нее.

Одному Богу известно, что он увидел в ее глазах.

Позади них радостно кричали зрители.

Геро попыталась заговорить, но слова не шли. Наконец она с трудом выговорила:

— Нам надо вернуться.

Гриффин ничего не ответил, просто взял ее руку, повернулся и пошел быстрым шагом обратно по дорожке. Геро в полном смятении, спотыкаясь, почти бежала за ним. Над головой разорвался еще один букет огней — зеленые, пурпурные и красные лепестки посыпались на землю. Дорожка расширилась. Они почти достигли площадки, где скопились зрители.

Вдруг Рединг потянул ее в сторону, в темный уголок, развернул лицом к себе и обнял. Прохрипев ругательство, он снова завладел ее ртом. Он вкушал Геро, словно лакомство, с жадностью изголодавшегося человека. Он облизывал, покусывал ей губы, из его груди вырывались стоны. А она… раскрыла рот и училась тому, чего хотел он.

И она тоже.

Сзади раздались веселые крики.

Он оторвал губы от ее рта и пробормотал:

— Вы — пища богов, а я… сумасшедший.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Геро охватило странное ощущение… Неужели он смущен не меньше ее?

Он заморгал, выругался, снова взял за руку и повел на открытую площадку. Геро следовала за Редингом, потрясенная, без единой мысли в голове.

Собравшиеся зрители стояли, задрав лица наверх, наблюдая за фейерверком. Они протиснулись сквозь толпу, ища свою компанию.

— Вот ты где, — воскликнула Феба, увидев Геро. Она захлопала в ладоши и завизжала, когда крутящиеся яркие шары появились у них над головами. Наклонившись к Геро, она прокричала: — А что случилось с лордом Мэндевиллом?